Обольститель и куртизанка

Кэмпбелл Анна

Темнота, слепящая, пугающая, стирающая все, завладела ею. Зажмурив глаза, Оливия почувствовала, как неумолимая сила уносит ее прочь. Стало темно, ужасно темно.

А затем темнота исчезла, хотя глаза оставались закрытыми. Словно в ночном небе ярко вспыхнули мириады звезд. Бесчисленное множество солнц осветило новый, удивительный мир.

Дрожа от пережитого наслаждения, Эрит тяжело повалился на постель. Звезды медленно померкли, и Оливия спустилась с небес на землю. Постепенно зрение и слух вернулись к ней.

Долгое время

любовники лежали неподвижно. Опустошенный, обессиленный граф сжимал в объятиях куртизанку. Он доставил ей необычайно острую радость. Наслаждение, о котором она не могла даже мечтать.

Оливию переполняла нежность. Ее руки принялись гладить влажную от пота спину Эрита.

У него вырвался сдавленный возглас, напоминающий довольное рычание льва. Закрыв глаза, Эрит уткнулся головой в плечо Оливии, его влажные волосы приятно щекотали ей шею.

Утраченное чувство реальности медленно возвращалось к ней. В комнате стоял резкий запах пота и телесных соков. Оконные стекла звенели от ветра. В очаге трещал огонь. Крепко обняв Эрита, Оливия теснее прижала его к себе. Их тела были все еще сплетены.

Эрит поднял голову. Несколько долгих мгновений Оливия вглядывалась в его лицо, придирчиво изучая каждую черточку. Высокий прямой лоб, длинный нос, дерзкие темные брови. Его красивый рот был мягким и нежным. Серые глаза казались, как никогда, ясными, словно Оливия заглянула Джулиану в душу.

Эрит медленно наклонился и поцеловал ее в лоб. Этот нежный поцелуй после исступленной страсти поразил ее своей невинностью.

Но пережитая близость их тоже была невинной.

В глазах Эрита застыла глубокая печаль.

– Что же теперь с нами будет?

Глава 21

– Ничего, – отозвалась Оливия, не в силах скрыть горечь. – Что с нами может случиться?

Ее хриплый голос казался чужим. То был голос женщины, познавшей величайшее наслаждение и только что кричавшей во всю мощь своих легких.

Когда Эрит мягко отстранился, разомкнув объятия, Оливия ощутила пустоту, похожую на чувство потери. Граф с протяжным довольным вздохом растянулся на спине и, приподняв голову, посмотрел на Оливию сияющими глазами.

– После того, что произошло? – Насмешливо фыркнув, он покачал головой. – Господь всемогущий! Женщина, что за вздор ты несешь?

Как глупо искать в его голосе отзвуки того благоговения и восторга, что испытала она сама в его объятиях. Кровь Оливии все еще бурлила, в ушах звучало сладкое пение ангелов, поэтому столкновение с грубой реальностью показалось ей еще мучительнее.

Она попыталась залатать пробитую броню, стать рассудочной, холодной, бесчувственной, но не смогла: ее лоно было влажным от семени Эрита, по телу прокатывались волны наслаждения.

– Это ничего не меняет, – уныло возразила она.

Какая откровенная ложь. Эрит изменил ее. Изменил безвозвратно.

Недоверчивая, одинокая, гордая Оливия Рейнз, роковая красавица, царица полусвета, исчезла навсегда.

Ледяной панцирь разбился вдребезги, когда Оливия достигла пика небывалого блаженства, которое прежде не могла себе даже вообразить. Вместо равнодушной куртизанки рядом с Эритом лежала слабая женщина, чье тело еще пылало от пережитой страсти, а обнаженное, беззащитное сердце так легко было ранить.

Губы Эрита дрогнули в улыбке, и Оливии мучительно захотелось невозможного. Ей захотелось лежать рядом с ним так всегда. Принадлежать ему по собственной воле, не испытывая стыда. Как бы она хотела снова стать невинной девушкой, живущей в отцовском поместье, мечтающей о том, чтобы когда-нибудь выйти замуж за такого мужчину, как лорд Эрит. Если бы можно было прожить другую жизнь, а не ту, что ей когда-то навязали! Но все ее желания несбыточны. Слишком поздно, ей никогда не стать другой.

Оливия закрыла глаза, горькое сожаление сдавило ей сердце.

Боже милостивый, она должна побороть эту слабость. Должна одолеть Эрита. Но прежде, и это самое трудное, ей предстоит победить себя.

– Иди ко мне, Оливия. – Его мягкий бархатный голос обволакивал, как теплый плащ в морозный снежный день. – Потерпи до утра, завтра со мной поспоришь.

Этот долгий беспокойный день принес с собой слишком много волнений и ошеломляющих открытий, усталая Оливия чувствовала себя пугающе беззащитной. Нежная забота Эрита лишь углубляла зияющую трещину в ее душе.

– Я не хочу спорить, – чуть не плача возразила она.

– Хочешь, хочешь. – Не обращая внимания на скованность и оцепенелость Оливии, Эрит прижал ее к своей широкой теплой груди. – Но тебе не взять надо мной верх.

Стоя на тротуаре, лорд Эрит пропустил вперед Оливию, а затем направился вслед за ней к залитому светом особняку, где лорд Перегрин Монтджой праздновал свое тридцатилетие. Из дома доносились приглушенные, на редкость нестройные звуки музыки, взрывы смеха и обрывки громких разговоров. Волны людских голосов вздымались и опадали, колыхались, словно под порывами ветра. Похоже, Монтджой собрал у себя весь лондонский полусвет.

Эрит вспомнил свое последнее посещение этого дома. Многое успело произойти с тех пор, как Оливия предстала перед ним в мужском наряде. Эрит надеялся, что когда-нибудь она вновь оденется мужчиной, чтобы доставить ему удовольствие. А потом сбросит одежду ради него. И ради себя.

Эриту не терпелось снова заключить ее в объятия. Как можно скорее. Немедленно.

Он надеялся, что Оливия не собирается задерживаться у Монтджоя.

Когда Оливия поднималась по лестнице к открытым дверям особняка, Эрит наблюдал, как покачиваются ее бедра под длинным темно-синим плащом. Скрытая складками плаща женщина казалась воплощением соблазна. Высокая, гибкая, загадочная. Веки Эрита отяжелели при воспоминании о том, как сплетались их распаленные желанием тела, как стройные бедра Оливии вздымались ему навстречу.