О той, что любила свободу

Victoria M Vinya

– Жизнь без переживаний – пустая трата времени, – молвил он, стараясь придать своему лицу умный вид.

– Вы шестнадцатый человек, после пятнадцати писателей, прочитанных мною ранее, кто мне об этом говорит, – она сжато улыбнулась.

– А вы остроумны, – попытался он ей угодить.

– Нет, я так говорю со всеми, с кем далее

не хочу продолжать беседу, – Кэролайн сверкнула глазами на него.

– А мне кажется, вы ждали, чтобы кто-нибудь обратил на вас внимание. Налет печали и начитанности – весьма неплохая смесь для этого, – продолжал он, суживая глаза с хитрой надменностью.

– Быть может, и ждала. Но на мне нет никакого «налета», господин Рональд, – проговорила она уже с дерзостью, – если вам так интересно играть в остроумного Дон Жуана, я, пожалуй, не буду вам мешать.

Она развернулась и удалилась в сторону проселочной дороги, ведущей в дубовую рощу. Она уколола его и заставила трепетать лишь еще больше, Рональд совсем потерял голову от этой девушки. Он хотел ее, он так страстно хотел ее для себя…

За ужином была оживленная болтовня, перемешивающаяся с детскими непонятными первыми словами. Все вспоминали о былом, перебивая друг друга рассказами о том, что чувствовал каждый из них в тот или иной момент. Рональд смотрел на Кэролайн, ковыряющуюся вилкой в салате. Он нервно вздохнул, охваченный желанием, и погнул ложку. Когда объект его обожания встал из-за стола, пожелав домашним сладких снов, и отправился к себе, молодой человек встал и расторопно пошел за ней. Когда графиня очутилась подле своей комнаты, Рональд схватил ее за локоть и повернул к себе.

– Вы совершенство, Кэролайн! – сдавленно и хрипло шепнул он, – я хочу, чтоб вы были моей!

– Пустите меня, прекратите эти безумные речи! Ложитесь спать, завтра вы уже забудете об этом.

– Я ничего не забуду! – крикнул он и впился в ее губы.

Он жадно хватал ее талию и бедра, прижимая к себе с бесстыдством

и ослепленностью. Кэролайн пыталась закричать, но не могла высвободиться. Когда ей, наконец, удалось оттолкнуть назойливого поклонника от себя, ударив кулачками в его грудь, она крикнула: «Вы мне отвратительны теперь! Я никогда вас не полюблю, я всегда буду любить вашего брата!» После девушка поспешила запереться в своей комнате. Рональда всего трясло от ненависти к Клаусу: он с завистью представлял, как руки брата ласкали когда-то тело Кэролайн, а губы целовали, как он при этом ощущал, что она вся принадлежит ему. Похоть не давала ему покоя, и Рональд с разочарованием отправился спать.

Кэролайн сейчас казалось глупостью, как она тогда спутала Рональда со своим Клаусом. В нем не было ни капли той сдержанности, ума, доброго нрава, как у брата. Это были два совершенно разных человека. Клаус был взрослым и ответственным мужчиной, Рональд же был слишком разгоряченным, заносчивым и любвеобильным.

После произошедшего в тот вечер Кэролайн стала рано утром уходить в рощу и возвращалась поздно ночью, чтобы не столкнуться с Рональдом. Вскоре он уехал, потому что не желал более терпеть свое поражение.

Через месяц все Сальваторе уехали в Америку, там они доживали свою заигравшую новыми красками жизнь, полную новых радостей, разочарований и потрясений.

Кэролайн же до самой старости не вышла замуж. Она отказалась от мирской жизни и ушла в монастырь.

Какой-нибудь добрый путник, приходя на проповеди, часто может глазком ухватить тоненькую фигурку, молящуюся всегда отдельно в уголке. Иногда она пропащему скажет слово спасительное, или успокоит чье-нибудь бунтующее и беспокойное сердце, поможет советом дельным, или утешит вдову. Кэролайн чувствовала, что нужна людям: коль не успела спасти любимого в свое время, так, может, успеет спасти кого-то другого.