О спорте, рыбалке, об охоте и не только. Увлекательные рассказы с тонким юмором и без
Шрифт:
На следующий день решили остаться на зимовье и помочь в шелушении шишки, как бы отрабатывая хлеб-соль хозяев. Утро выдалось чистое, теплое. Тайга затихла в безветрии. Только звук всякой мелкой погани да разноголосье птиц оглушало и в то же время радовало.
Девушки проворно прибрали за едоками, а мы, конечно, сами за собой. Пока мыли посуду, из сарая, сколоченного у дома, мужики выволокли кучу каких-то деревяшек и железок, которые через сорок минут превратились в маленький заводик. Началась работа, в которой каждый знал своё место. Мы вдвоем и ещё два брата брали мешок, наполненный шишками, и поднимали его на вытянутых руках. Мешок подхватывали
– Слушай, Николай, а где собаки, что-то я их не видел сегодня?
– Собаки предоставлены сами себе, на них харч не берётся, поэтому они все – в охоте. Ты разве не заметил за избушкой четыре обглоданные заячьи шкурки? Поэтому и на охоту нам их не дают. Вот как сегодня – пришли ни с чем, а кто собак кормить будет? Хозяева считают, что они себе-то добудут, а с нами останутся голодными.
– Что планируем на завтра?
– Ну, если погода, как сегодня, уйдём на охоту.
– Давай попросим собак.
– Да собаки с нами и не пойдут, они знают, когда за зверем надо идти.
– Так ведь они выводок косачей посадили и нас вызвали на охоту.
– Это для них баловство, так себе, велика ли прибыль?
– А какая прибыль для них на охоте с хозяевами?
– Если только добывают крупного зверя: лось или медведь, по мелочи – косуля, тогда все внутренности – собачья добыча. Вот тут они объедаются и за это готовы работать, как собаки.
И под эту шутку засыпаем.
Утром я впервые попробовал кедрового молока. А делают его уж очень просто. Орех дробят, добывают зерно, затем в деревянной ступе его толкут, и вот эту полученную массу заливают водой. Через час можно пить. Вкус у напитка необыкновенный, да и к тому же очень сытно.
Кедровое молоко в берестяном туеске нам принесли кержачки. Они так же в меру кокетливы, из-под черных платков поглядывают с какой-то хитринкой глаза. Вместе с кедровым молоком на большом лопухе принесли холодного мяса добытой ещё вчера дичи. Мы с удовольствием поели, собрали своё охотничье снаряжение, по традиции, махнули рукой хозяевам – слов здесь не требуется, и углубились в тайгу.
Не прошли и километра, как услышали лай вогульских собак, я уже стал хорошо различать, кто и как лает. Но этот лай не был похож на тот, когда собаки посадили дичь. Лай с приступом, злой, не иначе остановили зверя.
– Ну что, идём посмотрим? – предложил Николай.
Пробираемся сквозь бурелом, вот, кажется, за тем сваленным вековым кедром. Точно, мелькают пушистые хвосты. Собаки кружат вокруг кого-то. Обходим поваленный кедр, через который и не перелезть без лестницы – такой он толстый в обхват. Заходим со стороны корней и видим: прямо у корней, среди которых застряли пласты глинистой земли с большими валунами, стоит
– Какой здоровый зверь!
– Да, – ответил Николай, – как трактор ЧТЗ.
– Слушай, а эта семья староверов охотится?
– Конечно, только они соблюдают ими писанный закон – берут зверя столько, сколько необходимо на пропитание.
– И что, мясом не торгуют?
– Нет, это им «не можно».
– Слушай, Николай, а орехи? Их тоже не продают?
– Вот орехи они продают оптовикам, а те потом стаканами на базарах, в электричках будут предлагать тебе. Им ведь деньги тоже нужны, припасы, да и по дому, а главное – приданое девкам. У них без приданого девку замуж не возьмут.
– Слушай, Николай, а и впрямь девки хороши, у меня так и чешутся руки похлопать по круглому бедру, особенно когда они нам еду приносят.
– Ну-ну. Взял бы да и похлопал, а потом висел бы на какой-нибудь лесине.
– За что же такое наказание?
– Староверы очень уважительно относятся к женщине. Женщина для них – святое создание, и братья их тщательно оберегают. Не дай бог девку-кержачку обидеть! Были случаи, когда приезжий не знал законов да за поцелуй утопал в трясине или запутывался в сетях в реке. Понял?
– Да, хорошо, что предупредил меня.
Мы бредем через перевал, идти легко, путь наш лежит на спуск в долину, где виднеется красивая березовая роща.
– Вон, видишь, роща, я там ни разу не был, но слышал, что уж очень много там рябчиков.
Охота в берёзовой роще была отменная. То Николай вызывал на себя самца-рябчика, я стрелял в подлёт, то я брался подражать свистом, в общем, мы уже подумывали, что пора бы закусить, благо совсем близко журчала горная речушка.
– Пойдём к ручью, там и пообедаем, я тебя сейчас угощу охотничьим деликатесом.
– С удовольствием, – отвечал я.
Николай достал нож, выстругал из сука что-то наподобие лопатки, начал рыть у самого берега ямку, обложил дно ямки крупной речной галькой и скомандовал:
– Что сидишь как барин, хворосту давай.
– А что его давать-то, вон его сколько. Вдоль и поперёк – всё в хворосте да в сушняке.
Запылал костер, стало как-то по-домашнему. Николай спустился к ручью и начал разделывать тушки, потроша и выкидывая внутренности.
– А щипать не будешь?
– Сейчас увидишь, сам так делать будешь да ещё других научишь.
– Ну-ну, давай-ка, обучи меня.
– А вот смотри, как это делается: помыли внутри тушки, сейчас сюда положим промытый рис, соль, и забиваем глиной под перо, вот так, заравниваем, и получается глиняный колобок.
– Ну а дальше?
– А дальше – бери и неси к костру, благо он уже прогорел. Ты – в «керзачах», так давай ногой угли в сторону отгреби.
– Ну, ты даёшь. От сапог тогда ничего не останется!
– Ой, пожалел свои «керзачи»! – сказал Николай, улыбаясь, это был его очередной прикол.