Обнаженная в шляпе
Шрифт:
– Говорит, конечно.
– И что же он вам говорит?
– Склероз попутал, извините, – сказал Зуев, – во вторник оно у вас будет…
– Что будет?! – хором спросили редактор и Людмила.
– Стекло. Вы же просили достать еще кусок оргстекла!
Редактор обернулся и посмотрел на стол. Там было пусто.
Людмила Ковыльчик, все это время испепелявшая взором Зуева, громко ахнула.
– Купальник! – воскликнула она.
– Какой купальник? – осведомился Зуев, стараясь не смотреть ей в глаза.
– Пропало
– Игорь, вы ничего со стола не брали? Игрушка вскочил и демонстративно вывернул карманы брюк. Потом подошел к Людмиле Ковыльчик и распахнул на груди рубашку. За пазухой у него тоже ничего не было. Людмила отшатнулась.
– Под стол он, что ли, свалился? – сам себя спросил шеф.
Тут же Игрушка оказался на четвереньках возле стола.
– Тут ничего нет! – бодро доложил он. – А что пропало?
– Идите, Кошкин, идите, ради бога, мы без вас разберемся! – взмолился редактор. Он проконтролировал, действительно ли Игрушка выполз из-под стола, и самолично закрыл за ним дверь.
Затем он, загородив широкой спиной стол, некоторое время смотрел то на Людмилу Ковыльчик, то на Виктора Зуева. Редактор был строг, но еще не слишком стар и знал, что отношения мужчины и женщины бывают иногда, мягко говоря, нестандартными.
– Купальника, значит, нет, – констатировал он. – Сейчас мы начнем выяснять подробности этой кошмарной истории, и наверняка один из вас будет лгать, а слушать ложь мне всегда неприятно. Давайте сделаем так – вы сейчас вместе пойдете в какой-нибудь кабинет и разберетесь там между собой. А мне, насколько я понимаю, лучше в эту историю не вмешиваться. Идите, идите!.. Не милицию же мне вызывать для поисков этой штуковины!
Оскорбленная Людмила Ковыльчик гордо вышла из кабинета.
– Я буду жаловаться! – воскликнула она, стоя в дверях.
– На что? – резонно спросил редактор. – Я лично к вашему купальнику пальцем не прикоснулся. Я сделал то, о чем вы меня просили, – вызвал человека, которого вы хотели видеть.
– Но вы же своими глазами видели, что купальник…
– Уважаемая Людмила Антоновна, я видел что-то пестрое, – развел руками редактор, – но откуда я знаю, что это такое было? Я же не видел, как этот купальник от воды становится прозрачным!..
А тем временем Игрушка и Зуев молча плясали вокруг Игрушкиного стула, благословляя царевну-лягушку.
Купальник, гарантирующий дальнейшее следствие по делу о родинке, мирно сох на спинке этого стула.
Глава тринадцатая ЕЩЕ ОДИН СЮРПРИЗ
– Знаешь… – Зуев чувствовал себя крайне неловко, высказывая эту мысль, но не мог не поделиться с другом странным наблюдением, – мне кажется… ты, конечно, не поверить, и будешь прав… да, так вот, понимаешь…
– Давай, давай, рожай! – подбодрил
– Мне кажется, ее оскорбило не то, что я ее видел голой, а то… что я убежал… Игрушка призадумался.
– Насколько я знаю женщин… – он окинул взглядом совершенно не аполлоновскую фигуру друга, критически оглядел его круглое лицо и, смилосердившись, закончил: – Вкусы у них бывают самые неожиданные.
– Глупо это все получилось, – огорчился Зуев.
– Да, похоже, тебе не следовало удирать, – решил проанализировать ситуацию Игрушка. – Женщина простит нахала, но не болвана. В конце концов, она весьма и весьма… привыкла считать себя стройной и сексапильной, и вдруг такая реакция!
– Она не в моем вкусе, – решительно объявил Зуев, и тут Игрушка вспомнил последовательно Наташу Меншикову, попытку Зуева залезть на стенку и сеанс массажа. Увы, рядом с эталонным красавцем Соломиным Зуев безнадежно проигрывал, и Игрушка даже с некоторой болью осознавал это, ведь и ему случалось в таких поединках проигрывать, хотя и по другим причинам.
И он попытался сделать то единственное, что могло подсластить Зуеву горькую пилюлю.
– Ну, тут ты, старик, того… совесть потерял! Ты хоть посмотрел, какие у нее ноги? Сказка!
– Посмотрел, – признался Зуев.
– Я бы на твоем месте не стал зевать. Она же нашла тебя, не растерялась. И поверь, она искала тебя не для того, чтобы шваркнуть купальник тебе в физиономию. Купальник – это предлог.
– Она не в моем вкусе, – упрямо повторил Зуев. – Вся. Целиком, И без купальника.
– Даже ноги?
Тут, к великому удивлению Игрушки, Зуев молча взял авторучку и старательно нарисовал на полях газеты кривую рамку.
– Вот… примерно так, – сказал он, поправляя свое творение. – Женские ноги должны быть такие… ну, округлые вот здесь, что ли… А у нее наоборот.
Игрушка понял, что коллега попытался изобразить действительно округлую ножку Наташи.
И, с одной стороны, его порадовало, что закоренелый холостяк Зуев еще обращает внимание на такие вещи, а с другой…
Он вспомнил две босые ножки на дощатом полу мастерской. Две изящные ножки и десять крошечных капелек малинового сока, к которым нужно было приникнуть губами, настолько они сейчас показались сладкими. И окрашенный тем же малиновым соком ноготок, бродящий по ярким пятнам на ватмане… и серебряная цепочка со знаком зодиака…
Дверь распахнулась, и на пороге возникла Наташа.
– Доброе утро! – сказала она.
– Как ты себя чувствуешь? – радостно встрепенулся Зуев.
– Как заржавевший робот. Сажусь в шесть приемов со скрипом, встаю точно так же – кряк, кряк, кряк…
– Значит, будешь участвовать в военном совете стоя, – предложил Игрушка. – Сперва подведем итоги. Обследовано восемь женщин: одна тобой, Наталья, одна Олегом, одна Витькой, три – Витькой и мной, две – мной лично. Результата никакого.