Обитель Разума
Шрифт:
В те времена он и заработал прозвище Искатель. Это значило – тот, кто ищет себе трудов. Ярославу в глубине души нравилось прозвище, хотя он предпочитал понимать его по-другому. Он – искатель спасения для всех, искатель выхода, и цель его благородна. Так он думал в редкие минуты расслабления, эта романтическая трактовка бодрила его, хотя он никогда бы никому не признался в подобных мыслях.
Цель эта оправдывала и многие средства, которые порой приходилось применять Ярославу.
Ему было просто со старым поколением отшельников. Они, конечно, не проводили свои дни в размышлениях и самосовершенствовании, как
Бернгард.
Ярослав сразу догадался, что этого человека мало интересует Единый Разум. Сперва это обрадовало его. Уже давно он искал себе в Сфере сторонников, настоящих сторонников, а ими должны были стать не те, кто занят вечным поиском Логоса. Но ему потребовалось немного времени, чтобы с грустью понять, что Бернгард никогда не будет его союзником. Слишком велика оказалась разница между ними.
Ярослав Искатель утратил веру, потому что разум его, изощрённый долгими размышлениями, уже не нуждался в ней, в этой поддержке извне, которая помогает неокрепшему человеческому духу выстоять в борьбе с жизнью. Бернгард же и не приобретал веру, потому что ещё не нуждался в ней, у него был столь прагматичный склад ума, что он никогда и не задумывался о тех отвлечённых, непонятных, пугающих вещах, заставляющих людей искать опоры в философии или религии.
Искатель продолжал внимательно наблюдать за Бернгардом и довольно скоро убедился, что этот последний стремится только к одной цели, и ему не просто не по дороге с ним, Ярославом, но и более того, они – враги. Он сам, приближенное лицо главы Сферы, является досадной помехой для этого нового хищника.
Бернгард добивался главенствующего положения в Сфере, а его энергия и напористость привлекли к нему многих сторонников. Расчет Бернгарда был прост. Василий болен, ему недолго осталось. После этого, а лучше еще раньше, нужно сделать одно – столкнуть Ярослава.
Но это оказалось не так-то просто. Совсем не так просто, как ожидал того Бернгард, который пришел из ниоткуда, и за несколько лет успел занять столь заметное положение в Сфере, не встречая особого сопротивления.
Искатель понял намерения Бернгарда, вероятно, даже раньше, чем противник успел сформулировать в уме, в чем же заключается его главная задача, и кто его главный враг. Ярослав был умен, хитёр и умудрён опытом. Он с успехом отражал атаки своего молодого соперника, но ему тоже до сих пор не удалось избавиться от него.
А он очень хотел от него избавиться…
Голосование
Василий закончил говорить и сел. Ярослав не смотрел на него, но слышал, как он тяжело дышит. В сущности, глава Сферы ничего и не сказал, ничего нового, ничего сколько-нибудь важного. Но только два человека в зале имели дерзость признаться в этом хотя бы самим себе.
Сейчас отшельникам предстояло обсудить несколько вопросов, не очень важных для истинных служителей Логоса, постоянно размышляющих о будущем планеты. Но все же каждый
Сперва в зал ввели нарушителя устава…
Запинаясь, словно стыдясь того, что должен был сказать, отшельник по имени Матиас излагал обвинение. Такая уж у него была обязанность, хотя он и не лучшим образом подходил для её выполнения, потому что слегка заикался.
Сущность обвинения сводилась к тому, что некий Герберт, молодой человек, только-только ставший отшельником, повстречав людей, знавших его до вступления в Сферу, стал похваляться могуществом служителей Логоса, а чтобы окончательно убедить своих знакомых, он свалил наземь несколько деревьев, срезав их лучом из ручного лазера, редкого инструмента, доверенного ему для какой-то работы.
Подобное нарушение дисциплины было серьёзным проступком, подлежащим тяжёлому наказанию. Впрочем, если бы кто-нибудь из присутствующих высказался в пользу обвиняемого, приговор мог бы быть смягчен, но никто этого не сделал. Только у одного человека губы чуть приоткрылись, но потом снова сомкнулись.
Это была женщина и сидела она прямо напротив Ярослава. Он знал её очень давно, почти столько же, сколько Василия. Её звали Линда, и она недолюбливала Ярослава с юности, так уж сложились их отношения.
Когда-то Линда могла считаться красавицей. Даже сейчас, в старости, она оставалась по-своему красива, но лицо её стало суровым, а взгляд – жёстким.
Все же она была готова сжалиться над Гербертом, но в последний момент передумала.
“Дорого обошлась мальчишке эта похвальба”, – равнодушно подумал Ярослав, поднимая руку вместе со всеми. Впрочем, сам он не считал подобную кару – ссылку на Остров Забвения – такой страшной, как это было принято считать. Но молодой человек, потрясенный, упал в обморок, что само по себе тоже было проступком, потому что у отшельников самообладание считалось одной из основных добродетелей… Его унесли.
Вторым пунктом повестки оказался как раз этот самый Остров.
Когда-то он имел название, а теперь это стал просто Остров. С заглавной буквы.
Это был маленький клочок суши, расположенный в тропических широтах. Большую часть территории Острова занимал полуразрушенный город. Сто лет назад очертания береговой линии были совсем другими, и на Острове, кроме города, имелись и плодородные земли, которые несколько десятков лет назад ушли под воду. Была затоплена и примерно четверть городских кварталов. Там, под многоуровневыми эстакадами, где прежде шныряли созданные человеческим разумом механизмы из металла, стекла и резины, теперь охотились друг на друга молчаливые морские создания. Рыбы облюбовали нижние этажи зданий, а верхние еще высились над океаном, словно памятник людскому самомнению.
Отшельники использовали это место для ссылки неугодных или просто преступников.
Прежде сюда плавали на кораблях и летали на самолетах, а теперь дорога на Остров существовала только одна – через телепорт, охраняемый служителями Логоса. Обречённых на забвение привозили сюда и предоставляли собственной судьбе. Вопреки оптимистическому мнению Ярослава, они обычно очень скоро погибали. Жизнь на Острове была страшной, и у выхода местного телепорта следовало начертать ту фразу, которую некогда прочитал Данте над вратами ада.