О себе, Ауробиндо Шри - читать онлайн

О себе

на обложку

Ауробиндо Шри

Шрифт:

… the prophetic soul Of the wide world dreaming on things to come. …пророческая душа Всего мира, сновидящая будущее… (Шекспир, сонет 107) [268]

Если прочесть ее в связи с этими строчками о Просперо, то в них можно найти не только ощущение иллюзии Майи, но также и то нечто подлинное, что стоит за иллюзорностью; слово «сон», которое есть в обоих отрывках, говорит очень о многом. Но поскольку Шекспир не был последовательным мыслителем, наверное, было бы неправильно строить здесь какую-либо философию. И в своей статье я тоже не хочу этого делать. Но что меня, однако, удивляет, так это ваше заявление, будто здесь нет даже намека на присутствие чего-либо подлинного. В волшебном спектакле, который Просперо устраивает для Фердинанда и Миранды, именно духи создают симулякр [269] материальной

реальности – весьма убедительный симулякр, который должен был бы увлечь юных любовников до тех пор, пока Просперо не напомнил им о своих словах, которые сказал раньше: «В этом представленье актерами, сказал я, были духи». Они тают в прозрачном воздухе, но не исчезают бесследно из сознательного бытия, пусть и неземного: они просто становятся невидимыми, а исчезает лишь видимое зрелище, разыгранное ими, видимость материальной конструкции, которая была просто фантомом. Из этой видимости Просперо выводит, что всё, что внешне и материально, является фантомом, сном, который должен исчезнуть бесследно. Но, поскольку актеры-призраки не исчезли вместе с празднеством, термины «безосновный», «непрочный» приобретают здесь не совсем тот смысл, который вкладываете вы. Они означают, что празднество не имеет основы в материальной природе как противоречащей природе духов; и оттого, что «мы созданы из вещества такого, как наши сны», весь внешний земной мир, населенный людьми, тоже рассматривается как подобие сна, поскольку у него нет неизменной опоры в материальной реальности. Возможно, я чересчур увлекаюсь разговорами о Божественном, но вот что, учитывая всё сказанное, меня поражает в аналогично заложенном подтексте этого отрывка, это что «мы» и всё земное суть визуальные проекции вымышленного действа некоего нематериального создания или созданий. Не могу точно сказать, имеются ли в виду духи, подобные Ариэлю и его команде, или некое сверхсознательное Божественное; но, однако, мне кажется, что общий контекст здесь безусловно предполагает оккультную, если не мистическую, реальность, которая и создает это действо человеческой жизни и земного существования. Если бы нужно было выбирать между оккультным и мистическим, то я склонился бы к последнему; ощущение Майи настолько сильно, что в подтекст вполне могли лечь смутные отзвуки «Упанишад», и слово «сон» тогда, возможно, оказывается намеком на некое высшее, удаленное от нас, сосредоточенное на себе сверхсознание. Всё это здесь дано смутно и расплывчато, потому что мистическое вдохновение у Шекспира скорее случайно, и ум его не легко нашел для этого вдохновения форму. Сложность усиливается еще и тем, что это мистицизм больше в индийском, нежели в христианском смысле. Только в тех полутора строчках о пророческой душе и видно более или менее отчетливо его надхристианское мистическое чувство – ощущение чуда, какого ждешь не всегда. Возможно, все эти мои сложные впечатления ошибочны, и если вы, поразмыслив над тем, что я написал, потом снова мне скажете, что я совершенно не попал в точку, тогда я сразу выброшу свои наброски.

268

Здесь и далее все цитаты из «Бури» на русском языке взяты из перевода М. Донского.

269

Симулякр – термин, означающий определенного рода подобие – изображение без оригинала.

Ответ: Можно толковать что угодно и как угодно. Но Шекспир ничего не говорит ни о материальном мире, ни о том, что где-то есть основа бытия, ни о нас как о проекции чьего-то сна. Он говорит: «Мы созданы из вещества такого». Духи исчезают в воздухе, в прозрачном воздухе, как это подчеркивает повторением Шекспир, что означает в обычном простом толковании, что они также нереальны и созданы сном; он не говорит, что они исчезают только из поля зрения и всё время присутствуют за его рамками. Весь упор здесь делается на нереальности и непрочности существования, будь то разворачивающееся празднество, или духи, или мы сами – нигде нет ни упора, ни упоминания, ни намека на вечное духовное бытие. Здесь, как и везде, Шекспир ставит себе задачу передать состояние витального ума, а не философские идеи. Тем не менее, если вы хотите с этим поспорить, с тем, что это, какой бы он ни был, но точный, философский вывод, логически вытекающий из того, что говорит Шекспир, и утверждать, что Дух, его вдохновлявший, именно это и имел в виду, у меня нет возражений. Я просто читаю ту трактовку этого отрывка, какую в него вложил передающий ум Шекспира.

9.03.1934

* * *

Вопрос: Еще несколько слов по поводу этого отрывка. Если взять его in vacuo [270] , то в нем нет никакого внутреннего подтверждения для моей идеи о продолжении существования духов после окончания празднества. Но почти сразу же после сценического указания: «…to a strange, hollow and confused noise, they heavily vanish» [271] идет: «Просперо в сторону (Духам): Доволен я. Исчезните. Конец». Тот отрывок, который я раньше цитировал, следует немного позже. Потом снова, когда Фердинанд и Миранда уходят: «Come with a thought: – I thank you: – Ariel, come». Thereupon Ariel enters.

270

In vacuo (лат.) – буквально: в вакууме, взятое отдельно.

271

Буквально: «…в сторону странного, глухого и неясного звука они тяжело улетают». В пер. М. Донского: «…раздается странный глухой шум и видения исчезают».

Ariel: Thy thoughts I cleave to. What’s thy pleasure? Prospero: Spirit, we must prepare to meet with Caliban. [272]

Что вы об этом скажете? А когда Ариэль докладывает, как утопил врагов Просперо в «foul lake» [273] , тот хвалит его:

This was well done, my bird. Thy shape invisible retain thou still. [274]

272

Шеспир,

Буря, акт IV, сцена 1.

Буквально: «Явись, как мысль. Благодарю. Ариэль, явись». Входит Ариэль. Ариэль: «Твоим мыслям я подчиняюсь. Каково твое желание?» Просперо: «Дух, нам нужно подготовиться к встрече с Калибаном».

Пер. М. Донского:

Просперо: Ко мне, мой Ариэль! Будь скор, как мысль!Появляется Ариэль. Ариэль: Я исполнитель мыслей. Что прикажешь?Просперо: Дух! Нам уже готовиться пора, // Чтоб Калибана встретить.

273

Буквально: в грязном (=плохом) озере. У М. Донского: в вонючей жиже.

274

Буквально:

Это было хорошо сделано, моя птичка. Твоя невидимость дает тебе спокойствие.

В пер. М. Донского:

Так! Хорошо, помощник мой крылатый! По-прежнему незримым оставайся.

Далее следует еще одно сценическое указание: «Слышится шум приближающейся охоты. Появляются разные духи, все в облике гончих псов; Просперо и Ариэль их науськивают». Даже если всё это относится к другим духам, не к тем, кто создает маски, то предыдущих отрывков достаточно, чтобы они подтвердили мысль о том, что исчезают только видимые формы и создания – сами же сущности остаются за сценой всё время. Повторяя Х., спрошу: «Qu’en dites vous?» [275]

275

Что вы об этом скажете? (фр.)

Ответ: Не вижу, какое отношение всё это имеет к смыслу отрывка, о котором мы говорим, где просто говорится, что ничто не вечно. Разумеется, Ариэль обладает невидимой формой, невидимой для человеческих глаз, но суть тут заключается в том, что все формы и сущности и существа исчезают и превращаются в ничто. Мы ведь обсуждаем слова Просперо, а не то, что на самом деле произошло с духами или из какого невидимого источника был взят материал для празднества. Конец празднества и исчезновение духов ложатся здесь в основу его идеи, что всё бытие иллюзорно – он проводит именно идею иллюзорности. Если бы он хотел сказать: «Мы исчезаем, всё исчезает из виду, но реальность нас и всех вещей остается быть в большей нематериальной реальности», он так и сказал бы или, по крайней мере, не оставил бы так, чтобы вы в двадцатом веке вычитывали всё это и додумывали сами. Однако, повторю, что это лишь мое видение смысла, вложенного здесь Шекспиром, что не лишает вас возможности видеть в нем то, чего внешненаправленный ум Шекспира не видел сам или не выразил.

10.03.1935

Беллок [276]

Вопрос: Я думаю, что Беллок, наделяя Вергилия силой дать нам почувствовать Неизведанный Мир, имел в виду, что Вергилий специализируется на этаких неясных видениях, удаленных во времени или пространстве, и удаленность эта придает им характер сновидения и дух идеальности. В качестве примера он приводит строку (кажется, из шестой книги «Энеиды»), где пловец видит всю Италию с гребня волны:

276

Беллок, Джозеф Хилэри (Гилер) (1870—1953) – английский писатель и поэт французского происхождения, один из наиболее популярных авторов начала ХХ века.

Prospexi Italiam summa sublimis ab unda.

Смею утверждать:

Sternitur infelix alieno volnere coelumque Aspicit et dulces moriens reminisctur Argos, — Несчастный, он пал, раненный чужестранцем, и смотрел в небо, и, умирая, вспоминал сладостный Аргос

а также:

Tendebantque manus ripae ulterioris amore, — Они простирали руки с любовью к далекому берегу». В пер. Флекера

принадлежат к той же категории. Для обычного, как у Беллока, ума, воспитанного в римском католицизме, который не сознает тонкой иерархии невидимых миров, всё, что неясно или удалённо – короче говоря, всё, что прекрасно и туманно, – воспринимается им как мистическое, как «откровение», пришедшее из родных мест души. Добавьте к этому в высшей степени благозвучный ритм Вергилиевого стиха, так что не удивительно, если Беллоку показалось, что мантуанец внемлет небесным арфам.

Он сравнивает Шекспира с Вергилием как мастера (по выражению Х.), «изменяющего мир посредством грамматики». Цитаты из Шекспира, которые он приводит, удивили меня своим довольно нехарактерным содержанием – точно не помню, но кажется: