Оборотная сторона героя
Шрифт:
– Не думаю, что он решит прилюдно тебя убить прямо здесь, на корабле, – тихо сказал Ян, – Но будь начеку и, когда мы высадимся на берег, далеко от пентеконтора не отходи.
Солнце, тем временем, с величественной неторопливостью опускалось к потемневшей воде. Со стороны берега наползала ночная тьма, и потому приближающуюся землю становилось видно все хуже и хуже.
А потом из сгустившегося над водой плотного слоя ночного сумрака внезапно выскользнуло около десятка неуклюжих суденышек. Они окружили два неподвижных пентеконтора и замерли, словно стая мелких хищников, медлящая перед
– Лейстэс, лейстэс, – пронеслось над двумя судами.
– Чего? – обернулся к Яну Илья.
– Пираты, – ответил тот, и белесые брови сошлись на переносице.
Илья огляделся – воины быстро облачались в доспехи.– Пираты? А что, они уже и тогда были?
– Еще бы, – пробормотал Ян и нырнул под палубу за доспехами, продолжая говорить, – Грабить стали куда раньше, чем торговать. А торговали, когда не имели возможности ограбить. Пираты, по сути, это едва ли не самая древняя морская профессия. Тот же Одиссей после войны по пути домой совершит немало разбойных набегов. Только пиратством это не назовут – Гомер представит его корсарские победы подвигом.
– А я-то думал, репутация Агамемноновой армии отпугнет от нас кого угодно…
– И отпугнула бы – если бы все шесть кораблей были на месте. Но наш мудрый предводитель предусмотрительно отправил четыре судна подальше…
Одиссей что-то прокричал, стоя на носу корабля. Вскоре со стороны плоских судёнышек донёсся какой-то ответ.
Так предводители переговаривались довольно долго, и Илья почти не улавливал смысл глухих, искаженных расстоянием и плеском волн реплик. Но он заметил, что в какой-то момент все солдаты замерли, внимательно прислушиваясь к происходящему, а потом недовольно заворчали.
Ян понял, что смысл разворачивающихся событий от Ильи ускользает, приблизился к нему почти вплотную и принялся быстро пересказывать:
– Одиссей сообщил, кто мы такие, и предложил разойтись миром. Они отказались, заявили, что запросто нас разобьют. Он ответил, что им поживиться будет нечем, потому что у нас на борту нет груза. Пираты предложили Одиссею откупиться. Одиссей сказал, что денег с собой нет. Они сказали, что согласны отпустить один корабль обратно за выкупом, а второй останется у них – ну, вроде заложником. Наш капитан, попытался толкнуть речь, что сейчас под стенами Трои каждый воин на счету. Тогда пираты предложили оставить в заложниках не весь корабль, а кого-то одного. Но кого-то значительного, кем не пожертвуют, кого ни за что не бросят у них, за кем обязательно вернутся…
Илья ощутил, как неприятный холодок пополз вдоль позвоночника. Было совершенно ясно, к чему идёт дело, и так ясно, кто тут значительный и кем ни за что не пожертвуют. Ахилл.
Так и вышло. Предводитель неуклюжей пиратской армады предложил Одиссею остаться самому – уж за царем Итаки, несомненно, вернутся. Тот возразил – Агамемнон не поверит рядовому воину, не пошлет выкуп. А вот слово Одиссея куда весомее. Так что он остаться не может, лучше он лично донесет Агамемнону требование о выкупе. А на борту его пентеконтора есть куда более прославленный
Илья оглянулся на Яна едва не в панике. Он сильно сомневался, что разозленный Агамемнон пошевелит хоть пальцем, чтобы спасти предводителя мирмидонов; наоборот, обрадуется, как удачно решилась проблема с ненавистным Ахиллом. А, может, он сам и спланировал эту комбинацию – уж очень кстати всё сошлось: и поплыли пентеконторы туда, куда обычно греки не совались, и суда разделились, и пираты так кстати потребовали именитого заложника… Да, наверняка спланировал.
Но неужели всё подстроено от начала до конца? Неужели все остальные сорок семь воинов на судне тоже подкуплены?
Мысли Ильи метались. Что делать? Лодка посреди моря – идеальная ловушка, бежать ему некуда. Вот возьмут его сейчас пираты в плен, не дождутся выкупа – и что дальше?.. Илья во всех красках представил себе несколько перспектив своего будущего, если его сдадут лэйстесам, и это произвело на него отрезвляющий эффект.
– У пиратских суденышек нет ни тарана, ни парусов. Даже абордажных крючьев, чтобы зацепить нас. Нам и стоит-то всего-лишь поставить парус, сесть на весла, и эти корыта ни за что нас не догонят, – повернулся Илья к Яну.
Тот кивнул, не сводя с него пристального взгляда. Смотрел так, словно чего-то ждал.
Одиссей суетливо подскакивал на месте, изогнутый деревянный нос пиратского судна подплывал к борту всё ближе и ближе. Среди солдат прошел недовольный шепоток, и они тоже почему-то стали оглядываться на лже-Ахилла. Илья же наблюдал за приближением неуклюжего корыта лэйстесов словно в оцепенении и только бесцельно сжимал рукоять ксифоса.
Когда нос пиратского судёнышка заскреб по борту пентеконтора, Илья отчетливо услышал позади недовольный вздох Яна. А потом вздрогнул, когда тот вдруг закричал:
– Бей лейстэсов!
Греки дружно, будто только этого и ждали, заорали в ответ и выхватили ксифосы. "Значит, они не подкуплены", – с облегчением подумал Илья.
Ян, тем временем, выскочил на нос пентеконтора, бесцеремонно оттолкнул Одиссея и продолжил выкрикивать команды:
– К веслам по правому борту! Вместе! И – раз! И – раз!
Илья смотрел на Яна – и не узнавал его. Круглолицый, жизнерадостный, улыбчивый конквестор всегда казался ему человеком мягким и добродушным. Но сейчас на носу пентеконтора не было знакомого ему Яна – был собранный, решительный незнакомец, настоящий вожак, который мог вести за собой в битву целую армию и за которым шли не раздумывая.
И за ним шли: греки одиссеевского пентеконтора даже не думали оспаривать приказы внезапно объявившегося командира. Похоже, унизительная перспектива без боя согласиться на наглые условия лейстэсов их и самих не радовала, и потому они послушно налегли на весла, следуя указаниям Яна. Узкий корабль медленно разворачивал высокий резной форштевень в сторону пиратского корыта, практически прижавшегося низким пузатым боком к корме греческого судна.
Лэйстесы не смогли уйти от столкновения – крепкий таран с громким треском вонзился в борт неуклюжего пиратского суденышка, легко сминая и круша тонкую корму.