О секретаре и его начальнике
Шрифт:
Тут начался страстный, но недолгий перфоманс. Сначала Максим Толика уговаривал. Потом умолял. Потом угрожал увольнением. Потом даже заплакать пытался. Но Толик молчал и был непоколебим. Он сжал зубы, сосредоточившись на двери в кабинет.
Пришлось Максиму браться за ручку и в спешном порядке дрожащей рукой ставить подписи. Длилось это минут десять. В кабинете было тихо; слышно только, как поскрипывает ручка и шуршат перекладываемые с места на место бумаги. Над дверью тикали часы. Рыбки в аквариуме тихонько плавали, время от времени с недоумением
– Все! Давай!
Но Толик не двигался и молчал.
– Тооль! Ты что там, умер? – Максим обернулся и увидел направленный на него ужасно виноватый взгляд.
И тут же почувствовал, как влажно, слишком влажно у него внутри.
– Ты… ты что это? Ты кончил уже? А как же я?
На этом месте он, действительно, едва не расплакался от разочарования. Толик тут же бросился его утешать, наклонившись, обхватив поперек живота, одной рукой спускаясь ниже и забирая в плен истомившийся член Максима.
– Прости… сейчас все исправлю!
И исправил.
Утром следующего дня, пока Максим Дмитриевич отсыпался после ночных подвигов (Толик остался у него с ночевкой), секретарь успел расставить печати на всех договорах и отправить их клиентам. Вздохнул спокойно. Напряг только звонок от одного из заказчиков, который, собственно, хотел поговорить с директором о чем-то своем, но вскользь упомянул:
– Что-то у нас на договоре подписи какие-то кривые… неровные. Максим Дмитриевич, случайно, не заболел?
Толик покраснел до корней волос, промямлил что-то в ответ и бросил трубку.
История десятая. День всех влюбленных
К Валентинову дню готовились со всей возможной серьезностью. Все-таки коллектив больше женский, романтически настроенный, верящий в чистую, большую любовь до гроба.
Именно поэтому в каждом отделе рекламно-производственного холдинга «Валентин» (да ёб же ж твою мать) были развешаны специальные ящички для валентинок. Ящички были розового цвета, с ленточками и бантиками, сделанные местными мастерицами из отдела дизайна собственноручно.
Но дело ящичками не ограничилось. Были еще плакаты, все на заданную тематику, в отделах звучали старые песни о главном, девушки принарядились по случаю предстоящего праздника. Даже заказчики, и те с ума посходили – всем подавай что-нибудь романтичное, красивое, милое и про настоящую любовь.
– Здесь главное – знать вкусы любимого человека, - со знанием дела вещала Антонина за обедом накануне праздничного дня. – Иначе с подарком можно промахнуться…
Толик терпел. Он старался мысленно отвлечься и думать о чем-то постороннем, но сидящий напротив Иван все время хихикал. Толику вдруг резко захотелось, чтобы толерантность к геям в его стране никогда не наступила. Вот бы они с Максимом прятались ото всех, как шпионы, никто бы о них не знал… и Антонина не давала бы советы, и Иван не хихикал, как идиот.
Только это совсем не мешало остальным втирать ему про любовь.
Даже Максим Дмитриевич (хотя почему даже? В первую очередь) сидел в кабинете с блаженным видом, медитируя над какой-то очередной бумажкой.
– Привет, - радостно воскликнул он при виде своего секретаря.
Толик хмыкнул. Наверняка сейчас сделает из его прихода повод не работать.
– Как хорошо, что ты пришел!
– Давай подписывай быстрее, - не повелся Толик.
Рука Максима замерла над листочком.
– Тоооль…
– Мне провести с тобой еще одну воспитательную беседу? – строго спросил Толик, подходя ближе.
– Нет-нет! – Максим тут же сдался и зачиркал ручкой.
Толик одобрительно кивнул, бумаги забрал и уже хотел выйти, но голос начальника его остановил.
– Толь, задержись, пожалуйста.
Толик задержался, присел в кресло напротив и вопросительно уставился на Максима. Тот откашлялся. Переложил с одного места на другое какой-то листок бумаги. Покраснел. Поднял на него глаза. Снова опустил.
– Что ты хочешь сказать? – не выдержал Толик.
– Ээээ… ну… я, в общем… хотел спросить, - Максим поднял жалобный взгляд на Толика и замолчал.
Прошло несколько секунд. Толик не понял.
– О чем спросить-то?
Максим вздрогнул.
– Эээ…
– Да говори уже.
– Что ты завтра делаешь?
Толик снова не понял.
– А что завтра? Завтра четверг. Работаю, как всегда.
– Ну… завтра же Валентинов день, - Максим порозовел до кончиков ушей.
– Ну да. И что?
– Давай, Толь… давай его вместе отметим?
Толик разглядывал своего начальника и диву давался. Сидит, стесняется, как девушка на выданье, водит пальчиком по краю стола. А ведь мужику уже за тридцатник!
– Ну, если ты хочешь… только, Макс, давай без всей этой романтической хуйни, ладно? Посидим дома, выпьем пива, может, кино посмотрим. И в койку.
Максим покраснел еще сильнее и закивал.
– Если это все, то я пошел работать.
Толик вышел, краем уха улавливая шепот – Максим пошел с рыбками совещаться. Наверное, хочет запороть ему праздник… черт возьми.
***
Валентинов день Толик проклял.
С самого утра к нему косяком потянулись сотрудники с поздравлениями, наставлениями и пожеланиями. Это было ужасно. Все в холдинге знали, что он гей. Если раньше у него была хоть какая-то надежда, что кто-то не знает, то теперь и она исчезла. Все. Жизнь кончена, решил про себя Толик, садясь за компьютер с намерением отвлечься от насущных проблем работой. На приходящих рявкал не хуже злой собаки, так что к обеду (то есть к моменту появления начальства) распугал всех.