Оберон - 24. Часть вторая.
Шрифт:
Я прислушался, прислонив ухо к двери. Тишина. Осторожно снял брус с двери, попытался открыть. Но дверь была заперта изнутри. Я налёг на неё, не поддалась, толкнул, и услышал:
– Тоник, это ты?
– Да, Катя! – вполголоса ответил я, пытаясь унять, готовое выскочить из груди сердце.
Дверь немного приоткрылась, Катя, убедившись, что это я, втянула меня внутрь комнаты.
помещение было довольно ярко освещено множеством свечей, на Кате была одна лишь нижняя рубашка, низ рубашки, и ноги были забрызганы кровью.
Мне стало тошно, я подумал, что Катя
– Это не моя кровь, - перехватив мой взгляд, сказала Катя.
– А чей? – удивился я.
– Не видишь? – посторонилась девушка. Я посмотрел, куда показывала Катя, не поверил, подошёл поближе: на кровати лежал Томаззо Торквемада, собственной персоной, вернее, не знаменитый инквизитор, а присвоивший его имя. В груди у него, напротив сердца, торчал кинжал.
Кинжал я узнал, это был Катин кинжал.
– Понимаешь, Тоник, - сказала Катя, пытаясь быть спокойной, после той ночи, где меня изнасиловали, я на всякий случай взяла кинжал. Привязала его к ноге. Как видишь, пригодился.
– Что произошло?
– Этот юноша, нужный мне, привёл меня сюда, опросил подождать, пока он сбегает за вином…
– За вином? – удивился я.
– Я тоже удивилась, но потом, сначала не придала значения словам. Говорит, пока раздевайся, я быстро. Я разделась, и тут входит этот, якобы инквизитор. Посмотри, какая у них кровать.
Я сначала не понял, кровать, как кровать.
– Сюда посмотри, - показала она на столбики по углам. К столбикам были вделаны оковы, которыми можно было легко приковать руки и ноги жертвы.
– Понял? Этот парень, Окунь, отдал меня на растерзание этой твари, представляешь?! Ну, найду его! – многообещающе прорычала моя любимая голосом, от которого меня бросило в дрожь.
– Помоги мне убрать тело за кровать.
– Зачем? – не понял я.
– Помогай, не задавай глупых вопросов, надо его убрать с глаз долой.
Мы вдвоём перетащили, тяжёлое тело в тёмный угол Катя осторожно вынула свой кинжал, чтобы не забрызгаться кровью ещё больше, тщательно вытерла его об одежду убитого, и спрятала в ножны под рубашкой.
В это время в дверь поскреблись.
Катя сделала мне знак «тихо!», и осторожно подошла к двери, посмотрела в глазок. Оказывается, здесь был глазок для наблюдения! Вот почему Катя так быстро меня впустила.
Сейчас она дала мне знак, чтобы я схватил входящего.
Катя открыла дверь, и я втащил в комнату молодого парня, почти ровесника нам. В руках у него действительно была корзинка с торчащим горлышком.
Парень до того удивился, увидев нас, что первое время не мог сказать ни слова. Я отобрал у него корзинку, поставил на стол, который стоял недалеко.
– Ты кто? – спросил он меня.
– Вопросы здесь задаю я! – ответил я, как герой боевика.
– Тоник, тащи его сюда, пристёгивай, - распорядилась Катя. Молодой человек, или как там его, Окунь, вздумал сопротивляться, но получив удар в живот, задохнулся, и дал себя заковать.
Катя стянула с него штаны. Мне стало до ужаса противно.
– Если тебе неприятно, подвинь ширму, вон стоит. Кстати, из-за неё вышел этот чёрный. И запри
Я заложил брусом дверь, подвинул поближе к кровати довольно большую ширму, полностью скрыв из моих глаз кровать, но, к сожалению, не скрыв звуки, которые начали оттуда раздаваться.
Я отвернулся, и тут же про всё забыл. Передо мной была пыточная. Возле стены был прокопан жёлоб для стока крови, которая и запеклась здесь, в стену были вбиты крючья, висели с потолка цепи.
Пройдя к мерцающему головёшками камину, я пригляделся, что было там. Не поверив своим глазам, взял кочерёжку и подвинул круглый предмет поближе. Круглый предмет оказался детским черепом. Не совсем детским, лет десяти. Почему я определил? Несколько часов назад у меня на коленях сидел обладатель такого небольшого черепа. Ещё здесь находились не сгоревшие косточки, от рёбер, и берцовая кость. Мне стало дурно.
– Катя, не убивай своего… клиента! – громко сказал я.
– Почему? – удивилась Катя.
– Когда закончишь свои дела, подходи сюда.
– Я уже, - нисколько не смущаясь, ответила Катя. Через некоторое время она приблизилась ко мне.
– Что это, Тоник?!
– Это? Это сатанинская чёрная месса. А точнее, замаскированное под мессу издевательство над детьми. Смотри, пыточная, рассчитанная, самое большее, на подростков нашего возраста, маленький череп. Похоже, Катя ты убила того изувера, который мучил и убивал детей в лесу. Здесь слишком опасно часто воровать детей, вот он и охотился подальше отсюда.
– А этот? – кивнула Катя в сторону кровати.
– Скорее всего, помощник, а может, и сообщник. Давай его прикуём на эту цепь, и допросим.
Без сожаления вырубив пленника, чтобы не сопротивлялся, я притащил его в пыточную, приковал к цепям, подтянул повыше, чтобы ноги не касались пола.
Катя в это время оделась, с любопытством наблюдая за моими действиями. А на душе у меня было пусто и холодно. Видя, что пленник не открывает глаз, я разогрел кочергу и приложил её к причинному месту. Пленник сразу ожил, взвыв и задёргавшись. Судя по этим звукам, я понял, почему это здание было пустым. Чтобы никто не слышал крики и мольбы маленьких жертв насилия и издевательств.
– Говори, тварь, что вы здесь делали с детьми? – спросил я.
– А вы меня отпустите? – с надеждой спросил парень. Совсем молодой, на лице даже не пробился пушок, разве что внизу живота.
– Отпустим. На тот свет. Не будешь запираться, убьём легко.
Видно было, что нашему пленнику было очень больно от ожога, и страшно.
– Хочешь, ещё что-нибудь прижгу? – ласково спросил я. Катя молчала, наблюдая за мной.
Тогда слова признания полились, как из рога изобилия. Да, Окунь приводил сюда обманом девочек и мальчиков. Сначала впихивал их в эту комнату, и уходил, потому что инквизитор не любил, чтобы за ним наблюдали, когда он насилует мальчиков. Потом приходил Окунь, довершал начатое. Девочек инквизитор оставлял парню. Затем они мучили детей, пробуя всякие пытки, прижигая огнём, вырывая раскалёнными щипцами рёбра, выжигая глаза…