О носах и замка?х

Торин Владимир

У Хоппера даже вспотели руки от предвкушения.

Констебли решили действовать методично и начали с ближайшей двери. В комнатушке было темно, и Бэнкс зажег свой фонарь. Он еще даже не успел понять, где они оказались, когда произошло непоправимое.

Хоппер, его нетерпение, а также его неловкость подвели обоих констеблей. Разворачиваясь в тесном помещении, он задел локтем рычаг, и тут вся комната пришла в движение. Заработали механизмы, ремни стали крутить колеса, а те, в свою очередь,

включили щетки.

— Здесь ничего нет! Это прачечная! — успел сообщить Бэнкс перед тем, как стойки с десятками щеток на них угрожающе двинулись к растерянным констеблям.

Все дальнейшее превратилось в сущий кошмар. Щетки напали на Бэнкса и Хоппера, принявшись их тереть и чистить, давить и толкать, проходясь по их костюмам, головным уборам, разъяренным и недоуменным лицам. Одна щетка почистила Бэнксу нос.

— Уэээааа! — заревел Хоппер и принялся отталкивать от себя щетки — руками, плечами, ногами.

— Выбираемся… — выдохнул толстяк, но было проще сказать, чем сделать. Они будто оказались в вокзальной толпе.

Чистильный механизм взял констеблей в плен. И тут к прочим несчастьям Бэнкса и Хоппера, добавился горячий пар, с шипением выползший тонкими струйками через батареи раструбов по обе стороны комнаты.

— Сейчас… — начал было Бэнкс. Одна из щеток проникла в рукав его пальто, другая забралась за шиворот, третья стащила с головы котелок, и он сумел схватить его лишь в последний момент.

— …пойдет…

Хоппер пытался прикрыть лицо руками, но хитрые и злобные щетки ополчились против него. Констебли почувствовали себя носками или панталонами в чане какой-нибудь хозяюшки.

— …мыло!

Будто только и ждал этих слов, загудел и затрясся мыльный аппарат, выплевывая в прачечную облако пены.

И все же, чтобы пустить мыло, щетки на мгновение отступили. И это помогло несчастным констеблям выбраться. Бэнкс успел перемкнуть рычаг обратно, и вдвоем они ретировались обратно в котельную, захлопнув дверь кошмарной комнаты.

Бэнкс и Хоппер сейчас представляли собой нечто поистине жалкое: разъяренные и как следует вычищенные, они походили на двух свежесваренных лобстеров. Бэнкс, багровый и взмокший, казалось, сейчас лопнет. Он тяжело дышал и хрипел. Хоппер выглядел не лучше. С ног до головы он был покрыт мыльной пеной, к тому же он как следует ею наглотался…

— Хоппер, ты… ты что это выделываешь?

— Оно само… само включилось. Я тут причем?

— Я видел, как ты запустил щетки. Это ты! Ты во всем виноват.

Констебли продолжали друг друга оскорблять, и «Криворукий лодырь!» постепенно превратилось в «Дурацкий бурдюк!», а затем переросло во «Взмыленное чучело!». Они так бурно выясняли отношения, что не заметили, как из все

еще открытого люка кое-кто выбрался.

— Снова вы! — воскликнул человек в грубом сером пальто и высоком цилиндре.

Констебли замерли, потрясенно уставившись на незнакомца. В первое мгновение они не поняли, кто это и что он здесь делает. Во второе — Хоппер потянулся за старым отцовским револьвером.

— Мы вообще-то чистим трубы, — заявил Бэнкс, останавливая напарника. Он узнал форменные пальто и цилиндр и состыковал их с фургоном на аллее и людьми в респираторах и защитных очках.

Крысолов, оглядев констеблей с головы до ног, усмехнулся.

— Чистите трубы, значит, — проронил он насмешливо. — Хм… Судя по всему, вы подходите к делу с душой… — он кивнул на Хоппера, у которого с носа как раз отвалился клок пены. А я крыс ловлю: толстых и тонких. В общем, разных. Вы тут не видели крыс?

— Нет, — ответил Бэнкс.

— Что ж, тогда, полагаю, будет лучше, если мы все займемся своими делами, — сказал крысолов и двинулся мимо не спускающих с него подозрительных взглядов констеблей к выходу из котельной.

— Мое почтение, — сказал обладатель серого пальто, уже в дверях.

И тут Бэнкса осенило:

— «Снова вы»?! Постой-ка!

Крысолов обернулся. Его губы исказила кривая ухмылка.

— Это же… это… Фиш! — понял Хоппер и выхватил револьвер, но Фиш в костюме крысолова сорвался с места и ринулся в коридор. Констебли бросились за ним. Далеко, впрочем, грабитель банков не убежал.

— Стоять, Фиш! — рявкнул Хоппер. — Я держу тебя на мушке!

Фиш замер. Развернулся. На его лице не было ни тени страха — лишь злорадство и самодовольство.

— Мы его сцапали, сцапали, Хоппер…

— Верно, Бэнкс, он наш! Весь, как облупленный.

Фиш улыбнулся еще шире.

— Я бы на вашем месте не был так уверен, — неизвестно чему веселясь, сказал он. — Вы ведь не хотите, чтобы происшествие в апартаментах Доббль повторилось? Думаю, не ошибусь, если предположу, что новый заголовок на передовице окончательно разрушит вашу карьеру в полиции. Подумайте о своих добрых именах…

— Не на тех напал!

— Да, нас угрозами не взять. И вообще — наши имена вовсе не добрые.

Фиш начал пятиться.

— Э-э-эй, куда? Стоять, я сказал!

И тут произошло нечто, чего не ждали ни Хоппер, ни Бэнкс. Фиш засунул палец в ухо и сморщился, словно в ухе что-то застряло. Он попытался прочистить мнимый засор, но не смог — все выражение его лица говорило о том, что он услышал какой-то звук… звук, от которого заболели уши.

В следующее мгновение из котельной раздался гул. И гул этот не предвещал ничего хорошего.