Обманный Дом

Стоддард Джеймс

— Солдаты переночуют здесь, — сказал Великий Сокол. — За Хозяином я вернусь тотчас.

Как только за Тинтиллианом закрылась обитая золотом дверь, Грегори спросил у Даскина:

— Презабавная страна, верно, юноша? Даскин покраснел и покачал головой.

— Два часа я проторчал у него в приёмной, пытаясь втолковать его секретарю, как мне важно поговорить с ним, а секретарь мне все твердил, как он жутко занят. Я ведь представился гонцом, вот меня и мурыжили так долго — как же, снизойдут они до простого курьера! Потом, когда я наконец был впущен в кабинет и ухитрился вбить Тинтиллиану в голову, что я — брат Хозяина, мне пришлось долго и нудно убеждать

его в том, что ты, Картер, действительно здесь, на пороге, можно сказать, Верхнего Гейбла. Не сказал бы, что ему так уж хотелось в это поверить. Какие бы у них тут ни творились беды, напуган он не на шутку. Целый час мы с ним разговаривали ни о чем, и я до сих пор не понимаю, что он хотел сказать.

— Просто он жутко высокого мнения о себе, — с усмешкой отозвался Картер. — В своё время, закончив переговоры с Ики, я был по горло сыт Верхним Гейблом. Группировка, возглавляемая этим Ики, решила, что планёры, которыми народ тут пользуется уже лет двести, каким-то образом повреждают птичьи гнёзда. Конфликт был просто кошмарный.

— Они помешаны на своих птицах, — заключил Нункасл.

— Отношение к птицам у них почти религиозное, — подтвердил Картер. — По крайней мере это можно назвать государственным суеверием. Орнитология — самая уважаемая наука в Верхнем Гейбле, а сова — их национальный символ. Но только не думайте, что они действительно окончательно свихнулись: стоит полюбоваться на то, как в летние дни их планёры парят, слетая с самых высоких башен, как люди летают по небу, словно птицы. Кроме того, они большие мастера в изготовлении воздушных шаров. Здесь много учёных, авторов сотен полезнейших изобретений. И ещё в Верхнем Гейбле огромная библиотека.

Тут вернулся Тинтиллиан.

— Вы готовы, лорд Андерсон?

Картер отдал Нункаслу меч и плащ.

— Быть может, ты хочешь пойти с нами, Даскин? — спросил он.

— А не могли бы и мы с мистером Макмертри тоже пойти? — попросил Крейн. — Я никогда не бывал на башнях.

— Предстоит долгий подъем, — предупредил его Тинтиллиан.

— Я ещё хоть куда, не смотрите на мои седины, — заверил его Крейн.

— Годы только закалили нас, — добавил Макмертри.

Они поднимались по лестнице, пока не добрались до двери почти у самого конца ступенек. Картер не очень боялся высоты, но взглянув на синий кружок пола внизу, невольно ухватился за поручень балкона.

— Архитектурное чудо, — с нескрываемым восторгом заявил Крейн.

— Создание гения зодчества, — согласился Макмертри. Он. как и его напарник, просто сиял от восхищения. — Но как только создатели этой лестницы могли верить, что она выстоит…

— Тысячу лет? — подсказал Крейн.

— Если она вообще устояла, то совершенно все равно — один день или тысячу лет, — откликнулся Макмертри.

— Именно так, — кивнул Крейн. — Все равно. Жду не дождусь, когда увижу Гнездовья. Я так много слышал о них. Все мечтал увидеть их своими глазами…

— Но в прошлый раз нас время поджимало, — объяснил Макмертри. — Мы опаздывали на целую неделю.

— Вряд ли сегодня Гнездовья вызовут у вас восторг, — вздохнул Тинтиллиан, когда вывел всю компанию в громадный прямоугольный зал, окна которого выходили на ещё более грандиозную по размерам квадратную площадку. Метель билась в стекла, солнце затянули снеговые тучи. В одном углу зала стояли лабораторные столы, уставленные ретортами, перегонными кубами и пробирками, в прорези в потолке уходили трубы телескопов различных размеров и формы. У окон располагались громадные скворечники. Их

летки были надёжно закрыты от зимнего холодного ветра. В зале было удивительно тепло, но вот голоса птиц звучали как-то странно — сипло и пискляво, словно кто-то водил железом по стеклу. Никакого щебетания и трелей, запомнившихся Картеру во время его последнего визита в Верхний Гейбл, не было и в помине.

Тут применена новая система парового отопления для подачи тёплого воздуха, — пояснил Даскину Картер. — Кроме того, производится и очистка воздуха. Обрати внимание: никаких неприятных запахов, несмотря на наличие большого числа птиц. У меня не было времени досконально разобраться в устройстве системы, но я намерен когда-нибудь это сделать.

Когда они подошли к скворечникам поближе, Картер резко остановился.

— Постойте! Окна… Они изменились! Раньше они были круглые, верно? И к тому же фасетчатые! А теперь тут квадратные рамы ровными рядами!

— Я читал о том, что здешние окна представляют собой изумительной красоты витражные розетки, — заметил Макмертри.

— Так и было! — вскричал Тинтиллиан. — Круглые они были, изумительной красоты. А теперь полюбуйтесь — уродливые, прямые! Но это ещё не все. Вы на птиц посмотрите!

Картера охватил озноб — но не от холода, конечно. На жёрдочке у летка одного из птичьих домиков сидело нечто, весьма смутно напоминавшее птицу, — карикатурное создание с головкой в форме спичечного коробка, клювом, изогнутым под углом в сорок пять градусов, шейными перьями, взъерошенными, как у буревестника, кубическим тельцем, ножками-палочками и прямыми коготками. Будь птица мёртвой, это бы выглядело не так жутко, но она была жива. Она клевала зёрнышки, производя при этом механические, ритмичные, замедленные движения, но в остальном оставалась совершенно неподвижной — только было видно, как бьётся сердечко в её кубической грудке.

— Это была изумрудная кукушка, — горестно проговорил Тинтиллиан.

— А теперь она вся серая, — выдохнул Даскин.

— Теперь все птицы серые, даже попугаи, — сказал Тинтиллиан.

Птица издала металлический писк, ей эхом ответили тысячи птиц по всем Гнездовьям. От этой какофонии люди содрогнулись.

— Они все издают этот жуткий звук, — сообщил Великий Сокол. — Каждые двадцать две секунды, ровно по часам. Вы можете помочь нам, лорд Андерсон?

Картер поджал губы. Щеки его пылали яростным румянцем.

— Это проделки анархистов!

— Но вы можете хоть что-то сделать для нас? — в отчаянии вопросил Тинтиллиан. — Ведь вы же Хозяин. Может быть, Слова Власти помогут?

— Я должен попробовать. Сейчас, подождите немного.

Тинтиллиан отвёл остальных в сторону, а Картер сосредоточился на Словах Власти, гадая, какое из них сейчас могло бы помочь. Мало-помалу перед его мысленным взором проступило Слово Надежды. Он почти осязательно чувствовал жар, исходящий от букв, слагавших Слово. Картер позволил Слову взойти к голосовым связкам и негромко произнёс:

— Рамуррин!

Зал сотрясся. Мгновение ровным счётом ничего не происходило, но вот постепенно та птица, на которую смотрел Картер, вдруг увеличилась в размерах, развернулась, словно лист бумаги, серая окраска сменилась жёлтой и зеленой, углы и линии сгладились, округлились, смягчились. Птица подпрыгнула раз, другой, весело чирикнула и запела. Зал Гнездовий наполнился щебетом, трелями, шелестом крыльев.

Тинтиллиан, напрочь забыв о своей напыщенности, воссиял и запрыгал на месте, как ребёнок.