О смелых и умелых (Избранное)

Богданов Николай Владимирович

– Эх, тряхнули бы мошной богачи, как Минин перед воеводой Пожарским!

Филонов щедро наливал вино и пиво офицерам корниловцам, прислушиваясь к их разговорам.

– Мужика к сохе, рабочего к станку, а интеллигентов пороть! Чтобы революциями больше не баловались. От них смута!

– На Красной площади пороть! Всенародно!

Опять прибежал Лукаша.

– Ну как, папаша?

– Отлично. Молодцы корниловцы! На них будем делать ставку. Они возвысятся, и мы за ними!

– Понимаю... Одолжите свечей, папаша.

Для президиума.

– Бери, бери, я запас. Из-за всеобщей забастовки может погаснуть электричество.

Забрав с десяток свечей, Лукаша унесся.

– Что там насчет забастовки?
– спросил какой-то офицер у Филонова. У вас что, даже официанты забастовали?

– Полковые комитеты отказались выслать солдатские караулы из солидарности с рабочими, - пролепетал юнкер.

– Хороши порядки в белокаменной! Мы готовы были по колено в крови по Москве пройти, а тут и в морду дать некому!

Андрейка и слушал, и не слушал эти разговоры, он, как лиса, попавшая в яму охотника, придумывал сто способов выскочить из нее. Толчется здесь, на кухне, с "ключом от рая" в кармане и даже не увидел того, кому он предназначен.

И вдруг к отцу примчался перепуганный Лукаша.

– Папаша! Сам генерал Корнилов к вам в буфет идут!

Андрейка чуть тарелки не выронил. Стоп! Дело будет! Сейчас генерал получит свое. Сейчас он расплатится за Стешиного отца и за всех арестованных солдат. Запустив руку в карман, Андрей приоткрыл дверь кладовки и увидел корниловских офицеров у буфетной стойки. Они плотно окружили своего генерала.

– Вот полюбуйтесь!
– указал один из офицеров-корниловцев.
– У тыловиков ветчина, икра, балыки, колбасы, сыры. А на фронте порядочного черного сухаря нет!

– Нам на фронт солонину тухлую шлют! А себя вон чем ублажают, обратился к генералу другой офицер.

– Откуда взяли?
– раздался отрывистый голос Корнилова.

– Из Охотного ряда-с... господин генерал!

– Первое, что сделаю, перевешаю охотнорядцев.

– Все самое свежее-с, - побледнел Филонов.
– Что откушать изволите?

– Солдатский сухарь мне!

– Никак нет-с...

– Рюмку водки!

– Коньяки-с имеются... Мартель... Шустовские...
– изгибался перед Корниловым, стараясь быть ниже его, Филонов.

– Мошенник! Из той же шайки! Повешу!

– Чего-о?!
– пролепетал Филонов.

Но генерал отвернулся от него и звяк-бряк шпорами к выходу.

Внезапно погасло электричество, и наступившая темнота скрыла от Андрейки и Корнилова, и юнкеров, и настороженно-решительных офицеров, и все вокруг. В непроглядной тьме протенькали серебряные шпоры генерала и смолкли.

"Каков Корнилов!", "Суворов!", "Наполеон!", "Солдатский сухарь ему, рюмку водки", "Настоящий казак!", "Виват Корнилову!".

– Огня, огня!
– закричал обескураженный Филонов.
– Караул!

Но офицерскому

караулу было не до него. Офицеры метались со свечами по сцене Большого театра, а кто-то с высоты колосников сыпал на сцену и в зал большевистские листовки.

"ЦАРСКАЯ ПЕРЕДАЧА"

Андрейка, едва плетясь, возвращался домой после передряги в Большом театре. В его "боярском" кармане, кроме "ключа от рая", не было ни крошки. С досады он решил хоть попробовать, как стреляет этот драгоценный пистолет. Может быть, тут один обман и, кроме смеху, ничего бы не было, если б он пальнул в Корнилова?

Перебравшись через забор на склад фабрики, он прицелился в тюк с ватой. Сила выстрела превзошла все его ожидания. Хорошо, что никого не было рядом.

После удара курка по пистону порох внутри пистолета воспламенился, но выстрела не последовало. Из дырки, просверленной в стволе ключа, вырвалась дымная струя с таким зловещим ужасным воем, что в страхе Андрейка поднял пистолет повыше - где уж тут целиться!
– уши захотелось зажать. Трах! От грохота взрыва стрелок свалился и не сразу пришел в чувство. В ушибленной ладони даже рукоятки не было, все улетело в дыму неизвестно куда.

Порох, которого оказалось с излишком, превратил Арбуза в негра.

"Эх, дело бы, если бы я в буфете трахнул, - говорил он себе.
– Убить не убил, а уж напугал бы так, что кумир буржуйский больше бы в Москву не сунулся!"

С этой мыслью Андрейка и явился домой, слегка оглушенный и все еще томимый жаждой.

– Ну как, здорово на дармовщинку наелся?
– спросил Андрейку Саша, оказавшийся уже дома.
– Ты вроде не то опух, не то потолстел.

– Хорошо тебе смеяться! Ты не знаешь, как ловко Филоны нашего брата обдуривают, - таким одураченным Андрейка еще никогда себя не чувствовал.

– И что же решили буржуи на Государственном совещании?
– допытывался отец.
– Вы же там представительствовали от нашего семейства, от завода.

– А шут их знает, чего-то решили...

– И почему генерал скоро уехал, не знаешь?

– Мне не докладывали.

– Интересно бы спросить, что ему не понравилось в Москве? То ли, что солдаты честь не отдали, то ли, что рабочие на колени не стали?

– Все ему в Москве не понравилось. Особенно что в театре ему на голову большевистские листовки сыпанули.

– Ай-ай-ай! А он думал, его хмелем будут осыпать, как жениха?

– А про то уже песенка есть.
– И Саша пропел:

Как невеста милого,

Ждал буржуй Корнилова.

От ворот поворот

Дал Корнилову народ!

Отец посмеялся и спросил:

– Что же он дальше будет делать после такого конфуза?

– Этого я не знаю.

– А что мы будем делать, Саша?
– спросил Андрейка.

– Ты теперь подкормился. Давай включайся с новыми силами. Союзу поручено распространять листовки.