Обман Инкорпорэйтед (сборник)
Шрифт:
Наступило молчание.
– А ты где родился? – тихо спросила Барбара через время.
– Ну, вообще-то в Денвере. Когда мне было три, родители перебрались в Калифорнию. Там умерла моя мать. Я стал жить с дедом и бабкой. Много поездил. Когда я начал работать в Компании, то жил в Сент-Луисе. Потом из тамошнего отделения меня перевели сюда. Я сам просился работать за границей, когда подписывал контракт.
– Как давно это было?
– Лет пять тому назад. Бог ты мой. Я уже пять лет работаю в Компании.
– А сколько тебе было лет, когда
– Восемнадцать. Почти девятнадцать.
– Почему ты решил работать на Компанию?
– Тоска заела. Школа надоела. Одно время я собирался в университет. Потом захотел найти работу. Такую, чтобы не ходить в армию. Иногда мне кажется, что я сделал ошибку, но тогда мне и правда хотелось бросить учебу и работать.
– Почему?
– Ну, я так долго учился. Устал быть школьником. Хотел сам зарабатывать. Содержать себя. Повидать свет.
– А теперь по учебе не скучаешь?
– Я уже начал терять веру в книги.
– Так рано?
– Я потерял веру в мои книги, мой микроскоп, слайды и Бунзенову горелку. В мои карты, конспекты и бумаги.
– Почему?
– Наверное, проходил через период внутреннего замешательства. Не знал, чего хочу. Меня ко многому тянуло, но ни одно из моих увлечений не переросло ни во что серьезное. Все это были только хобби. Я оказался в мире, который состоял из вещей, совсем не похожих на мои слайды, конспекты и книги. Я не видел связи между… между тем, что осталось в моей комнате, и тем, что я встречал на улице.
Барбара села. Достала сигарету, зажгла. Карл наблюдал за ней, повернув голову на одну сторону.
– А вы? – спросил он.
– Я?
– Откуда вы родом?
Барбара засмеялась.
– Из Бостона.
– Я сразу понял, что у вас новоанглийский акцент! И был прав.
– Он не новоанглийский. Это вообще не акцент. Черт возьми, почему люди всегда думают, что они такие умные и могут вычислить, откуда ты родом?
– Простите.
– Люди в Бостоне говорят совсем не так, как я.
– Я никогда не был в Бостоне. Какой он?
– Такой же, как все города, по-моему.
– А что вы о нем помните?
– Немного. Так, осталась пара впечатлений. – Барбара снова легла, теперь на нагретую траву. Она сложила руки, дымок от ее сигареты поднимался вверх. – Когда я думаю о Бостоне, то вспоминаю парк. Прежде всего.
– Бостонский парк?
– Это не совсем парк. Просто общедоступное место. Раньше, когда ночи выдавались жаркие, мы шли туда и спали там на траве. Как сейчас. Она была теплой и сухой. А в небе полно звезд.
– У вас там была такая погода?
– Не всегда. – Она засмеялась. – Иногда бывало хуже некуда. Как-то вечером я шла домой. Я тогда подрабатывала официанткой, подавала посетителям фасоль в дешевой забегаловке рядом с кампусом. Время было около полуночи. Вдруг начался дождь. Он встал стеной, полило как из ведра, потом налетел ветер, стал рвать пелену дождя, гнуть деревья, срывать вывески. Я побежала. Бежала и бежала до тех пор, пока не оказалась в парке, промокшем
– Такие у вас воспоминания о Бостоне?
– Да.
– А вы когда-нибудь ездили домой?
– Под конец.
Карл задумался.
– Странно, как воспоминания вроде этого долго держатся в памяти. Разные куски и фрагменты из прошлого. Обрывки, как от мелодий. Фразы. Отдельные слова.
Барбара улыбнулась.
– А у тебя есть прошлое, Карл?
Он кивнул.
– Сколько тебе лет? Двадцать три?
– Да. Как вы узнали?
– Тебе было восемнадцать, когда ты поступил в Компанию. Ты сказал, что это было пять лет назад.
– О. – Карл потер подбородок.
– В чем дело?
– Да так, подумал, похож ли я на двадцатитрехлетнего. Иногда мне кажется, что я выгляжу старше, а иногда – что я вылитый мальчишка. Когда я начинаю бриться по утрам, то всегда испытываю легкий шок. Из зеркала на меня глядит юнец лет четырнадцати – лохматый, взъерошенный и… прыщавый.
– А тебе хотелось бы снова стать четырнадцатилетним?
– Нет! Честное слово, нет. Я рад, что все это осталось позади, все эти годы. Отрочество.
– Ты говорил, что многим интересовался тогда.
– Да. У меня были книги, рисунки, и микроскоп, и электромотор, и набор для занятий химией. Но во всем этом было что-то нездоровое. Я увлекался всем подряд, метался от одного к другому. Как муравей по горячей плите. Все быстрее и быстрее. У меня вся комната была набита вещами, коробками, кипами и стопками. Полный стол всякого барахла, каждый ящик забит до отказа. Карты по всем стенам. Ряды книг. После школы я все время сидел дома, занимался то одним, то другим.
– Что в этом плохого?
– Нездорово это как-то. В моей комнате… Снаружи все было по-другому. Два мира, моя комната, полная вещей, и все остальное снаружи. – Карл, нахмурившись, смотрел в пространство. – Трудно было понять. Ту сторону, снаружи. Там все было как-то бессмысленно. В моей комнате по крайней мере вещи имели смысл. Я знал, для чего они. Зачем существуют и что ими делают. Но те, снаружи…
– А что происходило снаружи?
– Помню один случай. Был один кот, старый желтый потрепанный котяра, он жил в доме позади нашего. Весь драный, уши обгрызены, глаза нет, вместо хвоста обрубок, шерсть в клочьях. Старый он был. Наконец он заболел и лежал во дворе, в их дворе. Так вот, его хозяева даже близко к нему не подходили. Так он и лежал в траве под шатким крыльцом, а вокруг него жужжали мухи, здоровенные такие, зеленые.