О вечном. Избранная лирика

Ронсар Пьер

* * *

Мари! Вы знаете, мой пламень не потух. Укрою ли от вас любви моей улики? Когда, подобная нежнейшей повилике, Вы ластитесь ко мне, я — невесомый пух — Мечтаю умереть меж поцелуев двух. Благоухание жасмина и гвоздики Со сладким запахом малины и клубники Мешается у вас в устах — в тончайший дух, Достойный вознестись по голубой дороге К Юпитеру, в его прекрасные чертоги. Я счастлив, нет границ блаженству моему. Но вдруг, причудница, не говоря ни слова, Вы убегаете, чтоб целовать другого. Он юноша, и я завидую ему.

* * *

Мари, перевернув рассудок бедный мой, Меня, свободного, в раба вы превратили, И отвернулся я от песен в важном стиле, Который «низкое» обходит стороной. Но если бы рукой скользил я в час ночной По вашим прелестям — по ножкам, по груди ли, Вы этим бы мою утрату возместили, Меня не мучило б отвергнутое мной. Да, я попал в беду, а вам и горя мало, Что муза у меня бескрылой,

низкой стала, И в ужасе теперь французы от нее, Что я в смятении, хоть вас люблю, как прежде, Что, видя холод ваш, изверился в надежде, И ваше торжество — падение мое.

* * *

Ты плачешь, песнь моя? Таков судьбы запрет: Кто жив, напрасно ждет похвал толпы надменной. Пока у черных волн не стал я тенью пленной, За труд мой не почтит меня бездушный свет. Но кто-нибудь в веках найдет мой тусклый след И на Луар придет как пилигрим смиренный, И не поверит он пред новой Ипокреной, Что маленькой страной рожден такой поэт. Мужайся, песнь моя! Достоинствам живого Толпа бросает вслед язвительное слово, Но Богом, лишь умрет, становится певец. Живых, нас топчет в грязь завистливая злоба, Но добродетели, сияющей из гроба, Сплетают правнуки без зависти венец.

АМУРЕТТА

Вы слышите, все громче воет вьюга. Прогоним холод, милая подруга: Не стариковски, ежась над огнем, — С любовной битвы вечер свой начнем. На этом ложе будет место бою! Скорей обвейте шею мне рукою И дайте в губы вас поцеловать. Забудем все, что вам внушала мать. Стыдливый стан я обниму сначала. Зачем вы причесались, как для бала? В часы любви причесок не терплю, Я ваши косы мигом растреплю. Но что же вы? Приблизьте щечку смело! У вас ушко, я вижу, покраснело. О, не стыдитесь и не прячьте глаз, — Иль нежным словом так смутил я вас? Нет, вам смешно, не хмурьтесь так сурово! Я вам сказал — не вижу в том дурного! — Что руку вам я положу на грудь. Вы разрешите ей туда скользнуть? О, вам играть угодно в добродетель! Затейщица! Амур мне в том свидетель, Вам легче губы на замок замкнуть, Чем о любви молить кого-нибудь. Парис отлично разгадал Елену. Из вас любая радуется плену. Иная беззаветно влюблена, Но похищеньем бредит и она. Так испытаем силу, — что вы, что вы! Упали навзничь, умереть готовы! О, как я рад, — не поцелуй я вас, Вы б надо мной смеялись в этот час, Одна оставшись у себя в постели. Свершилось то, чего вы так хотели! Мы повторим, и дай нам Бог всегда Так согреваться в лучшие года.

ВЕРЕТЕНО

Паллады верный друг, наперсник бессловесный, Ступай, веретено, спеши к моей прелестной. Когда соскучится, разлучена со мной, Пусть сядет с прялкою на лесенке входной, Запустит колесо, затянет песнь, другую, Прядет — и гонит грусть, готовя нить тугую, Прошу, веретено, ей другом верным будь, Я не беру Мари с собою в дальний путь, Ты в руки попадешь не девственнице праздной, Что предана одной заботе неотвязной, — Пред зеркалом менять прическу без конца, Румянясь и белясь для первого глупца, — Нет, скромной девушке, что лишнего не скажет, Весь день прядет иль шьет, клубок мотает, вяжет, С двумя сестренками вставая на заре, — Зимой у очага, а летом во дворе. Мое веретено, ты родом из Вандома, Там люди хвастают, что лень им незнакома. Но верь, тебя в Анжу полюбят как нигде, — Не будешь тосковать, качаясь на гвозде. Нет, алое сукно из этой шерсти нежной Она в недолгий срок соткет рукой прилежной, Так мягко, так легко расстелется оно, Что в праздник сам король наденет то сукно, Идем же, встречено ты будешь как родное, Веретено, с концов тщедушное, худое, Но станом круглое, с приятной полнотой, Кругом обвитое тесемкой золотой. Друг шерсти, ткани друг, отрада в час разлуки, Певун и домосед, гонитель зимней скуки, Спешим! в Бургейле ждут с зари и до зари, О, как зардеется от радости Мари! Ведь даже малый дар, залог любви нетленной, Ценней, чем все венцы и скипетры вселенной.

ПЕСНЯ

Если вижу, что весна, Что юна Вновь волна и земли эти, Мнится мне: Амур и день, Бросив тень, Вновь рождаются, как дети. День прелестней каждый час, С ним для нас Вновь луга разнообразны, И Амур в груди людской Правит бой, С ним и стрелы, и соблазны! Мечет он во все края Острия, Он властитель всей природы, Всех людей, зверей и птиц, Пали ниц Перед ним покорно воды. Вот Венера. С ней и сын, Властелин, В колеснице, зримы снизу… Мчит она на лебедях в облаках На свидание к Анхизу. И куда бы ни простер Стрелы взор Сквозь простор лучей прекрасных, Воздух станет сразу чист И, лучист, Блещет в искрах сладострастных. Лишь опустит до земли, — И взросли Тысячи цветов медвяных, И гвоздик среди полей, И лилей, И меж ними роз румяных… В месяц сей душа моя, — Чую я — Вся в Амуровом пыланье; Вижу я: со всех сторон Принял он Госпожи очарованье. Если вижу все в цвету, Пестроту На речном цветущем бреге, Мнится, предо мной горит Жар ланит Пурпуровых, полных неги! Если вижу: вяз обвить Хочет нить Плющевая, обнимая, Мнится, в путах я тугих Рук

твоих, Шею жмет мне дорогая. Слышу ли, войдя в лесок, Голосок Веселящий соловейный, — Мнится: в уши льется мне В тишине Милый голос чародейный. Вижу ль, что стройна сосна И одна Осенила всю полянку, — Мысль мешается моя, Вижу я Стан ее, ее осанку! Иль когда цветок найду Я в саду, Ранним утром оживленный, — Говорю: похож цветок На сосок Груди, нежно округленной. Солнца ль светлая коса В небеса Появляется с зарею, — Вновь мне кажется: она Ото сна Поднялась передо мною. Коль иду среди лугов И цветов Окружен благоуханьем, — Чувствам кажется моим, Что твоим Сладким я пленен дыханьем. Словом, я меж госпожой И весной Смело делаю сравненье: Жизнь дает цветам весна, А она Мне дает свое биенье. Близ журчащего слегка Ручейка Я расплел бы косы эти, Их во столько бы кудрей Свил бы ей, Сколько их на водной сети. Чтобы ею обладать, Мне бы стать Божеством сих рощ безвестных, Целовать бы столько раз, Сколь у нас Много листиков древесных. Дорогая, приходи! Погляди, Что за зелень в свежем доле! Мне сочувствуют цветы. Только ты Равнодушна к бедной доле! Посмотри-ка в высоту На чету, Последи за голубями, Как естественно они В эти дни Клювом любятся, крылами. Мы же чести ловим тень. Что ни день, Гоним счастье, хоть не рады. Птицам лучше, — те вольны, Влюблены, И в любви им нет преграды. Все же нам терять не след Наших лет Ради строгости не в меру, Лучше следовать теперь, — О поверь, — Голубиному примеру. Лучше мне скорей даруй Поцелуй, О богиня, утешая, Чтобы наших дней заря Эдак зря Не исчезла золотая!

ПЕСНЯ

Коснись, молю богами, Чтоб я не захворал, Ты губ моих губами, Пунцовей, чем коралл. И шею мне обвей Скорей рукой своей. И, очи в очи, рядом Мы сядем, склонены, И ты проникнешь взглядом До сердца глубины, — Оно ж полно одной Любовью и тобой. Красавица! Смущенье Моих влюбленных глаз! Целуй без промедленья, Целуй меня сто раз! Зачем лежу я тих И нем в руках твоих? Чтоб сон твой стал короче, — Я не хочу отнюдь, — Блажен, коль могут очи Прекрасные вздремнуть. Блажен, коль встретят сны, Ко мне устремлены. Я, хочешь, их открою, Лобзаньем сон гоня? Ах! Вновь ты стала злою, Чтоб уморить меня. Сейчас покину свет… Тебе не стыдно, нет? Коль хочешь, враг мой милый, Чтоб не был я томим, В меня вдохни ты силы Лобзанием своим. Ах! В сердце мне течет Его сладчайший мед. Любови неустанной Я буйство полюбил, Коль тот же постоянный Двоих сжигает пыл. Мне будет смерть мила, Коль чрез любовь пришла.

* * *

Что я люблю Мари — то истина святая, Но и любовь к Аннет Амур в меня вдохнул, Мне обе дороги. Так в оны дни Тибулл О Немезиде пел, по Делии страдая. Педант бы осудил — вот ветреность пустая: Забыть любимую, едва лишь день мелькнул! Любил лишь тот, кто ввек с дороги не свернул, Кто счастлив был, одну любовь предпочитая. Но, право, Шеруврье, в обеих я влюблен! Не думай, будто лгу, безмерно распален Воображением и жаждой обладанья. И многого ль прошу: у той — к руке прильнуть, Той — шею целовать, глаза иль губы, грудь, Вот, милый Шеруврье, и все мои желанья.

* * *

Ты всем взяла: лицом и прямотою стана, Глазами, голосом, повадкой озорной. Как розы майские — махровую с лесной — Тебя с твоей сестрой и сравнивать мне странно. Я сам шиповником любуюсь постоянно, Когда увижу вдруг цветущий куст весной. Она пленительна — все в том сошлись со мной, Но пред тобой, Мари, твоя бледнеет Анна. Да, ей, красавице, до старшей далеко. Я знаю, каждого сразит она легко, — Девичьим обликом она подруг затмила. В ней все прелестно, все, но только входишь ты, Бледнеет блеск ее цветущей красоты, Так меркнут при луне соседние светила.

* * *

Проведав, что с другим любимая близка, Не буйствуй, удержись от гневного порыва, Ты друга верного прощаешь терпеливо, Когда вспылил он вдруг и нагрубил слегка. Грех надо отличать от мелкого грешка, А согрешить разок — уж не такое диво, Когда любовница твоя еще красива И даже кается — вина невелика! Ты скажешь, ты считал ее достойной, честной, Но Цинтия — пример тебе не безызвестный, Проперций в ней нашел достойные черты. И все ж она его однажды обманула. Так усмири свой гнев. Ну чем их лучше ты — Их всех — Проперция, Тибулла и Катулла.