Обещай мне чудо

Кемден Патриция

Погреб размещался в склоне холма, дверь его выходила на юг. Катарина достала ключ из тайника, находившегося под кустом ежевики, оцарапав при этом руку. Замок, хотя и смазанный маслом, был очень старым и протестующе взвизгнул, когда она стала поворачивать ключ.

– Давай жалуйся, – пробормотала она, обращаясь к замку. – Если бы я была полковником, ты бы помалкивал, словно лиса. Он властитель и хозяин всего, что попадает в его поле зрения, так что вполне естественно… – Замок не хотел открываться, и она ударила по нему кулаком. – Вот так подойдет? – Замок

открылся.

Она широко распахнула дверь и поспешно нырнула внутрь. В погребе было прохладно и довольно темно, пахло землей, затхлым воздухом и ощущался резкий специфический запах пороха. Слева от нее стояли драгоценные бочонки, составленные словно бочки с пивом, некоторые из них были украдены, некоторые «конфискованы», когда банда разбойников бросила свою повозку, поспешно бежав от неожиданно встретивших их мушкетных выстрелов, а несколько приобретены за дорогую цену у голландского маркитанта, временно оставшегося без постоянных покупателей, когда шведы вышли из войны.

Катарина установила тарелку в искусно сделанные Клаусом кронштейны таким образом, чтобы, двигая ее сверкающую поверхность, поймать как можно больше света, проходившего через дверь. Заходить сюда с огнем – свечой или фонарем – нельзя.

Дневного света было явно недостаточно, но ей удалось сфокусировать довольно яркий луч на старом деревянном столе. Вдоль противоположной стены собранные в копны, словно пшеница, стояли мушкеты и карабины, ни один не похожий на другой, готовые встать на защиту Леве, когда это потребуется.

Погреб уходил глубоко в землю, и в самом низу хранились продукты: квашеная капуста, лук, соленая рыба, гуси, мясо, которое Франц коптил на яблоневой древесине, картофель, репа – все, что должно помочь им пережить зиму. Даже бочонок оливкового масла, судя по клейму, из Прованса, с юга Франции, который они позаимствовали в обозе высокопоставленного французского офицера.

Ее брат посмеялся бы над таким запасом, так как посчитал бы, что все это годится только для пастухов и поденщиков, но для Катарины это означало спасение. Продукты и порох – ее наследство для Изабо.

Катарина подняла тяжелый бочонок с порохом и с глухим стуком опустила его на стол. Продукты, порох и Леве, напомнила она себе.

Она открыла крышку с помощью деревянного молотка и, свернув бумажную воронку, собиралась насыпать порох в бутыль из тыквы, но вдруг кто-то, встав в дверях, загородил свет.

– Что ты делаешь? – Голос Александра звучал хрипло. Он вошел, из-за высокого роста ему пришлось согнуться чуть ли не вдвое, чтобы не удариться о низкую перекладину двери.

– Готовлю тебе ужин, – огрызнулась она, черпая совком порох и через воронку ссыпая его в бутыль. Черт бы его побрал. Ей не хотелось, чтобы он знал, где она хранит порох. – Вот, – сказала она, протягивая ему бутыль. – Это должно нейтрализовать затянувшийся эффект от действия картофеля.

– Что это?

Огромная тень его освещенной сзади фигуры скользнула к столу, где она работала.

– Селитра.

Взрыв

смеха, глубокий и звучный, вырвался из его груди.

– Думаешь, я утрачу интерес к твоим чарам? Для этого потребуется нечто большее, чем… – Он взял бутыль и принюхался, и смех его замер. – Селитра, да, вместе с серой и древесным углем. Это порох.

– Надеюсь, что так, – ответила она, забирая у него тыквенную бутыль. – Трудно стрелять из карабина, если зарядить его непросеянной рожью.

Мягкого отраженного света вдруг оказалось недостаточно. Она чувствовала, где он стоит, но не слишком доверяла своему ощущению. Ей хотелось видеть его как можно яснее.

Он присмотрелся к дальней стене, где размещалась ее разношерстная коллекция мушкетов и карабинов.

– Я думал, запах исходит от одного ружья, – сказал он. – А у тебя тут целый арсенал. Здесь нет ружей для охоты на кроликов, которые время от времени используют для того, чтобы отпугивать разбойников. Ты что-то затеваешь, не так ли? – Воздух вокруг него, казалось, уплотнился, неся в себе все большую опасность. – Не так ли, Катарина?

Она не ответила на его слишком прямой вопрос. Слегка постучав по бутыли, чтобы порох осел, она закрыла отверстие бутыли кусочком кожи и обмотала в несколько рядов кожаным ремнем.

Александр вплотную подошел к столу. Он казался ей демоном, который насмехается над ней и который притупил ее зрение и обоняние.

Он склонился над разделявшей их деревянной поверхностью стола.

– Не так ли, Катарина?

Внезапно он обхватил ее руки, сжимавшие наполненную порохом бутыль, так что ей не удавалось затянуть ремень.

– Да, – прошипела она, наклонившись к нему так низко, что ее лицо оказалось всего в нескольких дюймах от него. – Я намерена защищать Леве до последнего камня, если это потребуется.

Его глаза пристально смотрели в ее глаза, а рука скользила вверх по ее предплечью.

– И… – допытывался он.

– И? – Ей хотелось облизать внезапно пересохшие губы, но она не осмелилась. – Никаких и. Карабин и мушкет.

– Этого недостаточно, – возразил он. Его пальцы принялись теребить кружевной край ее ночной сорочки на груди. – Хотя оружие женщины может оказаться намного более эффективным, чем свинцовая пуля и… – Он погрузил руку в бочонок, достал горсть пороха и просыпал его сквозь пальцы, словно песок. – …Сера, селитра и древесный уголь.

Она отступила на шаг назад и взяла деревянный молоток.

– Меня не интересует мнение солдата.

Она положила круглую крышку на бочонок с порохом, забила ее и стала его поднимать.

– А следовало бы поинтересоваться.

Он подошел и, с легкостью выхватив бочонок из ее рук, поставил в ряд с другими, словно тот ничего не весил. Раздраженная, Катарина сжала ручку деревянного молотка.

– Мне не нужен солдат для того, чтобы сообщить, что оружие женщины – это любое оружие, которое оказалось у нее под рукой, – сказала она ему.