Обитель Разума

Ипатова Арина

Марат опешил.

– Какой же? – медленно спросил он.

Отшельник поднял уголки губ, изобразив улыбку. Улыбка получилась неприятной.

– Некоторые из числа тринадцати… – вдруг он перебил сам себя. – Вы не догадываетесь, кто?

– Нет, конечно, – сказал Марат резче, чем следовало. Отшельник запугивал его, а он все не мог понять, чего ему надо.

– Так вот, некоторые из числа тринадцати столь высоко оценили ваш талант, что предлагают вам создать жизнеописание Александра Тарцини.

Молодой

человек посмотрел в лицо отшельника, встретив этот оценивающий, сверлящий взгляд, и понял, что не ослышался.

– Я? – спросил он мгновенно пересохшими губами. – Но почему?

– Так решило собрание.

Марат тряхнул головой. Отшельник разглядывал его, словно подопытное насекомое. Ждал чего-то.

– Послушайте, – медленно проговорил Марат. – Наверно, я чего-то не улавливаю. Обычный человек не может писать такую книгу. Это может делать только служитель Логоса, имеющий специальные знания. Сами посудите – ну что я в этом понимаю? Кто я такой?

В первый раз в глазах отшельника промелькнуло живое чувство.

– Знаете, вот и я хотел бы знать, кто вы такой.

– Это невозможно, – Марат заговорил медленно, взвешивая каждое слово. – Данные о прошлом Тарцини скудны и противоречивы. Живых свидетелей уже не осталось. Письменных источников нет. Нам известны лишь легенды, которые довольно фантастичны и в разных пересказах расходятся во многих деталях. Мы не знаем, как Тарцини стал тем… тем, кем он стал. Это неподъёмная задача. Для меня, во всяком случае. Нет, вы, наверно, шутите.

Отшельник не отвечал.

– И потом, – вспомнил Марат, – у меня есть работа. У меня договорённость с лесопилкой. Там нет другого помощника.

Беспомощная отговорка, конечно.

Отшельник покачал головой.

– Неубедительно. Вы что, отказываетесь исполнить просьбу тринадцати? Разумеется, у вас есть на это право.

Тон был безразличный, даже скучающий, но чувствовалось, что попытка воспользоваться этим правом может обойтись очень дорого.

Следовало хоть ненадолго избавиться от отшельника и собраться с мыслями. Неужели никак нельзя отделаться от этого самоубийственного задания?

– Не отказываюсь… – нехотя сказал Марат.

Отшельник кивнул.

– Вот и ладно. Вопрос с лесопилкой мы решим. Я еще зайду. Через неделю. Думайте.

Он ушел, не прощаясь. Там, где он только что стоял, на сырой земле остался глубокий, резкий след.

Марат повернулся и пошел прочь. Тропинка пружинила под ногами. Левое веко вдруг задергалось, он машинально дотронулся до него и остановился, пытаясь успокоиться. Дорогу преградило поваленное зимней бурей дерево. Марат сел на него и закурил.

Закат был красив и тревожен. Чёрные грозовые тучи заволокли небо у горизонта. Солнце из дальней дали бросало на них поток лучей, они фильтровали его и пропускали на землю лишь красные,

цвета артериальной крови. Широкая алая полоса тянулась над тёмным далеким лесом, а обрывки туч наползали на неё, угрожая сдвинуться и поглотить свет навсегда.

Марату слышалась торжественная пугающая музыка, и по спине бежал холодок.

Ему вспомнился римский император Тиберий, про которого он имел глупость написать.

Марат провел с ним много дней, изучая слова и поступки этого странного, жестокого человека. По сути, это был неприятный тип, но пришлось так долго общаться с ним, что он успел проникнуться к нему если не симпатией, то сочувствием. В благодарность Тиберий, похоже, втянул его в историю…

Марат прикрыл глаза, и безо всякого усилия с его стороны перед его умственным взором возник каменистый берег, круто уходящий в море. У обрыва стоял человек в тоге. Он был еще довольно молод, лет тридцати пяти или чуть больше, и был бы красив, если бы не угрюмое выражение и недобрый взгляд.

К острову плыл корабль. Человек равнодушно следил за ним, ни страха, ни тревожного ожидания не отражалось на его лице, но Марату было известно, что он испытывает именно эти чувства. Просто Тиберий, пасынок всемогущего императора Августа, находящийся в ссылке на Родосе, привык скрывать их, даже когда оставался один.

Корабль вез долгожданное разрешение вернуться в Рим, но Тиберий не знал этого, он смотрел на море сузившимися глазами, и на долю секунды его черты исказила причудливая смесь отчаяния, надежды и бессильной злобы. Впрочем, все это почти мгновенно исчезло. Он покорно наклонил голову и, медленно ступая, скрылся за скалой.

Воображение Марата часто рисовало подобные яркие картины. Он не знал, похож ли его Тиберий на настоящего, и знать не хотел. Все это казалось ему игрой ума, скрашивающей пресную и однообразную жизнь. Это и было игрой, пока в лучах закатного солнца не нарисовался резкий силуэт отшельника… Э-эх…

Он шел через город. Точнее, это был не город, а небольшое поселение, которое, правда, могло похвалиться аж двумя телепортами. Здания стояли невысокие, высотой в три-четыре этажа, довольно обшарпанные. Покрытие улиц потрескалось.

Здесь было очень пустынно. Могло показаться, люди покинули городок.

Темнело. То ли тучи осуществили свой мрачный замысел и слизали с небесного купола полосу солнечной крови, то ли само солнце устало с ними спорить и бессильно сползло за горизонт.

Марат пришел домой.

– Кис, кис, кис, – позвал он.

Никто не отозвался. Марат повесил куртку на крючок и вошел в единственную комнату.

Обстановка была спартанской. Мебели в комнате было мало. Узкий диван, стол с одним выдвижным ящиком, небольшой шкаф, пара стульев. Слева был небольшой закуток – кухня.