О теории прозы
Шрифт:
Юрьев играл Арбенина в необыкновенном халате.
А город волновался.
В казармах говорили, что нельзя кровью залить пулеметы.
У меня были броневики, я был инструктор бронедивизиона, у меня были броневики, и с них были сняты карбюраторы. А ведь я родился, когда этой соски не было.
Ночью мы перевооружили машины, свинтили их и выехали. Где-то кто-то стрелял.
На Невском не было света.
На крыше Адмиралтейства горел прожектор и освещал Невский проспект.
В театре шел спектакль.
Юрьеву преподнесли золотой портсигар
Я подъехал к Адмиралтейству и поставил машины «кругом», потому что к Адмиралтейству сходятся дороги со всех вокзалов. Машин было пять или шесть.
Когда Юрьев вышел на улицу после спектакля, то уже царского правительства не было. Городовые еще отстреливались с крыш: они не знали, что на крышу не надо ставить пулеметы, потому что, когда стреляют с крыши, мертвое пространство большое. Городовые негодные тактики.
А что случилось с Эйзенштейном?
Он мог уехать в Ригу, где у отца были дома. Мог остаться в Институте гражданских инженеров, потому что Эйзенштейн уже был на третьем курсе, а он пошел в Красную Армию техником.
Он почувствовал освобождение, хотя спектакль в театре и он сам на спектакль шел и прошел через перестрелку.
И вот он поехал. А тогда фронта не было, потому что фронт был всюду. Американцы высадились. Эйзенштейн поехал на Онегу. Он ездил в вагонах, заставленных книгами. Он делал постановки для красноармейцев. Он проехал через город, который Малевич раскрасил квадратами. Приехал в пустую Москву, сделался театральным художником. Поставил совершенно невероятную пародию на Островского, потом пришел в кино.
Если вам придется когда-нибудь заново начинать жизнь, не бойтесь неудач.
Он сделал один ленту. Очень плохую. Вторую пробную ленту – очень плохую.
Тогда художник-оператор и директор фабрики с ним перестали разговаривать. Директором был в прошлом водопроводчик – Капчинский, директор сказал, что он может снять еще только одну ленту. И он снял гениально.
Эйзенштейн сделал картину «Стачка». Картина невероятная и для сегодняшнего времени.
Был такой случай в Японии, бастовали киноработники, и их окружила полиция. Кончается боем, не в смысле сражения, а просто бьют. Вдруг вспомнили, что они художники и решили: давайте пробьемся так, как показано в этом фильме. И так как их мысль была выше мысли полиции, они прорвались.
Картина настолько необычна, она настолько неумела, что источает гениальность.
Эйзенштейн получил свою тему. Он начал заново. Картина же не очень понравилась.
Первые две пробы, как вы понимаете, тоже были с непростой начинкой.
После этого приехала к нему мама, а он в это время занимался японским языком и его уже приняли переводчиком по-японски.
Мама говорит: «Сын, тебя с японским языком примут в академию».
Он сказал: «Мама, я буду режиссером».
Она сказала: «Сережа, я же тебя знаю, у тебя же нет таланта».
И заплакала.
Всю жизнь жил человек и всю жизнь имел неудачи. Он говорил, что его
«Броненосец «Потемкин» был снят по ошибке, в три месяца, самовольно. Он перелетел через планету.
А потом шли картины, одна за другой. И все были неудачи. И ему говорили, что это неудачи. У него износилось сердце, у него был один инфаркт, потом второй, потом была война.
И когда он, больной, одинокий, сидел за столом и писал для себя, то он почувствовал боль в сердце, записал: «припадок», – и сорвалась рука. Потом он сел опять писать. У него был сговор, что когда у него будет припадок, то он будет стучать по отоплению ключом, чтобы пришли люди снизу.
И вот этот человек, самых левых убеждений в искусстве, гениальный, обруганный, написал: «Да здравствует Родина!» – но не успел доползти до отопления, чтобы постучать.
Умер.
В античной древности мифы рассказывали не столько о подвигах, сколько о неудачах. Великих неудачах героев.
Герои овладевали солнечной колесницей, но мальчик, который по крови был родня Гелиосу, не мог управлять солнечными конями.
Колесница упала на Африку, и произошел вечный загар африканцев. Но люди говорили, что человек погиб в великом предприятии.
Дон Кихот и герои Шекспира как бы выбиваются из своего времени, предупреждая будущее.
Королям, потерявшим корону, приходится попадать в толпу бедняков.
Корделия казнена, потому что она подняла восстание против своих законно преступных сестер.
Корделию повесили. Она вне своего времени.
Лишенный короны Гамлет сталкивается со своим временем. Но его несчастье не повторение, не зеркальное повторение несчастий Ореста.
Его враг – враг будущего. Будущего мрака, но пока он сталкивается со временем самого Шекспира.
Мир – тюрьма.
Когда Гамлет говорит это, он добавляет, что его родина Дания наихудшее отделение тюрьмы.
Дездемона полюбила мавра, и перед смертью своей от рук обманутого мужа, обманутого сплетней, Дездемона поет песню, которую слышала от служанки. Песнь об иве.
Женщины Шекспира часто погибают, выйдя из устаревших замков.
Герои мучаются в тесных государствах, в нациях, еще не созданных.
Герои Шекспира – это доангличане. Они дети времени, когда история сливала язык германский с языком французским. Так, Корделия приводит в Англию французское войско во имя своего отца.
Все сталкивается в поэзии. Все сталкивается для Гоголя, а он поэт. Он может создать птицу-тройку, но он переименовывает ее, он не может найти седока птице-тройке.
А до этого, как бы в другом варианте, в сумасшедшем доме умолял об этом же сумасшедший Поприщин.
Он же испанский король.
Так столкнулся быт России с небывалым бытом поэтической Испании, родины Дон Кихота.
Люди снашивают свою поэзию.
Хорошо, что сейчас существуют моды на обувь. Когда я был ребенком бедным, я стирал подошвы.