О себе
Шрифт:
Вопрос: Посылаю вам сонет Эдварда Шенкса, который считается «одним из наших лучших молодых поэтов».
O Dearest, if the touch of common things Can taint our love or wither, let it die. The freest-hearted lark that soars and sings Soon after dawn amid a dew-brushed sky Takes song from love and knows well where love lies, Hid in the grass, the dear domestic nest, The secret, splendid, common paradise. The strangest joys are not the loveliest. Passion far-sought is dead when it is found But love that’s born of intimate common things Cries with a voice of splendour, with a sound That over stranger feeling shakes and rings. The best of love, the highest ecstasy Lies in the intimate touch of you and me. О290
Шенкс, Эдвард – псевдоним Тэйора Брайана Шэнкса (1892—1953); английский писатель и поэт, один из группы «военных поэтов».
Ответ: Шенкс – о Феб, что за имя! Сонет мне не полюбился, хотя он музыкальный, гладкий и хорошо срифмован. Чувство здесь довольно слащаво, одни строчки слабы, другие пережаты, как, например, двенадцатая. Не хватает самой поэзии, а там, где она всё же есть, какая-то она ни то ни сё: например, две начальные строчки третьей строфы великолепные, но две следующие, с криками и тресками, их тут же и портят. Точно так же в последней строфе: после первой многообещающей первой строчки вся строфа разочаровывает, так как в ней идея и чувство существуют сами по себе. Тем не менее, автор, безусловно, поэт, и сонет, пусть несовершенный, вполне заслуживает внимания.
Тагор двигался к той же цели, что и мы, но своим путем – это самое главное, а конкретные ступени или этапы не имеют значения. Конкретное его место как поэта или пророка или кого-то там еще определят потомки, а нам нет необходимости торопиться с окончательным вердиктом. Вердикт, вынесенный сразу или в скором времени после его ухода, может оказаться очень неточным – нынешнее поколение, по-видимому, получает удовольствие, если топчет почти с нацистским садизмом своих предшественников, особенно непосредственных своих предшественников. Недавно я с интересом и удивлением прочел, что Наполеон был всего лишь хвастливым и заносчивым простофилей, а все его великие деяния совершили другие люди, и что Шекспир был «отнюдь не великий», да и почти все великие в большинстве своем были вовсе не так велики, как их рисовала с почтением и благоговением людская глупость темных прошлых веков! Какие тут шансы у Тагора? Но сегодняшняя несправедливость не вечна – в конце концов складывается умная и честная оценка, и она переживет всякие изменения времени.
291
Тагор, Рабиндранат (1861—1941) – индийский писатель, поэт, композитор, художник, общественный деятель. Лауреат Нобелевской премии по литературе.
Тагор, конечно, принадлежал веку, который верил в свои идеалы и превращал даже свое отрицание в инструмент созидания. В этом и разница. Ваша критика его творчества в последние годы может быть правильной или неправильной, но, так или иначе, оно было в духе времени и в нём чувствовалась надежда на единение с чем-то новым и истинным – поэтому оно было созидательным. Сегодня весь этот идеализм безжалостно развеян в прах всем ходом событий, и все теперь заняты тем, что развенчивают его слабости, но никто не знает, что поставить на его место. Со всей этой смесью скептицизма и лозунгов, «Хайль-Гитлером» с вытянутой рукой и Пятилетками с их безликими, аморфными толпами, с разочарованием в идеалах с одной стороны и прыжками вслепую в болото – «ничего не вижу, ничего не знаю» – в надежде там отыскать какую-нибудь твердую почву далеко не уйдешь. А что еще у нас есть? Пока не будут открыты новые духовные ценности, не будет создано ничего такого, что выдержит испытание временем.
Раздел Седьмой
Воспоминания и наблюдения
Ложь? Однажды в Кембридже, когда один студент из Пенджаба объявил: «Лжецы! Все мы лжецы!», – мы были потрясены откровенностью, а также исключительной глубокомысленностью его слов. Как оказалось, он хотел сказать «законоведы» [292] , однако ошибка в произношении придала его замечанию глубокую силу философского наблюдения и обобщения, о каких он и не помышлял! Но, по-моему, это высшее достижение человеческой природы. Только иногда ложь бывает сознательной, иногда полусознательной, иногда совершенно неосознаваемой, бессознательной и спонтанной. Таковы мы и есть!..
292
«Лжец» по-англ. – liar, произносится [laia];
Разумеется, вы правы относительно лжи – она бывает разная, – а также относительно того, что все люди бывают дурачарами (duracaras) [293] , только одни – целомудренные дурачары, другие – греховные, в третьих всего понемножку! Я не собирался отрицать, что где-то есть Харишчандры и Шукадевы [294] , но, чтобы их найти, нужен микроскоп или телескоп.
293
Человек, совершающий дурной, неблаговидный поступок (санскр).
294
Харишчандра – в др.-инд. мифологии: легендарный царь Солнечной династии, образец добродетелей. Шукадева Госвами (также известен под именами Шри Шука, Шукадев, Брахмарата) – персонаж ряда пуранических книг в индуизме, известный своей чистотой и добродетельностью.
Вопрос: Не знаете ли вы, сохранились ли у властей ваши листы с ответами на вопросы, которые вы писали во время сдачи экзамена на диплом Индийской гражданской службы в 1892 г.? Я хочу, если возможно, их раздобыть, чтобы они хранились у нас как реликвия. Наверное, там не выдают такие бумаги или их могли уже уничтожить.
Ответ: Едва ли там они хранят такие бумаги.
Надеюсь, обед у Деваса не был для вас похож на мое первое знакомство с маратхской кухней – тогда по некоторым причинам мой обед оказался non est [295] , и кто-то сходил к моему соседу, маратхскому профессору, и принес еды. Я съел щепотку, не больше. Господи! Если бы у меня во рту вдруг вспыхнул пожар, я и то был бы не так потрясен. Такого пламени хватило бы в раз спалить весь Лондон!
Вполне согласен с вашей оценкой Кашмира. Очарование его гор и рек, идеальная жизнь, которая течет себе медленно и лениво среди изумительной красоты в плавучих домах на барках и лодках – этакий рай земной, – а также стихи, которые пишутся на берегах Джелама [296] , там, где он несет свои воды мощным потоком вниз на равнины из Кашмира. К несчастью, я путешествовал вместе со сверхтрудолюбивым гаекваром, так что мое пребывание в раю оказалось недолгим! Его представление о рае состояло в том, чтобы без конца просматривать деловые бумаги и заставлять меня и других писать для него речи, снискавшие ему всю его репутацию. Но, в конце концов, у каждого Эдем свой, соответствующий его природе.
295
Не существующий (лат.).
296
Река бассейна Инда.
Когда я познакомился с гаекваром, он был человеком свободомыслящим, не связанным рамками какой-то одной религии; не знаю, изменил ли он с тех пор свои взгляды. Формально, конечно, он индуист.
Неоспоримых подтверждений его возраста нет. 400 лет – преувеличение. Однако известно, что он прожил на берегах Нармады 80 лет, а приехал он туда уже в том возрасте, когда зрелость перевалила за свой пик. Я с ним встретился незадолго до его смерти, и он был в блестящей физической форме, без каких-либо признаков старения, кроме седых волос и бороды – очень высокий, крепкий, с крупной головой и внушительным выражением лица, которое, кажется, было свойственно древним, – он мог пройти в день сколько угодно миль, так что уставали его значительно более молодые ученики, причем ходил он так быстро, что за ним было не угнаться. Он никогда не говорил ни о своем возрасте, ни о своем прошлом, если не считать редких случайных фраз. Одна из них прозвучала в разговоре с учеником, которого я хорошо знал, – с Мазумдаром, сардаром Бароды (кстати, именно у него в доме, на верхнем этаже, сидели мы вместе с Леле в январе 1909 г., когда я пережил освобождение и Нирвану). Мазумдар узнал, что у Свами болит зуб, и принес бутылку флорилина, весьма модного в те времена зубного полосканья. Свами отказался со словами: «Я не пользуюсь лекарствами. Мое единственное лекарство – вода из Нармады. А зуб этот болит у меня со времен Бхао Гирди». Бхао Гирди был маратхский военачальник, Садашив Рао Бхао, который исчез во время битвы при Панипате [297] , а тело его так и не было найдено. Многие сделали из слов Брахмананды вывод, что он сам и был Бхао Гирди, но это выдумки. Никому из тех, кто знал Брахмананду, не пришло бы в голову ставить под сомнение любые его слова – он был человеком совершенной искренности и правдивости, не искал славы и не пытался сделать из себя идола. Умер он полный сил не от старости, а от несчастного случая, получив заражение крови, наступив босой ногой на песчаном берегу Нармады на ржавый гвоздь. Я рассказывал о нем Матери, почему она и упоминает его в «Беседах» [298] , не предназначавшихся для широкой публики – иначе она, возможно, ничего бы не сказала про его возраст, так как эта цифра, более 200 лет, возникла лишь на основании его случайных слов и нашей веры в них. Никаких «юридических» подтверждений нет. Могу сказать, что, насколько мне известно, по меньшей мере трое из его учеников сохранили потрясающе молодой вид и энергичность до сравнительно долгих лет – возможно, это не такая и редкость для йогов, практикующих одновременно Раджа-йогу и Хатха-йогу.
297
14.01.1761 г.
298
См. издание от июля 1971 г., стр. 103.
Я хорошо знал сестру Ниведиту (долгие годы она была моим другом и товарищем по политической деятельности) и был знаком с сестрой Кристиной – это две самые близкие ученицы Вивекананды европейского происхождения. Они обе до мозга костей были западные и абсолютно не обладали индуистским мировоззрением; сестра Ниведита, ирландка по происхождению, благодаря способности сопереживания умела разделить с окружавшими ее людьми их жизнь, хотя ее собственная природа так до конца и осталась не-восточной. Однако же, встав на путь Веданты, она без труда достигла реализации.