О любви (сборник)
Шрифт:
— Особенно если ты заявишься с Зиной.
— Мысль! Как твоя голова, дорогая?
— Проходит. Что будем делать с Потапычем? Просчитай его реакцию.
— С одной стороны, — задумчиво сказал Юра, — его жаба душит, а с другой — благородство может взыграть.
«Под него не хочешь меня подложить?» — едва не вырвалось у Лены. Но она только трезво заметила:
— Нельзя допустить, чтобы они объединились за твоей спиной.
— У Потапыча рыльце в пушку.
— Не дави на это, — советовала Лена. — Помани его жирным куском, чтоб слюнки потекли, он о всяком благородстве
Прощаясь с женой в прихожей, Юра поцеловал ее:
— Не обижайся за вчерашнее, я здорово перебрал. Я тебя обожаю!
— Я тебя тоже. Все будет хорошо, милый. Еще не выросли те рога, которые мы бы не сумели обломать.
«Или наставить», — добавила она мысленно.
Утром, когда все еще спали, Зина собиралась на работу. Она заглянула к детям, чмокнула их в лобики. Не выдержала и открыла дверь в комнату Петрова. Бородатое лицо, непривычное, почти чужое. А плечи, руки поверх одеяла до боли родные и уютные. Забыть бы все, зажмуриться и юркнуть к нему, прижаться к теплому сонному телу. Она тяжело вздохнула, затворила дверь и стала надевать шубу.
Теперь ее рабочее место располагалось не на юру, а в той части зала, где сидели дизайнеры. Зина включила компьютер и постаралась сосредоточиться на проекте. Не удалось, позвонил Витек Маленький: «Зайди ко мне». В переживаниях бессонной ночи Зина совершенно о нем забыла. Вот еще одна проблема. Как себя с ним вести?
Виктор пребывал в крайне скверном настроении.
Ему надоела пионерская дружба с Зиной, украденные поцелуи и неопределенность. А тут еще муженек заявился. Виктор полагал, что благодетельствует, одаривает Зину своим вниманием, но она, глупая, от счастья увиливала. На одной чаше весов лежало его чувство, на другой — подозрение, что его водят за нос. Этого Витек никому не прощал, даже женщине, которую мечтал назвать женой. Вторая чаша резко пошла вниз.
— Что ты думаешь делать? — прямо спросил Витек.
— Не знаю, — уныло ответила Зина.
— Тут нечего знать, ситуация предельно ясная. Ты объявляешь мужу о разводе и переезжаешь ко мне. Или не объявляешь. Значит, все это время морочила мне голову. Я не привык ходить в дураках и оставаться с носом.
— Витя! Но дети его любят, он прекрасный отец.
— Пусть и живет с ними.
— Ты всерьез думаешь, — поразилась Зина, — что я могу бросить детей?
— А меня ты можешь бросить? — с вызовом спросил Витя.
«Он страдает, — думала Зина. — Бедный! Заварила кашу, Зина, теперь расхлебывай».
Она хотела говорить максимально честно, но боялась, как бы эта честность не ранила человека еще больше. Заикалась после каждого слова:
— Ты мне нравишься, вернее, я испытываю к тебе влечение своего рода Общего рода, то есть женского. Ты мне очень помог в трудный период. Как женщине помог. Но, Витя, подобного чувства недостаточно… недостаточно, чтобы ломать жизнь всем — тебе, мне, моим близким. Я не могу… мне очень жаль…
Она смотрела на него виновато и жалостливо. Как на убогого попрошайку! Этой жалости он ей никогда не простит!
Виктор вскочил, засунул руки в карманы и зло приказал:
— Вон! Уходи
Он с трудом сдерживал на языке упреки и обвинения. Не дождется! Подумаешь, королева садов и огородов!
— Но, Витя… — начала Зина.
— Я сказал: уходи! На других тренируй показное жеманство.
— Прости меня, — встала Зина.
— Вон!
Через некоторое время, успокоившись, Витек Маленький заглянул к брату.
— Я порвал с Зиной, — сообщил он.
— Правильно сделал, — поддержал его брат. — Давно хотел сказать: она не нашего поля ягода Попользовался сам — передай товарищу.
Витек Маленький не стал уточнять, как далеко зашло его «пользование». Брат бы не поверил или, того хуже, посмеялся над ним.
— Не советовал бы тебе очередь занимать, — цинично усмехнулся он. — Дешевка! Я хочу, чтобы все ее проекты рубились на корню.
— Но она неплохо начала.
— Плевать. Я ее в грязь втопчу, и ты мне не мешай.
— Как скажешь.
Для Зины настали черные дни. И ночи были не краше.
Глава 2
Ровенский ждал, какие ходы сделает Петров, но тот ничего не предпринимал По данным наблюдения, возился с детьми, ездил с ними за город, встречал после школы, водил в зоопарк. Он не выказывал желания объясниться или приехать в «Класс», не задавал вопросов, не просил разъяснений, не стремился к дружескому общению. Один, без Зины, навестил Потапыча и Людмилу.
Ровенский внимательно вглядывался в лицо компаньона на следующий день — никаких следов паники. По словам Потапыча, они просто посидели, выпили вина, поболтали. На упреки друга: «Что же ты, сволочь, нам такую катавасию устроил?» — Петров только отмахнулся: «Забудь!» Потапыч отходчив, быстро забрал назад свои проклятия. Тюфяк!
Юра боялся поверить в то, что все обошлось.
Слишком гладко получалось. И никаких сведений, где пропадал Петров, найти не удалось. Паспорт он объявил как утерянный и теперь получал новый. Сведения поступали от Лены, возобновившей тесную дружбу с Зиной. Но супруги Петровы пребывали в состоянии «холодной войны», и от жены-информатора толку было немного.
Петров умело маскировал свою активность. Он нанял юриста, адвоката из бывших оперов, подкрепил секретность высоким гонораром, поручил собирать материалы.
Внучка юриста ходила в ту же школу, что и близнецы. Условившись о встрече, Петров и адвокат приходили в школу пораньше, в каморке за актовым залом обсуждали дела. На людях делали вид, будто незнакомы.
Расследование началось с выяснения абонента сотового телефона, номер которого подслушал Петров.
Телефон был оформлен на загадочного Каблукова, но оплачивался со счета Лены Ровенской. Если бы Лена платила наличными, никакие взятки и связи не помогли бы на нее выйти. Но Лена, наверное, давно не держала в руках бумажных рублей. Она допустила ошибку, и у Петрова исчезли последние сомнения. Он радовался тому, что легко, с первого взгляда, нашел предателей, и проклинал судьбу, потому что ими оказались старые друзья.