О той, что любила свободу
Шрифт:
Но Деймон молча снял пальто, отдал его прислуге, затем как-то обессилено подошел Кэтрин, почти упал рядом со стулом и положил голову на ее колени. Кэтрин даже не знала, как себя вести. Ей больно стало и невыносимо. Она погладила волосы мужа и поцеловала его в висок.
Комментарий к 13 Глава. «Что такое правда и счастье?»
* Здесь в имени Дэнис ударение падает на “и”.
========== 14 Глава. «Одиночество мистера Сальваторе» ==========
Два мучительных дня прошли, но третий не стал менее тяжелым: Елена рассказала о письме Кэтрин (то, которое она сама же и написала). Гордон Гилберт был
Сначала Деймона охватила паника, чувства его пришли во взволнованность, но вскоре стихли: он обыскал весь Нью-Йорк, но поиски эти были бесплодны, они ни к чему не привели. Деймон теперь целыми днями ходил по своему кабинету, занимаясь какими-то непонятными делами, которые могли отвлечь его мысли. Он во всем винил себя: «Я, наверное, неправильно ее любил. Я должен был дать ей больше свободы, она так всегда к ней стремилась. А, может, вообще не стоило жениться на ней, ведь Кэтрин никогда не хотела выходить замуж? Я люблю ее, но ничего не могу сделать. Почему же она сбежала, когда все было так хорошо?» Деймону не хотелось злиться на жену, и внутри него то все сладко вздрагивало при воспоминаниях о прошлых счастливых днях, то замирало, когда он вспоминал моменты, в которые хотел убить себя за глупость.
В октябре в поместье Сальваторе приехала знакомая Деймона из университета. Ей хотелось узнать, как поживает ее приятель, почему он давно не приезжал, чтоб посещать лекции, а практически перешел на заочное получение образования. Они не были так уж близки и не часто общались, но всегда уважали друг друга и приходили на помощь. Оба были лучшими студентами своего университета. Ее звали Элизабет, у нее были огненно-рыжие волосы и зеленые глаза: она была очень хорошенькой.
Когда она приехала в дом Сальваторе, Марта сразу проводила девушку в гостиную.
– Господин Джузеппе Сальваторе уехал по делам, а Деймон сейчас дома.
– Но где же он?
– Так вот он, здесь! – служанка указала на диван, стоящий в гостиной.
– Благодарю.
Марта вышла в коридор. Элизабет почти неловко потеребила ручки своего кисета, глядя в сторону Деймона. Она подошла к своему приятелю, шелестя подолом. Деймон был одет по-домашнему, рубашка его была почти расстегнута, а вид в целом был усталым и апатичным, что было непривычно в нем для подруги, он сидел, подперев рукой висок, читая учебное пособие.
– Здравствуй, – шепнула она.
– Элизабет? Боже, вот это визит! – он вскочил с дивана, чтобы поприветствовать подругу. – Ты прости, что я вот так по-домашнему: не ожидал гостей, – Деймон спешно начал оправлять ворот рубашки. – Как добралась да с какими судьбами? – приветливо начал он.
– Добралась хорошо, спасибо. Как ты здесь поживаешь? Тебя так давно не было у нас. Все скучают, особенно декан сам не свой: тоскует, говорит, что он даже был бы не так расстроен, если бы от него жена с любовником сбежала.
Оба засмеялись, ведь им так приятно было погрузиться в воспоминания о былых днях студенческой жизни, забыв неприятности и быт.
– Он в своем репертуаре. Я ведь всегда думал, что вроде бы умный и талантливый
– Так как же ты?
– Если ты хочешь правду, то ужасно, а если нет, то все идет своим чередом, как сказал бы наш скучный Стэн с факультета химии и биологии.
– Отчего же ужасно? Ты ведь женился на красавице Кэтрин Гилберт! Поверить не могу, что она дала тебе свое согласие, – всплеснула руками Элизабет.
– Хм… – Деймон опустил голову, задумавшись, – но дело в том, что его дал ее отец, а не она. В семье Гилбертов с финансами дела обстояли не очень-то хорошо, а тут я нарисовался со своим предложением…
Он вдруг замолчал в страхе. Деймон не хотел говорить об этом человеку, с которым не был столь близок, но ему было странно, что он будто подсознательно ее выбрал, чтобы открыться, все его существо словно ждало этого момента.
– Прости, что говорю с тобой о делах семьи моей жены, мне неловко, я не должен был, – он вскочил с дивана и направился наверх, – прости. Я попрошу, чтоб тебе показали твою комнату и приготовили обед.
Деймон скрылся наверху в своей комнате. Элизабет осталась неподвижно сидеть на том же месте. Ей было горько за своего друга. Она не могла понять, как этот живой молодой человек сейчас стал почти неподвижен и очень печален.
Вечером за ужином Деймон наигранно улыбался и преимущественно пил. Он говорил громкие разгоряченные тосты не к месту, словно в бреду, отчего домашние смотрели на него удивленными глазами. В конце вечера он резко встал и громко огласил: «Я на бал!» Сидящие за столом негодующе переглянулись и посмотрели на него.
– Деймон, что ты такое говоришь? Вот же глупый, какой тебе бал, когда ты пьян? – спросила обеспокоенно Елена, кладя столовые приборы.
– Не нужно волноваться, милая Елена! Я так счастлив сегодня, не могу даже понять, отчего ж мне раньше не было так хорошо и свободно, как сегодня.
– Боже, остановите же его кто-нибудь! – жалобно взмолилась Елена, потому что из-за своего положения переживала вдвойне.
Но пока Стефан сообразил, что должен был бежать за братом, тот уже успел скрыться в дверях, Элизабет бросилась следом. Когда Стефан выбежал на улицу, экипаж с Деймоном уже отъехал, а запрягать новый нужно около часа, потому что коляска сломалось, да и не хотелось ему столь поздно поднимать извозчика, чтобы тот отвез его куда-либо.
Деймон вдруг почувствовал зло на жену, голова его была в плену лихорадочного забытья, бурбон и вино ударили в нее. «Это все ты со мной сделала, вечно хихикающая ведьма! Это ты все сделала со мной!» – ругал он про себя Кэтрин, хотя за каждое слово был готов ударить себя по лицу, Деймону было приятно его нравственное падение.
Шатаясь из стороны в сторону, мистер Сальваторе как всегда с осанкой и солидным видом вошел в зал. Черные кудри его были слегка взлохмачены, на лицо он надел фальшивую улыбку, а в зрачках его плясали черти. Он сразу же направился к фуршету и налил себе шампанского. «Как же все здесь у вас тоскливо! Умереть от скуки можно, сыграли бы чего веселее, болваны!» – он ругал про себя музыкантов, хотя, в сущности, он был зол только на Кэтрин, но от этого ему хотелось обозлиться на все вокруг.