Обольститель и куртизанка

Кэмпбелл Анна

– Нет, – покачал головой Эрит.

– Нет, – печально согласилась Оливия, с тоской глядя ему в глаза. – Это удобно, но благословением это не назовешь.

Эрит попытался представить себе, во что превратилась жизнь Оливии, когда она произвела на свет Лео. Юной и неопытной, ей пришлось заботиться о младенце.

– Что случилось потом?

– Лорду Фарнсуорту не нужна была девочка-любовница, ставшая матерью. – В голосе Оливии послышалась затаенная ненависть.

– Вряд ли ты об этом сожалела.

– Я жалела, что потеряла единственный дом, который у

меня был. Мне было больно расставаться с Перри и отдавать свое дитя.

Эрит крепче обнял Оливию; бессильное желание убить ее первого покровителя жгло его огнем. «Слишком поздно, будь все проклято!» – Фарнсуорт не выкинул тебя на улицу?

– Нет. Он продал меня одному из своих друзей, – произнесла она ровным, почти бесстрастным тоном.

Господи, как же она смогла это вынести? И превратиться в изумительную, прелестную женщину? Девочка, проданная как вещь безумным, помешанным на игре братом человеку, чье имя стало проклятием, клеймом порока. А затем, когда она надоела своему распутному покровителю, выброшенная, словно старая, изношенная туфля.

Эрит хотел заговорить, но ужас сдавил ему горло. Если в этом мире есть справедливость, негодяй Фарнсуорт должен гореть в геенне огненной.

– Силы небесные, какое варварство!

– Я выжила, – равнодушно отозвалась Оливия. Только теперь Эрит начал понимать, откуда в ней это внутреннее достоинство. Гордость – единственное, что помогало ей выстоять в жизни, ставшей для нее бесконечным кошмаром.

– Фарнсуорт не хотел Лео?

Оливия горько, презрительно рассмеялась.

– Слава Богу, нет. Фарнсуорт жестоко обращался со своими детьми и с любовниками. С Перри он обходился еще суровее, чем со мной. Думал, что истязания превратят мальчика в мужчину. Я отдала Лео своей кузине Мэри. У них с мужем не было детей, а Чарлз как раз получил новый приход на другом конце страны. Никто не должен был знать, что это не их ребенок.

– Включая самого Лео.

Оливия обхватила руками колени и качнулась назад, глаза ее на бледном лице казались огромными. В это мгновение Эрит увидел ее беззащитным ребенком, отданным во власть развратного старика, похитившего ее невинность. При мысли об этом к горлу его подступила тошнота.

– Он никогда не узнает. Мэри с Чарлзом любят его всей душой, они дали ему образование и воспитали чудесным юношей. Я очень им горжусь, хотя никогда не буду матерью, которой мог бы гордиться он.

– Ты недооцениваешь его. И себя, – искренне возразил Эрит. – Ты женщина, которую любой почел бы за честь назвать своей.

Глава 15

Оливия вздрогнула как от удара.

– Прекрати, – резко выкрикнула она. Эрит недоуменно нахмурился.

– Что прекратить?

– Это. – Оливия рубанула рукой воздух, словно желая избавиться от близости, медленно оплетавшей их, как шелковая паутина окутывает пойманную мушку. – Эти попытки... понять. Стать ближе.

Эрит со вздохом откинулся на спинку кровати. За злостью Оливии скрывался испуг. После всех ужасов, выпавших на ее долю, страх, должно быть, стал ее постоянным спутником.

– Я

не могу удержаться, – откровенно ответил он. Оливия заворожила его. С каждым мгновением, проведенным вместе, он все больше подпадал под действие ее чар. Он никогда не встречал женщины, подобной ей.

Куда заведет его это наваждение? Что его ждет? Беда или радость? Уже сейчас при мысли о том, что в июле ему придется проститься с Оливией, Эрит чувствовал, как желудок мучительно стягивает в тугой узел.

– Господи, Эрит, а я-то думала, что взяла себе в любовники грозу всей Вены. – Оливия вскочила с кровати, глаза ее яростно сверкали. – Где наш прославленный ловелас? Мужчина, который не сядет завтракать, пока не покроет полдюжины потаскушек?

В ее голосе звучало столь откровенное отвращение, что Эрит не смог удержаться от смеха.

– Надеюсь, ради прелестных дам, что речь идет о позднем завтраке!

Лицо Оливии осталось суровым. Брови хмуро сдвинулись. Теперь она походила на разгневанную богиню. Великолепную, неизъяснимо прекрасную. Эрит прижал к бокам стиснутые кулаки, чтобы не потянуться за ней.

Черт возьми, нужно стряхнуть с себя чары и вернуться к реальности, пока бесконечная жажда обладания этой женщиной не заставила его совершить какое-нибудь опасное безрассудство.

Безумство, способное навсегда разлучить его с семьей.

– Я не пытаюсь быть забавной, Эрит.

Вся веселость графа мгновенно улетучилась.

– Знаю. Ты также не собиралась меня оскорбить, хотя, в конечном счете, этого добилась. Мне известны проклятые сплетни. Неужели ты не доверяешь собственным чувствам?

Оливия сделала вид, что не слышала последнего замечания Эрита.

– Я расспрашивала Перри о тебе, прежде чем принять твое предложение.

– А лорд Перегрин, конечно же, признанный знаток в том, что касается моей жизни и привычек, – сухо обронил Эрит.

– Он рассказал мне все, что слышал.

– Массу вздора, черт подери.

– Ты станешь отрицать, что убивал людей на дуэли? Лицо Эрита потемнело от стыда. Что может быть ужаснее греха убийства?

– Боже, это было почти двадцать лет назад. Тогда меня не заботило, доживу ли я до завтрашнего дня. Да и жизнь других занимала меня не больше.

Эрит впервые признался в этом, хотя все сказанное им было правдой, как и то, что он никогда не выступал в роли зачинщика дуэли. Он принимал вызовы. Всякий раз дело касалось чести женщины. Эрит мог бы в этом поклясться, хотя имена женщин не сохранились в его памяти.

Ожесточенное выражение лица Оливии смягчилось, скованность покинула ее тело.

– О!

– Вот именно, «о»! – Эрит немного помолчал. – Ты не хочешь узнать, почему я вел себя так?

– Нет. – Оливия отступила на шаг, как будто граф угрожал ей расправой, хотя тот даже не двинулся с места. Она наткнулась на комод красного дерева позади нее.

– Нет?

– Ты не единственный, у кого есть глаза, Эрит. – Оливия смерила графа сердитым взглядом из-под густых ресниц. – Ты любил жену, и ее смерть сокрушила тебя, – угрюмо добавила она.