Оборотная сторона героя

Ясинская Марина Леонидовна

– Владимир Кондратьевич, я от Андрея Потаповича из "Бастиона".

– Угу, – кивнул тот, усиленно зажевал, а потом деловито осведомился, – Мы нужны там? Или здесь?

– Сюда проник один товарищ, – медленно ответил Тарас, не желая ненароком сболтнуть больше, чем разрешил Папыч, пусть даже и человеку, который в курсе их дел, – Его надо срочно найти. Очень-очень срочно. Вот здесь фотография с легендой для розыска и инструкция. И кое-какие меры требуется предпринять немедленно.

– Ясно, – кивнул майор, раскрывая переданную ему Тарасом тонкую папочку.

Стажёр замялся и потоптался в дверях. Похоже, на этом его первое задание закончено.

– До свидания, – несколько разочарованно сказал Тарас, ожидавший от своего первого задания чего-то большего, и толкнул тяжёлую дверь.

– Эй, – неожиданно окликнул его Владимир Кондратьевич, отправляя в рот очередное печенье, – А кто этот мужик?

– Древнегреческий герой, – ответил стажёр. Подождал, справедливо предполагая, что такой ответ вызовет у любого человека немало вопросов, и даже заготовил серьёзную

фразу "Извините, но эта информация конфиденциальна, и я не имею права её разглашать" и напустил на себя важный вид. Но кругленький майор ОМОНа пошевелил густыми усами, подумал немного, кивнул и отправил себе в рот целую пригоршню печенья.

Тарас вздохнул – очередное разочарование! * * * За одеждой, оружием и доспехами всех времен и народов на протяжении вот уже двух десятилетий обращались к Катерине Федоровне, элегантной, со вкусом одетой даме далеко за шестьдесят, с тщательно уложенными короткими пепельными волосами и безупречным маникюром. Бывшая актриса, она держалась несколько надменно, смотрела на других чуть свысока, любила драматические жесты, высокопарный слог и деланные позы. Отдав театру всю жизнь и придя к той неизбежной поре, когда ей почти не давали ролей, Катерина Федоровна была рада остаться в родной ей атмосфере театра, пусть даже и не на подмостках. Каждый раз, когда Илья оказывался во владениях Катерины Федоровны, ему казалось, будто он попал в костюмерную знаменитого театра – столько здесь было одежды. Просторная творческая мастерская, которой заведовала седовласая дама, готовила исторические костюмы любой эпохи и для любой цели – для детских праздников и маскарадов, костюмированных парадов и телевизионных шоу, театральных постановок и киносъёмок – и для операций конквесторов.

– Я полагаю, ты знаешь, как носить древнегреческую одежды и доспехи? – строго спросила Илью Катерина Федоровна. Правильно оценив затянувшуюся паузу, глянула на конквестора поверх очков в тонкой оправе и вздохнула: – Хорошо, тогда слушай. Хитон одевается на голое тело, он заменяет нижнее белье. Поверх в мирное время набрасывается гиматион – шерстяной плащ; он драпируется и закрепляется на плече фибулой. Булавкой, – уточнила она, заметив, как вопросительно приподнял брови Илья. – В военное время поверх хитона идут доспехи. Кожаные – для простых смертных, металлические, преимущественно бронзовые – для вождей. Ахилл, разумеется, ходил в бронзовых. Сандалии зашнуровываются крест-накрест на лодыжках, поножи и наголенники закрепить несложно… С мечом обращаться умеешь?

– Очень посредственно, – несколько смущённо признался Илья.

Катерина Федоровна покачала головой, недовольно вздохнула, что-то пометила в блокноте и осведомилась:

– Это всё. Вопросы есть?

– Скорее пожелание. Катерина Федоровна, я не сомневаюсь, что вы куда лучше меня разбираетесь, что к чему, но, может, доспехи все-таки лучше не бронзовые? Уж очень это мягкий металл. Видите ли, я греческим мечом… как его?..

– Ксифос.

– Вот-вот, ксифосом я владею не очень, а щит их вообще только на тренировках в руках держал. А там, всё-таки, битва; на стенах Трои хорошо подготовленные лучники. Металлический доспех, наверное, от стрел надежнее будет? Да и от меча, если уж на то пошло.

Катерина Федоровна приняла вид оскорблённого достоинства и воскликнула:

– За кого вы меня принимаете, молодой человек? За дилетанта?

Илья, уже давно научившийся распознавать "театральный" голос Катерины Фёдоровны, молчал, позволяя ей доиграть её сцену до конца. Однако, на этот раз сцена оказалась короткой, и бывшая актриса уже перешла на нормальный тон:

– Доспехи мы тебе изготовим здесь, по заказу, спрячем под тонким маскировочным слоем бронзы бронежилет. Шлем, ко всему прочему, сделаем обтекаемый, так, что все удары по нему будут проходить по касательной. Это, конечно, отступление от реальных образцов, но тут вверх берёт интерес сохранения тебе жизни… А сейчас отправляйся к визажисту.

– К кому? – упавшим голосом переспросил Илья, только было обрадованный тем, что сохранение его жизни всё-таки признали одним из приоритетов. – К визажисту?

Визажисты всегда казались ему людьми, присутствующими в жизни мужчин с несколько иными… э-э-э… сферами интересов.

– Да, к визажисту. Одной одеждой в твоей ситуации не отделаешься, – отрезала Катерина Федоровна и отвернулась, давая таким образом понять, что разговор окончен.

С визажистом Илью должна была познакомить Майя – девчонке наконец-то нашли полезное применение. Постоянного визажиста в штате "Бастиона" не держали – его услуги требовались не так часто и обычно ограничивались какой-то особой стрижкой. Необходимость в более серьёзной коррекции внешности возникала довольно редко, и на этот случай у "Бастиона" имелся "свой", не задающий лишних вопросов специалист, работающий в свободное от нечастых заказов конквесторов время в одном из многочисленных салонов красоты столицы.

Майю в салоне встретили словно горячо любимую, давно потерянную и вот только что вновь обретенную родственницу – надушенные и напомаженные девушки и юноши бросились к ней с приветствиями, горячо обнимали и звонко целовали в щечки. Когда восторги поутихли, девушка отвела в сторонку одного пухлого коротышку с торчащими словно

перья черно-белыми волосами, достала фотографию Ахилла и ткнула наманикюренным пальчиком в Илью. Конквестора немедленно усадили в кресло посреди светлого зала, пропитанного запахами фруктовых шампуней, горячих волос, цветочных духов и травяных кремов и принялись обсуждать с такой бесцеремонностью, словно он являлся неодушевленным предметом.

– У него разрез глаз другой, без татуажа не обойтись, – интимно приобняв Майю за плечо, доверительно шептал стилист ей на ушко. – Подкорректируем ему форму бровей, выщипать надо немного, видишь, дорогая, у него излом совсем не такой, да к тому же посмотри, какие густые. По-моему, он ни разу их не прореживал – ну разве так можно? Дикость!.. Но одного татуажа мало. Когда ему уходить? Ах, завтра уже! Ну, тогда отваксуем. В идеале и рот бы ему подправить. Может, вколем ему туда немного ну хоть того же силикона? В нижнюю губу так и просится. И еще вот тут вколем, у него надбровные дуги не так сильно выражены…

Илья только застонал про себя и следующие несколько часов мужественно терпел крайне неприятные процедуры, размышляя о том, что женщины с их любовью к частому посещению салонов, должно быть, мазохистки.

Когда же все испытания были позади, и конквестора подпустили к зеркалу, он невольно отшатнулся. Мужчина, отражение которого Илья увидел, был ему незнаком.

Зато он и впрямь здорово походил на Ахилла. * * * Ахилл понятия не имел, что за мир его окружает и как он сюда попал. Сначала, увидев белый снег, он решил, что погиб в бою, и боги забрали его к себе на Олимп. Говорят, пристанище богов упирается прямо в небо, и там есть уголки, где снег никогда не тает. Версия Олимпа, конечно, объясняла снег, но оставалось неясным, почему вот уже который час Ахилл кружил по ледяному лесу, но так и не встретил ни одной живой души – Олимп, все-таки, не такой уж и большой, а обитателей на нём немало. Конечно, можно предположить, что Зевс устроил очередное пиршество и собрал на него всех небожителей… Да, предположить-то можно, но вот поверить… Когда лес кончился, и вдали показались странные угрюмые постройки, мрачные и приземистые, Ахилл стиснул зубы. На Олимпе такое убожество находиться просто не может. Значит, Тартар. Ахилл рассердился. Он бился во многих битвах во имя царей и во имя богов, он покрыл себя славой. Он заслуживает больше, чем Тартар! Но прежде, чем гнев накрыл его с головой, Ахилл сообразил, что он не встречался с Хароном. А ведь путь с Тартар только один – через Стикс. Впереди показалась дорога – странная, гладкая, будто выложенная из одного гигантского, длинного цельного камня, и Ахилл нахмурился. Нет, это не Тартар. А когда вскоре по дороге с жутким скрежетом промчался немыслимый, никогда им не виданный монстр, всё окончательно встало на свои места. Говорили ему – и Патрокл говорил, и осторожный Одиссей, и даже глуповатый Аякс: не стоит злить Аполлона! Не стоит входить в его храм с мечом, не стоит осквернять его залы кровью почтенных жрецов и истошными криками молоденьких жриц. А что Ахилл? Он отмахивался – он же герой! Он богов не боится – ничего они ему не сделают… Странный монстр исчез за поворотом, но следом уже показался другой, похожий на первого, но отличающийся цветом. А за ним – целая вереница гремящих, грохочущих, несущихся с небывалой скоростью страшилищ. Ахилл сглотнул и непроизвольно стиснул рукоять ксифоса – прикосновение к оружию успокаивало. Успокаивало, несмотря на то, что никак не могло изменить свершившегося, и грек это прекрасно понимал. Аполлон всё-таки прогневался на зарвавшегося героя незначительных с его божественной точки зрения людских войн и решил жестоко проучить, забросив его в неведомый мир. Самым разумным было бы упасть на колени и смиренно воззвать к небожителям, умоляя о пощаде. Однако от одной только подобной мысли Ахилла передёрнуло. Вместо ужаса и раскаяния его охватила чистая, незамутнённая никакими сомнениями ярость. Ни за что! Никогда он не склонится перед чужой волей, будь то человеческая или божественная! Никогда не будет молить кого-то о помощи! Никогда не будет ни от кого зависеть! Он выберется отсюда, чего бы ему это ни стоило, и сделает это сам! Но – как? Мешкал Ахилл всего миг. Безусловно, здешний мир и его родной мир связаны – иначе как бы он тут оказался? Надо только найти, где именно они между собой связаны. Скорее всего – на границе миров. Значит, нужно найти край здешних земель, место, где они кончаются. И лучше побыстрее – пока он не замёрз. И пока греческое войско не разгромило троянцев без его участия – это просто недопустимо! Ахилл огляделся. Пожал плечами – он не знал, в какой стороне граница этого мира ближе всего, значит, ему всё равно куда направляться. Поудобнее устроил щит на спине – и побежал. * * * Когда после всех испытаний в салоне красоты Илья добрался, наконец, до "Октагона", братья Петровичи были заняты – у небольшой стойки регистрации при входе их осадил какой-то невысокий усатый крепыш в полушубке и атласных зелёных шароварах, и дискуссия была в самом разгаре.