Обман Инкорпорэйтед (сборник)
Шрифт:
– Мы остановимся у меня и выпьем, – сказала Марша и взглянула на свои часы. – А потом отправимся на встречу с Тедом.
На ладонях Хедли выступил нервный холодный пот. Знакомство с Теодором Бекхаймом становилось все реальнее, все правдоподобнее. Облизнув сухие губы, Хедли сказал:
– Если он занят, я не хочу мешать. У него, наверное, куча хлопот.
– Разумеется. Но важно, чтобы вы с ним встретились. Я рассказала ему о вас, и он хочет с вами познакомиться.
Хедли фыркнул.
– Смех, да и только! Что вы пытаетесь мне всучить? Вам-то какой в этом резон? Боже, я же не лопух, которого можно отвести на живодерню и там
– Наоборот: я увожу вас с бойни, – мягко сказала Марша.
Улица сузилась. «Студебекер» стал взбирался по длинному склону холма: современные жилища сменились высокими старинными деревянными домами, соединенными общей стеной. Не видно было ни травы, ни других растений – лишь серые бетонные тротуары. Дорога была неровная и ухабистая. Кое-где по ней брели мужчины и женщины. В вечерней темноте мигали огни грязных, неряшливых магазинчиков. Винные лавки, чистка обуви, дешевые гостиницы, закопченные бакалейные лавки, ломбарды, бары.
– Это район Хейз, – сообщила Марша, когда «студебекер» выбрался на вершину холма, застыл в нерешительности, а затем пополз вниз по другую его сторону. – А эта большая впадина называется Ямой Хейза. Я живу почти на самом дне.
Машины были припаркованы на тротуарах и подъездных дорожках. Крутой склон на дальнем конце впадины оживлялся огнями и уличным движением. Автобусы резво взбирались вверх; на перекрестках плотные толпы людей перебегали на другую сторону улицы. Вскоре Марша сбавила скорость, выставила наружу тонкую руку, а затем пересекла разделительную линию, проехала по левой полосе и юркнула в узкий бетонный проход между высокими деревянными домами. «Студебекер» очутился на круглой автостоянке, расположенной напротив ветхих гаражей. Марша съехала с бетона в грязь и мокрую спутанную траву на дворе одного из домов. Дернула ручной тормоз и выключила двигатель.
– Ну, вот мы и на месте, – бодро сказала она.
Хедли одеревенело вылез из машины. Все окутывал холодный промозглый туман, небо заволокли тучи. Слева стоял намокший деревянный забор, которым был обнесен задний двор, усыпанный ржавыми пивными банками и заросший высоким бурьяном. Напротив гаражей штабелями сложены ящики с отсыревшими газетами. Перевернутая ванна, наполовину зарытая в землю. Вокруг выгоревшего корпуса мусоросжигателя валялись обугленные отбросы. Само же здание завершал хаос из прогнувшихся ступенек, водопроводных труб, треснувших плит бетонной дорожки, трухлявой серой веранды и перил.
– Невзрачно, да? – заметила Марша.
Хедли вспомнил безотрадные холмы между городами: это была точно такая же заброшенная развалюха. Он поежился и направился к жилому дому.
– Как мы попадем внутрь? – нетерпеливо спросил Хедли.
Марша повела его наверх по шаткой лестнице, вдоль веревок с развевающимся заплесневелым бельем. Она распахнула дверь-ширму и проводила Хедли на кухню, где воняло копченым салом и прогорклыми овощами, превшими в темных закромах. Над головой зажглась лампочка – голая и слепящая. С одной стороны кухни находились массивная раковина и сушка: там повсюду стояли огромные груды грязной посуды. На линолеумном полу – бумажные мешки с пустыми бутылками из-под пива и вина. Кухонный стол беспорядочно заставлен пустыми стаканами, переполненными пепельницами, завален смятыми сигаретными пачками, пробками и штопорами.
– Сюда, – сказала Марша, решительно
Хедли увидел перед собой огромную комнату с высоким потолком, перекрашенную вручную: стены – синие, потолок – зеленый. Пол выложен битумной плиткой. Вместо стульев – широкая кровать в голливудском стиле; в дальнем конце комнаты на полу разбросаны груды подушек. В центре – низкий стол из аризонского шифера, и на нем раскрытая шахматная доска. В углу висела абстрактная конструкция. Половину комнаты занимал книжный шкаф, сделанный из кирпичей и досок и до отказа набитый томами в мягких и твердых обложках. Стены закрыты прикнопленными репродукциями. В каждом углу – перевязанные подшивки газет и журналов. А у края голливудской кровати Хедли заметил раздувшуюся картонную коробку с разрозненными листами «Суккубов».
– Садитесь, – пригласила Марша. – Я принесу вам выпить. Что вы будете – скотч или бурбон?
– Бурбон, – промямлил Хедли, робко усаживаясь на голливудскую кровать.
С нижнего этажа доносился пронзительный визг радио. На улице сигналили и со свистом проносились машины. Лампочка и шиферный стол дребезжали от глухих колебаний – видимо, из-за холодильной системы. В комнате было холодно и сыро: Хедли поежился и полез в карман за сигаретами. На кухне Марша поискала чистые стаканы.
Пока он сидел и курил в ожидании, приковылял огромный белый волкодав и уставился на него. Обнюхав незнакомца, пес поковылял прочь.
– Дорогой Тертуллиан, – властно крикнула Марша на пса.
Тот застыл и повернулся к ней.
– Иди и ляг обратно на свою подстилку, – приказала хозяйка.
Пес проковылял мимо Хедли на кухню и скрылся за плитой. Там он со вздохом свернулся на усыпанном шерстью тюфяке и уставился невидящим взглядом, положив голову на палевые косматые лапы.
Немного спустя Марша быстро вошла в гостиную с двумя высокими бокалами виски.
– Вот, – сказала она, усаживаясь на кровать и ставя напитки по центру шиферного стола. – Угощайтесь.
Хедли брезгливо взял свой бокал.
– Это место меня угнетает, – внезапно сказал он и беспокойно завертел холодный бокал в руках. – Все по правде или вы просто водите меня за нос?
Марша посмотрела на своими холодными серыми глазами.
– Что вы имеет в виду? Что – по правде?
– Эта история с Бекхаймом. Откуда мне знать, что вы не водите меня за нос с самого начала? – Хедли угрюмо окинул глазами комнату. – Здесь его нет и близко. Так где же он, черт возьми?
– Он находится не здесь, – резко сказала Марша, повысив голос. – С какой стати ему здесь быть? С чего вы взяли, что застанете его именно здесь?
– Успокойтесь, – смущенно сказал Хедли.
Марша отпила виски.
– Не понимаю, почему вы должны меня подозревать, – тонким голосом сказала она.
– Подозревать вас! В чем?
– Забудьте, – она сильно дрожала. – Я не могу допустить, чтобы вы меня подозревали. Так вот какого мнения вы обо мне? Неужели вы ничуть мне не верите и не доверяете? – Ее глаза заблестели от слез, и она затараторила: – Чем я могла внушить вам такие мысли? Нет, дело тут в вас. Виноваты вы, а не я.
– Что за херня? – раздраженно воскликнул Хедли.