О той, что любила свободу
Шрифт:
Клаус немного резко повернул Кэролайн к себе спиной. Расстегнув платье, он ловко ослабил шнурки корсета, услышав при этом облегченный вздох любимой. Он жадно стал покрывать поцелуями ее шею, затем спустился к лопаткам. Его сильные руки со страстью, но с некой сдержанностью сжимали ее талию. Кэролайн тогда и думать не смела, что это останется всего лишь воспоминанием о прошлом…
Она уже совсем забыла вовсе, что шел третий час ночи, что пора ложиться спать. Эта комната: ее стены, потолок, паркет и все, что стояло на полках шкафов поглотило Кэролайн. Взгляд ее зажегся и потух.
Комментарий к 12 Глава. «В тот давно прошедший вечер»
* Был там у нее
– Этот момент навеян песней Isobel Campbell – October’s Sky
* Наконец, они остались вдвоем.
– Моя иллюстрация к этому моменту: http://s43.radikal.ru/i102/1208/cd/5db6b782b66a.jpg
========== 13 Глава. «Что такое правда и счастье?» ==========
Мальчику дали имя Нейтан. Так пожелала Кэтрин, потому что хотела, чтоб имя сынишки звучало с фамилией Сальваторе. Как тяжело ей было поверить в ту ночь в то, что она смотрит в личико своего малыша. До этого существование ребенка было чем-то вроде условности, все ждали его, но никто понятия не имел, что он там внутри – живой человек. Теперь он был настоящим: маленьким, беспомощным и кричащим. В шесть утра Кэтрин провалилась с сон, потому что роды измотали ее.
Кэролайн же не спала всю ночь. Она в девять утра сидела на ступеньках крыльца дома, крутя в руках лист подорожника, который уже искромсала на кусочки, отчего он источал пряный травянистый сок. Солнце уже встало, и его лучи бодро ласкали землю и стволы деревьев, в особенности корявый почти почерневший ствол старой вишни. Она давно не цвела, да и казалось, что вот-вот ее изогнутый ствол разломится и деревцу придет конец. Но в этот май она вся пышно зацвела, покрывшись белой душистой шапкой цветов. Кэролайн смотрела на эту вишню и на сердце у нее потеплело. Она сегодня, как это деревце, и сама расцвела, ожила на миг, когда вела сестру до дома.
Первый месяц выдался для Кэтрин особенно тяжелым: она не высыпалась, стала суматошной и забывчивой. С ней сделалось то, чего она так всегда боялась: леди Кэтрин совсем не следила за собой, ходила с просто убранными волосами, не носила украшений, некогда стало ей наряжаться. Вся она растворилась в сыне, но даже и не задумывалась, что может быть как-то иначе. Марфа как могла, старалась ей помогать: ведь сама воспитала своих четверых ребятишек, так еще и маленькую графинечку Кэролайн. Иногда по ночам, когда Кэтрин вспоминала ласковый взгляд мужа, то думала, что надобно скорее написать ему письмо, но потом это забывалось и откладывалось на потом. Так прошло полгода.
Было уже начало декабря. К ужину спустились все жильцы поместья Полетаевых. Кэтрин заботливо играла с сыном за столом и в основном кормила его, а сама закинула в рот пару ложек гарнира.
– Ох, старая голова! Говорила ж я тебе: не суйся, пока горячее, – ворчала тетушка Элизабет на мужа, который в спешке обжегся и застонал от боли, хватаясь за губу.
– Вот я дурак! Елизаветушка, каюсь, что, как всегда, не послушал тебя, – причитал Василий Николаевич.
– Кэролайн, сыграй нам что-нибудь после ужина, милая, – братилась Элизабет к дочери.
– Как пожелаете, маменька. Я давно ничего не играла: освежу хоть в голове парочку сонат, – она даже чуть улыбнулась.
Увидев эту легкую улыбку, Кэтрин вся просияла: она долго ждала этой улыбки кузины.
– Катюша, ответь-ка мне на вопрос: когда же ты соизволишь написать мужу о сыне? Это уже даже как-то неприлично. Я не беспокоила тебя этим вопросом первые месяцы, но, думаю, теперь самое время.
–
– Сомневаюсь, что не простит. Я по нему все поняла, как только увидела: он из тех особенных мужчин, которых называют «терпеливыми». Хотя я не стану отрицать, что его вина, пусть маленькая, тоже есть: он столь страстно желал тебя заполучить, что совсем забыл все разумное; он ведь не отказался жениться на тебе, хотя мог бы просто помочь деньгами, если ты так важна для него. Но я закончу на этом его обвинять – дело прошедшее, его, как и тебя, можно понять… Эх, люди: их всегда нужно пожалеть и поверить в них. Нельзя людей бросать… – она замолчала, устремив свой взгляд за окно. – Снег идет, – почти певуче молвил ее добрый голос.
Все торопливо встали из-за стола и припали к окнам, стали глядеть на белые хлопья: Василий Николаевич по-детски вздыхал, Элизабет задумчиво следила за каждой снежинкой, Кэтрин ласково улыбалась Нейтану, показывая пальцем на падающий снег, Кэролайн отвлеченно смотрела вдаль на дорогу, ведущую к дубовой роще. Каждому было, о чем подумать и вспомнить, глядя на этот снегопад.
Ночью Кэтрин проснулась от плача сына не сразу. Сонно простонав и поворочавшись, она с трудом оторвала тело от перин и села на кровати. Надев пеньюар, она устремилась к кроватке, но тут же остановилась: В темноте комнаты она увидела силуэт кузины, держащей на руках малыша. Кэтрин тихонько подошла к Кэролайн и села в кресло, стоящее в углу, рядом с окном, где находилась и кроватка.
– И часто ты так делаешь? – шепотом спросила Кэтрин сестру.
– С того момента, как он стал признавать кого-то, кроме тебя, – улыбнулась она в ответ и сделала долгую паузу. – Знаешь, я так злилась на всех: на маменьку, на отца, на тебя… на что я злилась? Наверное, на то, что я слабее вас…
– Не говори так! – с жалостью оборвала ее Кэтрин, почти слетев с кресла. Она села на полу подле Кэролайн и стала поглаживать ее бледную руку.
– Отчего же не говорить? У вас у всех есть семья: даже наша кроткая Елена вышла замуж и родила дочку, – по ее щеке потекла крупная слеза, – мне бы следовала винить себя одну… Лучше бы он никогда не приезжал сюда, никогда не видел меня: он бы был сейчас жив, поехал к себе в Лондон, увидел свадьбу сестры. Такая отвратительная девушка, как я, заслуживает самого ужасного.
– Прекрати! Слышишь меня? Перестань, – леди Кэтрин серьезно посмотрела в заплаканные глаза сестры, – ты сделала ошибку, но, ни в коем случае, не сдавайся! Неужели, ты живешь зря? Ты так всех и все на этом свете любишь: как ты смеешь хоронить себя в двадцать?! – она взяла из рук сестры Нейтана, расторопно поцеловала его в лоб, положила в кроватку и вернулась обратно к Кэролайн, – в мире еще столько всего интересного…
– Не торопись с агитациями, – вздохнула Кэролайн, – я тоже думала, что все вечно, а ты такая же, как я, и ты это знаешь. Так вот, что я скажу тебе: все, чем я жила – пустое. Жизнь не делится на веселье и скуку, на личную свободу и плен – она гораздо сложнее. Я всего-то не сказала Богдану, что ушла от него, а он взял – и убил… Жизнь не вертится вокруг тебя, Кэтрин: рядом живут люди со своими причудами, с которыми нужно уживаться, а не только заставлять всех мириться со своей легкомысленностью… Я это поняла и жить более не хочу, но живу лишь потому, что матушку жалко оставлять да грех на душу брать.