О вере, неверии и сомнении
Шрифт:
Потом — Кутузов, Муравьевы и многие, многие другие — все это люди сильной веры!
Если вспомнить и мир артистический, то, к неожиданности, мы среди этих лицедеев, певцов, музыкантов встретим массу верующих людей. Из имен последнего времени можно назвать хотя бы Давыдова, Варламова, Савину, Шаляпина… Последний имел духовником своим за границей парижского прот. о. С — го. И незадолго перед смертью он исповедовался и причащался. А имена музыкантов Римского-Корсакова, Балакирева. Рахманинова, Чайковского, Смоленского, Кастальского, Гречанинова — посвятивших дарования свои и Церкви, ее песнопениям — свидетельствуют о вере их авторов!
Гениальные художники живописи — братья В.М. и А. М. Васнецовы, М. В. Нестеров, Серов. Иванов и проч. и проч. — отдали себя на служение вере. Мне лично пришлось знать немного Виктора Михайловича Васнецова…
Ну кто осмелится сказать про всех них, что они при вере своей были малограмотной "темнотой"? Многие из них были профессорами наук в университетах; почти все прошли высшую школу, одарены были гениальными способностями.
Справедливо вспомнить, не боясь нарекания современных безбожников, многих государственных людей, занимавших положение министров… Не говорим уже о самих царях… Можно сказать, что в прежнее время министр-безбожник даже просто был немыслим. А такие имена, как Столыпин, войдут в историю.
Наконец, нам осталось упомянуть об огромном классе специалистов богословов: святителях, духовных отцах, профессорах академии, светских религиозных писателях. Сколько среди них было людей не только талантливых и широко образованных, но даже и гениальных… И если недостаточно нашего свидетельства, то можно сослаться хотя бы на Герцена. Он как-то обронил слово: "Немало пришлось видеть бесталанных губернаторов; но еще я не видел ни одного глупого архиерея"… Пусть это даже преувеличено об архиерейском классе вообще. Но несомненно среди святителей было немало людей очень ученых. Вот митрополит Московский Филарет, человек гениальных способностей, разносторонний знаток богословских наук, советник царей; премудрый администратор: его резолюции изучаются как образчики рассудительности: глубокий и красноречивый проповедник: святой жизни, хотя и сокровенный в подвигах. И справедливо называли его "Филаретом мудрым".
Или великий богослов, еп. Феофан затворник Вышенский, автор толкований на Послания ап. Павла, переводчик "Добротолюбия", автор множества других книг ("Путь ко спасению". "Письма о духовной жизни", "Начертание христианского нравоучения" и проч.). Ученейший человек своего времени вообще. Оставил архиерействование и ушел на 30 лет в затвор для духовной жизни… Не напрасно же это сделал он, а по глубочайшему убеждению своего обширного ума и опыта.
Современник его, еп. Игнатий Брянчанинов, блестящий ученик Инженерного училища, оставил все и ушел послушником в монастырь, после архиерей, а потом — снова на покое в обители: он оставил после себя 5 томов сочинений.
Или известный ученый митрополит Московский Макарий Булгаков: и догматист, и историк, и проповедник, и администратор; автор множества трудов.
А еще: архиепископ Херсонский, русский златоуст. Иннокентий; другой Херсонский архиерей-философ Никанор; Платон — митрополит Московский — все это высокоученые люди. И из духовных лиц и светских профессоров можно назвать десятки блестящих и глубоких умов: знаменитый Болотов, философ Несмеянов, философ Каринский, многоученый профессор Глубоковский, Голубинские и проч. и проч… Все это люди учености мирового масштаба и — православные. Сколько ученых из духовенства!
И теперь спросим: неужели же все эти люди веровали потому, что были малоучеными, неумными, простоватыми? Так думать о них в высшей степени легкомысленно было бы и даже смешно!
Наоборот, нетрудно понять, что никто другой так много не думает о своей вере, как именно верующий и в то же время образованный человек. В самом деле: решившийся быть неверующим просто бы отрекся от всего, отмахнулся от всяких вопросов; ничего, мол, не признаю… И он — "свободный": ничего не думай, ничего не опровергай! — Совсем иное дело быть верующим для образованного человека: если я признал веру, то я не могу на этом остановиться. Не только другие могут спросить меня, но и мой собственный пытливый интеллигентный дух вопрошает меня по тысяче вопросов, трудных для ума: а почему я верую в Бога вообще? А почему я признаю в Троице Единого Бога? Kaк мыслимо воплощение Сына Божия? Что такое благодать Святого Духа? Как можно принять таинства Церкви? Как хлеб и вино превращаются в Тело и Кровь Христа Господа? Отпущаются ли грехи в исповеди? Почему иконы и крест? Как мыслимы чудеса, превышающие законы естественной природы? Сильна ли молитва? Есть ли загробная жизнь? Есть ли ангелы и бесы?
Не меньше приходится думать и мирянину, если он решается быть верующим, особенно среди современного маловерующего общества.
Таким необыкновенным человеком был, между прочим, известный славянофил А. С. Хомяков. Разносторонне ученый человек, он потом сделался и богословом. И в то же время он строго исполнял церковные постановления — даже и в постах. Роды Самариных. Аксаковых, педагоги К. Д. Ушинский, С. А. Рачинский и проч. — умнейшие люди своего времени, не боявшиеся идти против мнений своего шаблонного века, — они были верующими, конечно, не по "темноте", а по глубоко просвещенному дознанию. И отрицатели веры перед ними являются школьниками, а не судьями их.
Наоборот, неверующие должны бы задуматься над нами, образованными христианами: почему же мы, при всем нашем незаурядном просвещении, веруем?
Одного из русских писателей, моего знакомого, как-то спрашивают знакомые: — Как это вы, N. N., такой умный — и в то же время веруете?
А он ответил им:
— Ну, знаете, есть много людей куда умнее меня, и, однако, веруют. Уж лучше об уме нашем помолчать!
И это совершенно верно: ведь огромнейшее большинство маловеров и неверов очень мало или даже совсем не думали серьёзно о вере и неверии… А решили: ничего этого нет!.. Верующие же думают.
И потому я в заключение этого отдела основательно бросаю обвинение, обвинителям нашим: они, в огромном большинстве своем, стали неверующими не потому, что были учеными, а, наоборот, по своей малоучености и легкомысленности; не потому, что много думали, а именно оттого, что слишком мало думали о том, от чего отреклись. Совершенно точно сказал о них св. Антоний Великий: "Неверие есть легкомысленная дерзость". Это есть истинная темнота! И теперь я в свою очередь спрашиваю: почему вы, неверующие, не веруете? Скажите нам: какие ученые доказательства привели вас к необходимости неверия? Мы, верующие, можем сказать вам, почему именно мы веруем. А вы что скажете?.. И по опыту знаю, что неверующий обычно не может привести серьезных оснований за себя. А начинает скорее спрашивать нас о вере.
Они не столько доказывают и оправдывают свое неверие, сколько возражают против нашей веры. Что же? Принимаем и такой способ борьбы. И будем отвечать им. Но пока уже предлагаем им после сказанного раз навсегда забыть свое ложное и легкомысленное предубеждение, будто все ученые не веруют, будто вера и знание несовместимы и что верующими могут быть люди только малограмотные, темные, необразованные. Эта ложь опровергается тысячами обратных примеров людей, ученых и верующих. А примеры сильнее всяких слов доказывают истину. Если бы кто сказал: все лебеди белы, но нашлись бы и черные лебеди (я таких видел в Крыму), то уже после таких примеров нужно раз навсегда забыть прежнее мнение о белизне лебедей придется говорить потом, что есть лебеди белые и есть лебеди черные. Так и об ученых нужно говорить: есть ученые неверующие, а есть ученые верующие. Следовательно, ученость сама по себе еще не ведет непременно к неверию. Нужно искать другие причины неверия. Все это очень ясно! — Да и в обыкновенной жизни мы видим подобные же случаи. Вот в семье два брата разные: один религиозный, другой маловер. Два семинариста, студента: один верующий, другой объявляет себя безбожником. Муж и жена, по уму приблизительно равные, но по вере — разные. Даже один и тот же человек то бывает верующим, потом теряет веру, а после снова возвращается к ней. Отсюда легко сделать наблюдение: эта разница в вере — не от ума, а от чего-то иного… Об этом будем говорить дальше: отчего же именно? Только не от ума, не от учености.