Оборотная власть
Шрифт:
– Хорошо, сейчас будет заправка, куплю, - с подозрением поглядывает, не верит.
Правда чудеса на виражах вытворять перестает, перестраивается на нормальный стиль езды.
Успокоиться, не истерить, выдохнуть, думать о хорошем. А разве есть что-то? Где оно то, что может радовать, делать счастливой. У меня под сердцем ребенок, однако радости нет, постоянно боюсь за него. Кто знает кому вдарит в голову заказать меня, завербовать принудительно, отомстить может Морено семейке, а то и Арису лично. Все знают - это его ребенок.
Терзаюсь голодом постоянно, от холода
Очнулась на заправочной, Тим хмурый, немного перепуганный, скрывается внутри. Пытаюсь понять свое состояние, оценить степень угрозы - сложно. Невозможно отличить от нормы, ибо это наверное она и есть. Для меня, потому, что так трясет каждый раз, когда Молчанов появляется в квартире. Унизительно понимать, тяжело принимать - он каждый раз чувствует, слышит мои реакции на него. Сердце сжимается сначала, а потом срывается в истерику, тело бросает в жар и следом мандраж охватывает. Понимает, как меня тянет к нему, знает насколько сильно тоскую, когда не появляется. И продолжает...
Наблюдаю за приближением Тима, садится рядом, откручивает крышку с бутылки и подает воду.
Несколько глотков делаю, стараясь расслабиться, прикрываю глаза. Вода не только утоляет жажду, она успокаивает, помогает держать контроль. Не за одну себя отвечаю.
Когда мне плохо и ребенку плохо.
Плечи мурашками покрываются под тонкой туникой. Сейчас бы еще одеяло...
– Юль, может все-таки скорую, ты бледная до жути.
Открывать глаза не тороплюсь, отпиваю еще живительной влаги. С чего бы Юля бледная. Вы серьезно, разве можно реагировать спокойно. Практически рядом со мной человек перевоплотился в чудовище, монстра, животное огромных размеров. Не видела, зато прекрасно чувствовала какой опасностью веяло.
Вдох.
Выдох.
Заставляю себя взглянуть на бывшего.
– Он обратился?
Тим в упор смотрит и молчит. Я знаю - он понимает вопрос.
– Что с ним? Скажи мне.
Трет подбородок, уводя взгляд на дорогу. Запускает двигатель, трогается.
– Я позвонил в больницу, они нас будут ждать. Скажешь, что привезти, Валентина соберет, я...
– Скажи мне, что с ним?
– требую.
Не будет отвечать, всем видом это доносит.
– Тим, я тебя прошу...
– Не надо меня ни о чем просить, - цедит сквозь зубы.
– Мы все устали, я, он, мы все. У каждого есть предел.
– У него предел чего?
Таким диким взглядом одаривает.
– Ты считаешь мало? Арис, как и мы все живой. Он чувствует Юль, как и мы все. Вы почему все думаете, что он железобетонный? Арис как и мы - плоть и кровь.
– Раз ты это так хорошо понимаешь, зачем ты его задеваешь...
– осекаюсь, само рвется.
Отворачиваюсь в другую сторону.
– За живое? Может потому, что оно как раз живое и именно это делает из него человека.
– Он не человек.
– Ошибаешься. Он просто не позволяет себе им быть.
– Арис сказал, что заберет
Тон спокойный у меня, да только мнимо это, я продолжаю истерить.
– Никого он у тебя не заберет. Арис никогда не сделает тебе больно, - тихо говорит.
Впадаю в новую стадию истерики - смеюсь, громко и ненормально долго.
– Сам-то веришь в то, что говоришь?
– утираю выступившие слезы в уголках глаз.
Тим отвечает не сразу, спустя примерно час дороги.
– Ты его долго ломала, не простит.
Диким взглядом упираюсь в него. Серьезно...
– Я ломала?
– Ты, Юль, я, ты.
– Обалдеть, Морено часть вины взял на себя. И все же всегда я во всем виновата. Начинаю и сама в это верить. Моя ошибка, что на свет родилась, первый вдох сделала и сразу виноватой во всем стала.
– Прекрати нести херню, - бросает раздражённо.
– Правда не понимаешь? Ты от его ребенка хотела отказаться, не приняла. Его не принимаешь. Ты ушла со мной.
Дар речи пропадает. Я...
– Поэтому и хочет забрать часть себя и отпустить, скорее выпроводить с глаз долой. Изгнать из своего мира, поставить окончательно точку. Но поверь мне, Юля, не сможет. Я знаю, не сможет. Помни мои слова, он этого не сделает. Будь уверена. А если попробует...
Перевариваю, собираюсь духом, в груди давит, сердце колотится, лицо жаром опаленное. Значит правда - хочет забрать...
– Есть я, для страховки.
– Ты только что сказал будь уверена. Тим, это ты сказал!
Слетает выдержка за долю секунды, надрывно дышу, дрожь нещадная колотит, тошнота к горлу подкатывает.
– И ты сам не уверен в том, что говоришь.
– Успокойся, все, хватит. Подумай о ребенке.
– Я постоянно о нем думаю. Вы больные! Что должна была думать, сне страшно было, зная кто вы. Мне никто и ничего необъяснял, держали в неведении. Да, я понимала, что скорее всего беременна, но как я могу принять... Вы же...
– Мы такие же как и ты.
– Ну нет, вы далеко не такие же.
– Юля, успокойся, - приказывает.
– Я сейчас такой же человек как и ты. И Арис такой же, с особенностью, но вполне...
– Нет. Тим, это ты сейчас на таблетках, поэтому как все, но стоит перестать принимать и ты снова...
– Монстр? Тут ты права. Я то еще дерьмо без таблеток. Не уживаюсь с оборотной сутью, как и ты не принимаю, не хватает воли контролировать. Как говорят - не мое это. Все, хватит.
– Не хватит...
– обрывается вдох, резкой болью пронзило.
Тим аж вздрагивает.
Прикрываю глаза, задержав дыхание. Мой малыш так активно ворочается, что больно под ребрами. Потихонечку выдыхаю, оглаживая живот, мысленно прошу утихомириться.
– Молча потерпи, почти на месте, - бормочет Тим приглушенно.
Или мне так кажется, в ушах шум крови стоит.
Не могу больше молчать, однако и слова произнести больше нет возможности. Как в тумане приемный покой, осмотр, беготня вокруг фамилии Морено, катетер в руку, холод лекарств по венам, вырубает надолго.