О, Мари!
Шрифт:
– Неправда, боксер. Я тобой горжусь!
– Давид, что будет с Мари? – снова спросила мама.
– Не знаю, мам, я бы тоже хотел это знать. Пошли спать.
Глава 28
Семь дней я неотлучно находился дома рядом с мамой. Всю неделю нас навещали родственники, друзья, по вечерам приходили самые близкие. По церковным традициям полагалось отмечать семь и сорок дней после похорон. Этих правил придерживались все, независимо от того, был умерший религиозным человеком или нет, коммунистом или беспартийным, государственным деятелем или простым механизатором. Древний обычай врос в культуру народа, вошел в
После того как мы отметили семь дней после похорон отца, я, с трудом скрывая слезы и волнение, попрощался с матерью. Видно было, что она ушла в себя, в свой мир, где папа был жив и где она непрерывно вела с ним диалог.
– Давид, у этой «генеральской девушки», – так мама звала Фаину, – исключительный характер. Я это почувствовала, даже ни разу не поговорив с ней. Она человек крайностей – это очевидно. Ты или друг, или враг, без промежуточных вариантов. Не играй с ее судьбой, пока не решишь все вопросы с Мари, она достойная девушка. Я в душе надеюсь, что вы с Мари в конце концов найдете общий язык и она вернется сюда.
Поздней ночью перед моим отъездом позвонила Мари.
– Давид, это я.
– Слушаю тебя, Мари! Я улетаю продолжать службу, хотел позвонить тебе уже из Москвы.
– Ты женился на дочери своего генерала?
– Кто тебе сказал такую глупость? Тереза?
– Во-первых, не Тереза, а Иветта. И почему глупость, она же у вас дома. Как ты мог так поступить со мной?
– Не плачь. Я уже не верю твоим слезам и обещаниям. Если бы ты меня любила, собралась бы и прилетела с ребенком сюда. Хватит играть в глупые игры и ломать сентиментальную драму, два года прошло! Ты мучаешь всех нас и себя тоже. Прилетай! Время не самое удобное, но не для тебя, ты же член нашей семьи!
– Не могу.
– Чего ты не можешь? Говорить или прилететь?
– Не знаю. Я страдаю, Давид. Почему моя жизнь складывается именно так? Да, у тебя сейчас горе, великое горе, но вы все вместе, а я одна! Понимаешь, Давид, одна!.. Мне тяжело.
– Проблему нашей разлуки можешь решить только ты и никто другой.
После каждого такого разговора я долго бродил по дому, не в силах успокоиться.
– Ложись спать, сынок, завтра у тебя дорога.
– Не знаю, как жить дальше, мама. Я вижу, что Мари уходит, но когда она звонит, все возвращается в ту же секунду. Она страдает, это очевидно.
– Несомненно, она страдает больше, чем ты.
– Слабое утешение.
– Ничего, сынок. Жизнь все расставит по местам.
На восьмой день моего пребывания дома я вместе с Фаиной улетел в Москву. Брат, Рафа и еще несколько друзей поехали нас провожать. По дороге Рафа спросил:
– Давид, а где твой московский друг Арам?
– Видимо, не смог прилететь.
– А телеграмму он отправил? Или, может, говорил с тобой по телефону?
Только сейчас я сообразил, что за все это время не было ни весточки от Арама, ни его самого. Странно.
– Думаю, ему просто никто не позвонил и не известил.
В самолете Фаина открыла небольшую красивую коробочку, подаренную ей Рафой. Внутри оказался золотой крест с цепочкой, украшенный бирюзой в середине и на концах.
– Красивый подарок сделал твой друг. Что бы это значило? Может, ты знаешь?
Москва
Я напомнил, что трехлетний срок службы истекает в начале ноября, то есть через полгода. Ответ был кратким: «Будете служить столько, сколько нужно». «Ничего, этот человек не решает вопрос моей службы», – успокоил я сам себя и позвонил Араму.
На работе незнакомый голос ответил, что Арама нет, и когда будет, он не знает. Удивленный таким ответом, я позвонил другу домой. Трубку сняла его жена Наташа.
– Давид, разве ты не в курсе, что с ним случилось?
– А что случилось?
– Удивляюсь, что не знаешь. Его арестовали.
– Арестовали? Кто, когда, за что?
– Не знаю за что. У нас дома устроили грандиозный обыск! Даже описали мои украшения, часть забрали, сказали, что обратно я их получу после расследования.
– Кто занимается этим делом? Прокуратура, милиция, городская, районная – кто?
– Дело ведет КГБ.
– Почему КГБ?
– Понятия не имею. Знаю, что вместе с Арамом забрали еще двоих его знакомых.
– Наташа, что-то не так в ваших отношениях? У тебя какой-то недовольный голос.
– Он не должен был так поступать! У нас двое маленьких детей: старшему семь лет, младшему всего четыре. Что я буду делать, как содержать их? Ведь я не работаю, у меня нет никакой специальности!
Я знал, что согласия в семье Арама не было. Жена была значительно моложе его, из семьи военного, без высшего образования, да и интеллектом не блистала. Во всяком случае, редкие встречи с ней оставили именно такое впечатление. Наташа любила увешивать себя золотыми украшениями буквально до неприличия, любила обильно и вкусно поесть и ни в чем себе не отказывала. Бедный Арам! Всегда был готов помочь друзьям и знакомым, а сейчас сам нуждается в помощи. К кому бы обратиться? Задача исключительно трудная, если не сказать невозможная, ведь дело ведет КГБ – абсолютно закрытая, мрачная и зловещая организация. Невозможно ни ознакомиться с ходом расследования, ни, в конце концов, задействовать адвоката. Вопреки всему цивилизованному миру, где адвокат мог вступить в расследование уголовного дела с момента его возбуждения, в нашей «гуманной» стране это разрешалось только после предъявления обвинения и направления уголовного дела в суд.
Предположим, Арам и его друзья совершили экономические махинации – при существующем идиотском законодательстве и острой нехватке всего и вся подобное совершалось на каждом шагу. Но почему КГБ? Где в действиях Арама и его друзей политическая составляющая? Почему в дело вмешалась организация, в обязанности которой входит обеспечение государственной безопасности? Может, незаконный валютный оборот? Но я никогда не замечал, чтобы Арам этим серьезно занимался. Так, слегка, чтобы купить для кого-то из жен нужных людей красивые вещи в валютном магазине. Но в подобном прегрешении можно было обвинить чуть ли не половину Москвы и других больших городов. Как жаль его! Какой опорой он был для меня… Вот неожиданный удар! Пойду на главпочтамт, позвоню Рафе, пусть будет поосторожнее.