Обманутое счастье
Шрифт:
Потому что он звучит обвиняюще.
В ее голосе, как бы Лиза не пыталась скрывать, звучит откровенный упрек.
Она думает, что мы с ее папой поссорились, от того он и разволновался так сильно.
А значит в его смерти я виноват.
Мы смотрим друг другу в глаза пристально. Изучающе.
Стараюсь оставаться спокойным, но внутри бури бушуют.
– Нет, Лиза, – отзываюсь я ровно. – Ни о чем важном не разговаривали.
Кивает.
Поверила ли? Наверное, да.
И я бы рад успокоиться. Отпустить
Но внутри копошатся гнилые сомнения.
Я ведь и правда причастен. Я виноват.
Сможете ли Лиза еще хоть раз на меня посмотреть с такой любовью, как смотрит сейчас, если узнает из-за кого она потеряла отца?
Я сдержанно улыбаюсь ей напоследок, и оставив одну, иду в детскую по коридору.
Я не должен так думать. Не должен винить себя в том, что случилось.
Но страх потерять Лизу сейчас сильнее рассудка. Наверное, я никогда не смогу ей признаться. Не смогу рассказать, каким ее отец был подонком. Ведь признаться в таком, означает и признаться в том, что его сердечный приступ спровоцировал я.
Что на ее чаше весов тогда перевесит? Обида на отца? Или на меня?
Но пока есть хоть один маленький шанс, что второе для нее окажется тяжелее, мне придется молчать.
~Глава 52~
Лиза.
Вот и все… – как-то отрешенно проносится в голове.
Мне до сих пор сложно поверить, что его больше нет. Разум просто отказывается такое воспринимать.
Хотя позади три долгих дня. И я вроде бы даже попыталась взять себя в руки…
Яр молодец. Без него я бы не справилась. Позволил мне просто скорбеть по так рано ушедшему папе. Взял на себя организацию похорон. Для меня сейчас все это было бы тяжело. Как же я благодарная судьбе, что он и Варя есть у меня. Он и моя дочка...
Сколько всего заложено в этом маленьком слове...
Дочка...
Крепче беру любимого за руку, пока мы следуем по небольшой каменной дорожке с кладбища до шоссе.
– Как ты? – глухо спрашивает меня.
– Нормально, – безрадостно, отстраненно пожимаю плечами. – Яр, спасибо… за все.
– Я всегда буду рядом. И ты всегда можешь на меня положиться.
Глаза вновь заслезились, хотя на похоронах я почти что не плакала. Думала, что за эти три дня уже просто все слезы закончились.
– Теперь просто нужно жить дальше, – задумчиво говорю. То ли себе. То ли ему.
Яр соглашается.
– Нужно, родная. Мы с Варей теперь без тебя пропадем.
Я даже могу выдавить горестную улыбку после таких теплых слов.
Пропадем…
Нет, конечно, не пропадут. А вот я без них - да. Но я об этом стараюсь не думать,
– У вас и правда не много родственников, – замечает Яр, – или приехать смогли не все?
Я пожимаю плечом.
– Нет, вроде бы были все. Двоюродная тетка из Ростова даже приехала. Та тучная женщина в черном платке. Я ее почти что не знаю. Всего пару раз за всю жизнь виделись. Почти все остальные - коллеги отца по работе. Еще сестра мамы. Иногда она к нам заезжала. Тетя Наташа. Только вот… – я задумчиво хмурюсь припоминая. – Татьяна Георгиевна не пришла. Она была маме подругой. И роды у меня принимала…
Яр заметно напрягся, хоть и вида старался не подавать.
А когда мы уже почти подошли к машине, сзади послышалось тихое «Лиза…»
Я обернулась.
– Татьяна Георгиевна… – растерянно произнесла, с трудом узнав женщину. Сколько ее помню - всегда любила ухаживать за собой. Макияж, прическа, чистый маникюр. Врач все-таки. А сейчас как-то осунулась. На лице ни грамма косметики. Волосы в беспорядке. – А вы опоздали… – неловко машу рукой в сторону кладбища. – Церемония уже закончилась. Поминки будут в кафе, но я туда не поеду. Сказать вам адрес?
Татьяна Георгиевна как-то странно, абсолютно отрешенно перевела взгляд за мою спину, на Яра.
– Уходите, – строго приказал он.
Я распахнула глаза, озираясь.
– Ты чего? – прошипела. – Это подруга моей мамы…
Но, кажется, он сейчас меня вовсе не слышал. Лишь смотрел Татьяне Георгиевне прямо в глаза. Смотрел и, казалось, готов был задавить ее взглядом.
– Лизонька… – всхлипнула женщина, делая шаг. Я не успела и глазом моргнуть, как она бросилась в мои ноги.
Остолбенела.
– Лизонька… Прости меня, грешную, – завывала Татьяна Георгиевна, заливаясь слезами. – Прости меня дуру! Прости… – хватала мои лодыжки, и похоже, что ботинки готова была целовать.
Опомнившись, тут же присела.
Но Яр среагировал первым. Подхватив женщину под локоть, заставил подняться. Оттащил ее от меня.
– Лизонька, Лизонька, – продолжала она причитать.
– Да за что хоть простить-то…? – мой перепуганный голос казался абсолютно безжизненным.
Но, Татьяна Георгиевна, услышав его, замерла на месте как вкопанная.
Сначала посмотрела на меня. Потом перевела взгляд на Яра.
– Ты ей не сказал? – изумленно спросила.
– О чем не сказал?! – мне становилось больно дышать. В груди что-то щемило, гудело. – О чем не сказал?!
Яр отпустил руку женщины.
Но они продолжали молчать. Гневаясь, испепеляла взглядом обоих.
– Убирайтесь, – процедил Яр.
Татьяна Георгиевна сделала небольшой шаг назад. Но потом, как будто бы передумала.
И остановившись, выпалила на едином дыхании: