О смелых и умелых (Избранное)
Шрифт:
– Вы что же это сотворили опять на свою голову, михельсоновцы? То хозяина на тачке вывезли. И вам это дорого обошлось. А теперь оружие из вагонов выгребли. Еще дороже вам обойдется!
– Ты не пугай, не пугай! Угощай давай, раз уж принес.
Лакей сноровисто открыл вино, разлил, чокнулся, пригубил и, облизнувшись, тихо проговорил:
– У вас хотя бы ума-то хватило не возить его на завод, а спрятать где подальше?
– А ты думаешь, лис хитрый, рабочий сер, у него и ум волк съел? усмехнулся кузнец.
–
– Филонов щелкнул ногтем по бутылке.
– Да уж не помилуют!
– крякнул кузнец, допивая рюмку с отвращением: он не любил сладкое красное вино.
– Так вот, кум, с этим оружием надо поступить как по поговорке: "Шут, шут, пошути, да отдай". Зачем оно вам, рабочим? Вы что, одним заводом возмечтали власть, что ли, завоевать? Ни у кого оружия нет, а у вас есть... Для чего? Для похвальбы, что ли?
– Ну уж это нам лучше знать.
Отец с сыном переглянулись.
– С огнем играете, кум! Жесткие меры будут приняты. Полковник Рябцев, командующий Московским военным округом, поклялся оружие найти и с виновными не поцеремонится. Вот Лукаша не даст соврать.
Лукаша кивнул.
– Господин Рябцев шуток не любят. Весьма неулыбчивый человек. Официальный. Сказано найти - найдет. Расстрелять - расстреляет.
– Какие страсти. Керенский грозится стрелять, Корнилов пострелять... Рябцев какой-то и тот - расстрелять.
– Он ни какой-то. Вы еще о нем услышите, - сказал Филонов.
– Конечно, недаром к нему Лукашку пристроил. Мечтаешь, высоко полковник взлетит. Да не знаешь ты, где он сядет.
Павлов уже сам и наливал и выпивал, забавляясь беседой.
– Заело, значит, господ с этим оружием. Если холопы зашевелились, значит, барам не спится. А нам плевать!
– Так что же все-таки не побоялись, на завод оружие завезли?
Кузнец Павлов, прищурившись, почмокал губами, допивая последнюю рюмку.
– А противное у тебя, кум, вино. И чем ты в буфете господ офицеров поишь... Вот с такого вина они и ходят дурные какие-то... Оружие у них из вагонов воруют. А штаны еще на улице не снимают?
– Кум, без шуток.
– А я в этих шутках не участник! Ни шута не знаю, и шабаш! Вон спрашивай - мальчишки все знают.
– Отец поманил Андрейку.
– Сынок, поди скажи дяде его интерес.
Андрейка подошел, потупясь, и, услышав скрип двери, увидел старшего брата. Саша, наверное, все слышал. На щеках его перекатывались желваки. Он с ненавистью смотрел на Филонова. Андрейка злорадно подумал: "Здорово испугался..." Отец и сын Филоновы воззрились на Андрейку. Как это они раньше не догадались выведать все у мальчишки! Заводские ребята многое знают.
– Ты не бойся. Мы свои. Нам все можно сказать, - вкрадчиво обратился
– За так я ничего не скажу, - ответил нарочито грубо Андрейка.
– Да ведь ничего не знаешь, потому и не скажешь, - подзадорил Филонов.
– Знаю... Вот за это скажу, - указал Андрейка на офицерский кортик Лукаши.
Отец молча снял с сына драгоценный подарок генерала.
– Ну, говори, где ружьишки попрятаны, и получай. На заводе или еще где схоронили?
Андрейка ловко выхватил кортик из рук Филонова и выпалил:
– Улетели ружья. Ф-фу!
– Как это ф-фу?
– А так... Ночь была серая. Он серый... Тихо-тихо так опустился ф-фу, ф-фу... Оружие забрал...
– Цеппелин?!
– Ага.
– Басни! Замоскворецкие байки! Нам такое уже Гришка Чайник рассказывал!
– вскинулся Филонов и цап за ухо.
– Отдай кортик!
– Лукаша кинулся отцу на помощь.
Андрейка, отбиваясь, завизжал как резаный.
– Вы что, Филоны, моих детей бить пришли? А ну...
– Кузнец сгреб непрошеных гостей и давай тузить.
Филонов закричал: "Караул!" Бабушка заверещала: "Убивают!", и изловчилась втащить старшего Филонова в свою спасительную молельню. Лукаше удалось умолить кузнеца жалобными словами: "Дяденька, простите!" Андрейка лишился кортика.
– Обманом не выманивай!
– сказал отец, отбирая у Андрейки кортик, и отдал его Лукаше.
Так бы миром все и кончилось, как бывало раньше, по-родственному: погорячились, и хватит. Да Филонов, поправляя прическу перед иконами, в стеклах которых зеркально мелькал его помятый лик, кивнул на Георгия Победоносца.
– Вот эту иконку вы мне давно обещали, бабуся. Так я ее теперь и возьму. Для освящения моего буфета. Повесим на видном месте. В офицерском буфете - офицерский святой. Такова необходимость момента!
– И, не дожидаясь согласия, потянул Георгия с иконостаса.
Дверца открылась, и на голову Филонова посыпались патроны.
При виде такого чуда бабка в ужасе закрестилась.
– Вот так арсенал!
– пробормотал Филонов.
– Это кто сюда такую пакость натащил?
– закричал Павлов-старший и стал выкидывать патроны в окошко.
– Это мои! Мои!
– бросился к своему арсеналу Андрейка.
Сунув сколько успел патронов под рубашку, он выкатился на улицу. Вслед за ним Лукаша с кортиком, Филонов с иконой. А вдогонку им гремели патроны, швыряемые кузнецом из окна с яростной щедростью.
ОПАСНЫЙ СПОР
По темным, плохо освещенным улицам Москвы торопливо шагала нестройная колонна безоружных солдат, подгоняемая вооруженной охраной. Мимо редких фонарей мелькали офицерские фуражки, черные шевроны - нарукавные нашивки с черепом и скрещенными костями, знак "батальонов смерти". Поблескивали штыки.