О смелых и умелых (Избранное)
Шрифт:
"НЫТРЫЛИТЕТ"
Когда Иван Васильевич Кучков и Андрейка подошли к расположению артиллерийской бригады, ворота оказались на запоре. В них давно и напрасно стучался двинец Зеленов, посланный уговорить артиллеристов поддержать их своими пушками. Ворота охранялись усиленными нарядами унтеров и старшин под командой офицеров. Солдат видно не было.
– Здесь происходит недоброе, - волновался Зеленов.
– В этой бригаде много кулацких сынков. Недаром в бригаде эсеровское засилье.
– Среди солдат и сочувственные
– Здесь не одно кулачье, в наводчиках и бывшие рабочие есть. Да и батраков немало.
– Но ведь их раскачать надо, организовать, пока офицерье на свою сторону их не повернуло! Придется лезть через забор.
– Зеленов подобрал полы шинели.
– Не лазь! Подстрелят, - остерег его Кучков.
– В каждом заборе лазейка есть, - подсказал Андрейка.
Иван Васильевич, согнувшись, бросился вдоль забора, щупая и пробуя доски. Зеленов подался в противоположную сторону. Первым обнаружил потайной лаз Андрейка - за помойкой. Хорошо, удобно. В случае, если застукают, помои, мол, выносили.
Патруль заметил посторонних уже у входа в самый большой барак, где шел митинг, попытался было задержать, да поздно. Пришедшие затерялись в массе артиллеристов.
На трибуне ораторствовал поп. Он читал обращение Вселенского святейшего собора к солдатам - не поддаваться антихристам-большевикам, не обагрять свои руки кровью православных.
– А моей кровью обагрять можно?
– крикнул Кучков.
– Ты кто такой?
– уставился на него председатель солдатского комитета.
– Откуда взялся?
– Я ваш дедушка! С неба свалился!
– Иван Васильевич полез на трибуну. Его пытались не пустить, но солдаты закричали: "Дать слово дедушке!"
– Благословите, батюшка!
– отстраняя попа, склонился Кучков.
– Вот видите, и благословения не дает. Значит, я для батюшки и неправославный! Господа офицеры, с которыми он в картишки перекидывается, меня могут и прикончить, пока вы нейтралитет держать будете! На запоры вас заперли, от свежего воздуха затворили. Почему я, революционер пятого года, депутат Московского Совета от пекарей, хлебный дедушка ваш, должен к вам через помойку лазить, а? Ух вы, нейтралы!
Солдаты притихли.
– Это кто распорядился никого к нам не пускать?
– раздалось из толпы.
– Комитет не распоряжался, - ответил председатель.
– Значит, "ваши благородия" вами, как при царе, распоряжаются? Опекают, как детей малых? Скоро в нужники под конвоем поведут нейтралов!
– Провокатор! Демагог! Лишаю слова!
– поднялся из-за стола председатель солдатского комитета, по-видимому, из эсеров.
– Я провокатор? Я демагог?!
– двинулся на него Кучков.
На трибуну вскочил Зеленов, зажав в руке солдатскую фуражку.
– Я от имени солдат-двинцев кланяюсь вам, товарищи, и прошу:
– Врешь!
– грохнуло из зала.
– Убейте меня, если вру! Ленин сформировал Советское правительство. Ленин, который за мир народу, за землю крестьянам!
– Что здесь происходит?!
– входя в барак, крикнул рослый бородатый полковник, чуть не оглушив притиснутого к дверям Андрейку.
– Вам слово не дано, господин полковник!
– ответил ему Зеленов. Здесь солдаты решают свои, солдатские, дела... А вы занимайтесь своими, офицерскими.
– Молчать! Арестовать постороннего! Караул, в ружье!
Услышав команду полковника, солдаты, словно пчелы из потревоженного улья, вылетели во двор, отняли винтовки у караульной команды и, наверное, перекололи бы офицеров, вздумай хоть один из них выстрелить. Потом кто-то растворил ворота, и солдаты выпроводили из казарм офицеров и занялись своими солдатскими делами.
Вновь избранный председатель солдатского комитета был большевиком.
– Сочувствующих у нас немало, но проявить себя пока не решались. Очень сильны были у нас эсеры, - объяснял он Кучкову, пытаясь дозвониться по телефону в Московский Совет. Но почему-то телефон переключали на штаб военного округа и в трубке раздавался строгий офицерский голос: "Из какого полка? По какому делу? Что произошло в бригаде?"
Председатель комитета улыбнулся и посадил к телефону самого горластого парня - ездового Федю, наказав ему на все вопросы отвечать: "Держим строгий нейтралитет!"
Федя все понял, но никак не мог выговорить мудреное слово "нейтралитет" и отвечал:
"У нас строго. Нытрылитет!"
Так он ответил и самому Рябцеву.
Услышав "нытрылитет", полковник закричал:
– Да ты соображаешь, с кем говоришь, мерзавец? Я полковник Рябцев! Твое имя, звание?
– Ездовой Хведя!
– Передай трубку кому-нибудь из членов вашего комитета, болван!
– От болвана слышу.
– Я тебя пристрелю, негодяй! Да что у вас там?!
– Нытрылитет!
Комитетчик и Кучков от смеха сотрясались, слушая этот разговор.
Рябцев швырнул трубку и приказал поручику Ровному во что бы то ни стало либо овладеть бригадой, либо изъять у нее пушки. Сам Рябцев занялся Кремлем.
ПЕРВАЯ КРОВЬ
Лишь только за Ногиным и Ярославским захлопнулись железные ворота, как к ним подскочили юнкера, прятавшиеся в Манеже и во дворах напротив Боровицкой башни. Офицер, командовавший ими, успел просунуть носок сапога в дверь калитки и не давал закрыть ее.