Оборотень моих кошмаров

Новикова Татьяна О.

Не то, чтоб меня пугали оборотни. Вру. Вообще-то они пугали меня до одури, но я храбрилась. А вот в слова Алекса не поверила ни капли, ибо его образ не укладывался в то, свидетелем чего мне пришлось вчера стать.

— Что ты вообще знаешь о нас?

Я развела руками, мол, целый громадный ноль.

— Давай-ка расскажу тебе сказочку.

Алекс вел меня по узким тропинкам, не останавливаясь, не выбирая дороги.

— Я чистокровный оборотень в пятом поколении,

потом называюсь приближенным. Всего есть три касты: «высшие» — самые могущественные представители рода, чистокровные оборотни, чья не загрязненная кровь текла в их предках и течет в них самих. Их, впрочем, осталось мало. Кровь мешается с людской, а некоторые высшие попросту не вступают в какие-либо отношения из-за своего статуса. Далее… «приближенные» — оборотни, в крови которых присутствуют гены хотя бы одного поколения волков. Любой ребенок, что родился от союза человека и оборотня, становится приближенным. И чем длиннее цепь родства, чем чище родители, тем сильнее ребенок. И, наконец, «созданные» — те, которые стали оборотнем не по крови, а от укуса. Низшая каста. Их сила не дает им покоя, они становятся заложниками своей сущности.

— Постой, — я прикусила ноготь, обдумывая рассказ Алекса. — Но зачем вам кусать людей и превращать их в себе подобных? Просто так, из вредности?

Алекс закашлялся то ли от удивления, то ли от смеха, а затем объяснил:

— Дело в том, что пока оборотень не передаст свое проклятие человеку, он не сможет погибнуть естественной смертью. Будет гнить изнутри, мучиться жаждой крови. Потому раз в жизни каждый из созданных должен обратить другого во имя себя самого. Для высших и приближенных всё иначе, если в их жилах течет веками не замутненная кровь. Получается, твой друг — созданный?

Я отрешенно кивнула.

— Соболезную ему. Я, например, независим от полнолуний и могу обращаться в любой момент. Не скажу, что научился идеально контролировать в себе волка, но гораздо лучше, чем новички.

— Ясно.

Мне не нравились его слова, наполненные знаниями о другом, запретном мире. Мире, что всегда находился рядом, на расстоянии вытянутой руки, но был недосягаем и занавешен плотной тканью неведения. До того дня, когда Игнат Фирсанов не пригласил меня на танец.

— Расскажи, чем ты помогаешь своему другу по полнолуниям? Он не может себя контролировать, а потому очень опасен. Как вы общаетесь? По телефону или он запирает себя в клетке?

— Никаких клеток, нет. Вообще он уверял, что со мной ему как-то легче переносить полнолуние. Короче говоря, вчера я тупо сидела рядом. Он даже позволил потрогать свою шкуру. Ничего страшного не случилось.

Практически. Ноющие царапины и шишка на затылке не считаются.

Мне казалось, что и сейчас Алексу всё будет очевидно, а потому никакой реакции не последует. Но он развернулся ко мне на пятках и воскликнул:

— Ты говоришь правду?!

Одинокая ворона, напуганная его криком, взлетела с ветви и, каркая, умотала куда подальше от двоих сумасшедших людишек.

— Ну да. Что, у тебя есть для меня очередная сказка?

— Тут такое дело. — Алекс взялся всматриваться в меня, изучать

с особенной внимательностью, будто я могла рвануть как бомба замедленного действия. — В теории у каждого оборотня есть страж, который является разумной половиной животного естества. Он помогает волку обращаться, удерживает его сущность в разумном состоянии. Но беда в том, что это только теория. На практике, никто не знает, где искать своего стража. Другой город, страна, полушарие. Миллиарды вариантов. Кроме того, стражу может быть под девяносто лет, когда оборотень только появится на свет. Или наоборот: оборотень будет погибать, когда родится его страж. Некоторые высшие научились находить стражей, но этот дар доступен лишь их касте. Если ты, действительно, его страж, то... Я восхищен. Вас свела сама судьба, не иначе.

Да уж, у судьбы дурное чувство юмора, если она назначила опекуном чудовища ту, которой даром не сдалась такая честь.

— Почему ты открылся мне?

Алекс поднял глаза к небу. Накрапывал новый дождь, пока ещё несмело, но с каждым порывом ветра он набирал силу, колючками летел в лицо.

— Изначально я подумал, что ты и так в курсе ситуации. Ну а потом решил хоть как-то облегчить судьбу твоему другу, который, должно быть, с ума сходит от незнания. Мы с ним можем встретиться, и я объясню ему некоторые тонкости обращений.

Ага, представляю, как возвращаюсь домой к Фирсанову после того, как пообещала навсегда уйти, да ещё с непонятным мужиком и фразой: «Он такой же, как ты!»

— Алекс, — я смахнула со щеки дождевую каплю, — поясни-ка кое-что ещё. Зачем тебе мой брат? Он не из ваших каст, ты не открываешь ему правду. К чему всё это? Поиграешь и бросишь ради чистокровного собрата?

— Кира. — Блондин закусил щеку. — Поверь, мои чувства к Денису искренние. Мои братья восполнили род чистокровными детьми, я же в принципе не планирую его продолжать. Я никогда и ни при каких условиях не обижу твоего брата.

— Ясно, — удовлетворенно кивнула. — Ну а теперь слушай. Не нужно мне больше ничего рассказывать. Не нужно пытаться встретиться с моим другом. Знаешь, почему? Потому что сегодня, увидев всё это вживую, я поняла, что больше никогда не подойду к нему. Меня не волнует, страж я или кто. Мне плевать на его обращения. Я буду жить обычной человеческой жизнью.

Слова прорезали наэлектризованный перед грозой воздух. Некрасивые, острые, злые. Правдивые, а оттого особенно резкие. Почему меня должна волновать чья-то судьба? Я давно не хорошая девочка, моя душа окончательно зачерствела.

Алекс от удивления сдвинул брови на переносице. Затем прошипел:

— Всё ясно, извини, если потревожил.

И ушел. А я мокла под проливным дождем. Шумела листва. На сердце было тяжело, хоть волком вой.

Нет, не будем о волках.

Глава 11. Самовлюбленный придурок

Виски раскалывались, в горле пересохло как наутро после многочасовой пьянки. Ныла каждая кость, каждая клетка тела. Тошнота стискивала желудок ледяными пальцами. Я дополз до гостиной и обессиленно рухнул на диван, чтобы забыться на долгие часы. Тот почему-то пах Кирой. Меня воротило от окружающих запахов, но этот, чуть кисловатый, клюквенный, дарил недолгое облегчение.