Оборотная власть
Шрифт:
Им никому верить нельзя, никому.
Хватаюсь за телефон, набираю номер и вздрагиваю всем телом, понимая, что я заблокирована. Холодом обдает с ног до головы. Пячусь, сажусь на край кровати, перевожу дыхание. Не сдаюсь...
Нахожу его номер в мессенджере, но и там я написать не могу. Везде заблокирована. Арис знал... Знал, что сломаюсь. Всхлипы рвутся, слез нет, глаза жжет, словно кислотой разъедает. Сердце колотится сумасшедше, руки дрожат ненормально сильно, как и я вся. Прикрываю глаза.
Вдох.
Выдох.
Вынуждал приползти, пасть к ногам, признать кто вершитель моей судьбы.
"Запомни,
Подкидывает память его слова из прошлого. Тогда даже не подозревала куда влезла. Арис... Стены помнят, что здесь было, слова, взгляды, стоны трогательные, откровенный шёпот, и я помню. Это же не потому, что во мне часть тебя.
Я хочу требовать с него. Пусть скажет, что чувствует он. Глупая! Никогда, понятно же - ничего.
За окном темнеет, я раздавлена под ноль. Мне страшно, одиноко, больно, однако, в ракушку не заползаю, наоборот, на месте усидеть не могу. Поверх лёгкого платья, накидываю кардиган, уже не сходится на животе, хоть и свободный. Возле двери, в руке телефон оживает. Тим. Без раздумий принимаю звонок.
– Юль, я через полчасика заеду, что-то купить? Может чего хочешь?
– Хочу. Хочу знать, где сейчас Арис.
Тишина виснет, слышу только свой пульс, долбит по вискам.
– Зачем?
– осторожно спрашивает, у него там пискнула охранка, хлопнула дверь, выезжает значит.
– Просто скажи мне, где Арис.
– Юль, я сейчас приеду...
– Где Арис?!
– Юль...
– Я просто хочу знать где он.
– Домой отсыпаться поехал.
– Скажи адрес.
– Не с места, я сейчас буду, - отключается.
Разбежалась, сам сиди на месте. Выхожу из квартиры. У меня нет времени на месте сидеть. Слишком долго верила вам, нельзя, я же верила снова и снова. Вырываясь из подъезда, сбавляю темп, выдыхаю, даю себе отдышаться. Потерпи малыш, мама разберется с твоим папашей, давно пора точки... Точки так точки. Пусть скажет в лицо, что зачем и почему. Хриплый смешок срывается. Вроде умолять собиралась. Замечаю как делаю жадные, глубокие вдохи, ощущаю явную нехватку кислорода и как тяжело легкие раскрываются.
"Дыши, родная..."
Раскаленным железом обжигает воспоминание. Между нами все, пустота, нет больше родной для него. И как бы больно не было, я обязана с этим мириться, неизбежно принять реальность и вырвать зубами возможность жить дальше. Наконец-то обрести понимание, как будет дальше.
Страшно качает с одного на другое, это не мешает расти решительному настрою достать из под земли Молчанова.
Звоню Боре долго и настойчиво, доступен, но не отвечает. Продолжаю идти сама не понимаю куда. Я слышала название поселка, больше ничего не знаю. Забиваю в поисковик, нахожу на карте. Мне бы только доехать туда, на месте проще будет сориентироваться. Смутно помню крайнюю улицу, форму дома, фактуру фасада.
Я найду...
Возле магазина примечаю остановившееся такси, высаживает пассажира, не успевает женщина хлопнуть дверью, я перехватываю. Она округляет глаза, но спешит дальше по своим делам. Водитель, на меня занявшую место позади, оглядывается ошарашенно. Заметив живот, так вообще ужас выражает мимикой.
– Не переживайте, мне не в роддом, мне вот сюда, - тычу в лицо дисплей телефона.
Не сразу сообразив,
– Ну хорошо, адрес скажите. И оплата вперед, я тогда отменю заказ, что уже взял.
– Сколько?
– Двушка.
Открываю банковское приложение.
– Номер диктуйте.
На задворках маячит мысль, счет мой Молчанов пополняет лично. Сердце колотится где-то в горле, немного подташнивает. Это все нервы, выдохнуть...
Нужная сумма отправлена. Просматривает сообщение водитель.
– Адрес скажите?
– Просто отвезите меня туда, - голос дрожит, не получается с ним совладать.
Глянул на меня и осторожно тронулся в путь. Так страшно становится, будто надо мной тучи сгущаются, гром и молния над головой. Покосившись на ремень безопасности, нащупываю рукой. У Оли и Тима я давно не пристегиваюсь, живот не позволяет, с двадцати недель я имею право, однако у меня нет ни одного документа с собой. Хотяа... Мой живот само по себе доказательство, что мне нельзя и все же хочется. Не для кого-то, а потому, что я не знаю как себя обезопасить. В горле пересохло, сглатываю часто, не помогает.
Тысячу лет на такси не ездила. В клинику либо Оля, либо Тим возят, если уж совсем не могут, то Боря на подхвате. Мой гинеколог до сих пор думает, что Тим муж. Тут меня осеняет - водитель. Выделенный Арисом, исключительно редко вызываю, в основном маму отвезти, забрать, покупки с магазина доставить. Он должен знать, где живет Молчанов. С другой стороны не факт, почему должен, никто не обязан давать ему информацию такого рода и опять же, он вполне может быть и охраной. Ну нет... Для охраны Арис оборотных приставлял, из особого подразделения, а этот пусть и не маленький, но точно человек. Да и скажи я ему отвезти меня, мог сначала уведомить Молчанова, а тот отдать приказ не делать этого.
Пустые мысли гоняю, комфортная иномарка плавно несется по пустой дороге. Тревога давно переросла в молчаливую истерику, запертая в теле, бьется птицей, просится наружу. В порыве закрываю лицо ладонями, сразу отнимаю, выдыхаю медленно. Он меня заблокировал везде...
Знал... Больно, душу выворачивает. Внешне полное спокойствие, внутри ад разверзся, впервые что ли, справлюсь. Наверное...
Ночь вступила в права, небо звездное, необъятное. В этом городе больше нет места для меня, хотелось бы вот так вылететь из него на совсем. Мечты поломаны, забыты, нутро иссечено беспощадно чувствами в одни ворота. Здесь нет будущего для меня. Часто вспоминаю, прогоняю через фильтры, разбирая эпизодно нашу первую встречу с Аристархом. Самую первую, мгновения глаза в глаза. Могла ли я отказать? Хотела бы вернуться назад? Исправить возможно. Как Тим говорил, дело в нем и все могло быть иначе. Я все же уверена - моя порочная ошибка развернула неправильно судьбу. Могла собрать волю в кулак, поставить точки с неверным мужем и идти дальше. Отпустил бы? Это первое и второе я работала в компании, где неизбежно бы столкнулась с Молчановым. Не факт, Юля, не факт. Разве? Я же метила выше и выше по должности, а значит неизбежно. Бесконечно можно об этом думать, ворошить, однако, ничего уже не изменить. Смотрю на горькую действительность и понимаю - тот случай, когда уже ничего не исправишь. Поздно!