О моем перерождении в сына крестьянского 2
Шрифт:
Но что на левом фланге?
А там — настоящий кровавый вихрь! То есть именно крови в нём не так уж много, а вот безжалостно срезанных степных трав — аж небольшое облачко. Белые, алые, жёлтые соцветия летают по воздуху, как и фрагменты стеблей, но что именно заставило их взлететь? Этого не поймёшь. Видны только стеклянистые, словно бы мутные очертания чего-то быстрого (даже для Арьергарда четырёх звёзд серебра быстрого!). Это нечто вспарывает воздух со свистом, накрывая собой круг шагов этак семь-восемь в диаметре; притом оно не стоит на месте, оно мечется влево и вправо, то ужимаясь вдвое,
Словно под гигантские крутящиеся мечи угодили.
Это что, и есть тот самый разведчик, обещанный Вейлифом? Выглядит стрёмно. Что это вообще за штука такая, а? Какие-то чары? Или вовсе ручной монстр?
На человека это точно не похоже!
Но мгновения передышки коротки. Вожак стаи снова воет, но не просто так: он воет, подобравшись к Гариху вплотную. И как ни крепок Авангард, но атака, сочетающая звук с ментальным давлением, даже его пронимает. Тает истощённый Барьер, слабеют колени, опускаются руки; вот-вот должно пасть следом за Барьером и Укрепление, а тогда…
«Нет, только не это! Нет! Не позволю!»
Даже на тренировках Шелари не делала настолько дальних Рывков. Даже на тренировках, в самых удобных условиях ей не удавалось вложить в Рассечение столько выносливости… и само Рассечение не удавалось сделать таким. Смело можно сказать, что сегодня, здесь и сейчас, воительница отодвинула ранее непокорный, упругий предел. И если вожаку мерцающих гончих от расширяющейся смертоносной полосы атаки удалось уйти — монстр оказался тоже способным не на Размытие, а на полноценный Рывок — то вот сразу пара членов его стаи в единый миг превратилась в четыре куска мёртвого мяса.
А сама Шелари, выложившаяся до предела — в истощённую мишень посреди жаждущей крови стаи хищных монстров.
Едва ли это закончилось бы чем-то хорошим, если бы с тыла, со стороны Вейлифа, не раздался жуткий, выворачивающий душу, ввинчивающийся в уши парой острых буравчиков ЗВУК. Возможно, его стоило назвать воем — вот только никакая живая тварь со сколь угодно мощной глоткой не смогла бы выть вот так. Без пауз, на одном выдохе, как будто вместо лёгких у неё — настоящая бездна, в которой воздух просто не кончается.
И не кончается… не кончается… вообще не кончается!
Возможно, так могла бы выть гора. Или небо. Или даже весь мир разом, в каких-то уже совершенно чудовищных, невообразимых обстоятельствах. Перед смертью всего живого, погружением материков на дно океана и превращением ложа океанского в переломанные, больные с самого рождения своего горные пики. Перед тем, как стихии вывернут наизнанку своё естество и всё сущее обратится в ломкий прах.
А ещё этот вой нёс в себе неизбывную тоску в смеси с нутряным ужасом, нёс леденящее отчаяние и крушение всякой надежды. Давил. Растирал в кашу. Вышибал дух и швырял на самое дно той бездны, которая исторгла этот адский
Шелари, и без того истощённая своей попыткой помочь Гариху, пала на колени и сдалась без боя. Если бы хоть одна мерцающая гончая атаковала её в такой момент…
Но гончим, разумеется, было не до того.
Они драпали со всех лап и изо всех сил. Спотыкаясь, падая и снова вскакивая, дёргаясь, словно вытащенные из воды рыбы, скуля по-щенячьи и сами не слыша своего скулежа за ЗВУКОМ, в считанные мгновения превратясь из довольно грозной стаи в набор перепуганных одиночек — как стеклянная бутыль, врезавшаяся в камень, обращается дождём летящих во все стороны осколков, как рассыпается на части драгоценное жемчужное ожерелье, когда рвётся удерживающая низку шёлковая нить.
Боевой дух монстров разделил участь той разбитой бутылки или той нити. Хрясь — и конец.
Не собрать.
ЗВУК ослаб и замолк спустя всего лишь полминуты — ну, если судить по тому, как далеко сбежал сильнейший из напавших, то есть вожак. С вершины холма, где всё случилось, по-прежнему можно было видеть его пятнистую задницу. Однако Шелари показалось, что ЗВУК длился целую вечность.
Небольшую такую. Малоприятную. Продолжающую звенеть в голове нескончаемой жутью.
Даже в этой звонкой, вязко-плывущей тишине она продолжала сидеть, обессиленная. Скорее даже, сокрушённая. Не вставая с колен. Сердце колотилось аж в горле, лёгкие захлёбывались, не в силах втянуть ещё больше воздуха и ещё быстрее, взгляд упёрся в горизонт, а силы возвращались в тело так медленно-медленно, что это само по себе казалось особой мукой…
И тут на плечо легла чужая ладонь. Не добившись реакции, осторожно потрясла.
— … на?
Шелари моргнула, словно просыпаясь от кошмара наяву. Дёрнулась слабо и жалко.
«Позорище! Не заметить, как к тебе приблизились даже не на дистанцию удара, а на дистанцию касания! Куда это годится?»
— … чи! Скажи, ты ранена?! — в голосе Гариха нешуточная тревога.
— Нет. Кажется.
— Так ранена или нет?
— Минуту.
Прикрыв глаза, воительница оценила мысленным взором своё состояние, как дед учил. Потом ещё раз, уделяя больше внимания состоянию проблемных мест.
— Поверхностных ран нет, — констатировала она. — Но есть автотравмы: растяжение связок правого колена… и более серьёзное, уже на грани разрыва, повреждение связок левого запястья. С последним лучше к целителю: само заживать будет слишком долго.
— Ну, целитель у нас есть, — столь же нешуточное, как тревога, облегчение.
— Сам-то как? Не погрызен?
— Не! Только помят. Слегка. Не успели монстры всерьёз вцепиться. Но броню придётся нести к кузнецу. Снова. Паршивый металл, что тут сделаешь…
— Помоги встать.
— Да-да! Сейчас!
Разовой помощью Гарих не ограничился: аккуратно подхватил под правую руку так, чтобы не напрягать пострадавшее колено, и практически поднял напарницу на себе. Так и потащил в сторону магов, благо что левый щит, закинутый за спину, ему в этом не мешал, а правый щит даже помогал держать равновесие. Ну, немного, и всё же.
— Не знаешь, что это было? — спросил он. — В самом конце драки?
— Откуда бы?
— Ну, ты же знаешь Вейлифа…