Обращение Апостола Муравьёва
Шрифт:
Арест, допросы, гауптвахта, старик.
– Ты одно мне скажи, Муравьёв: зачем? – Карл Янович не выглядел взбешённым, перед Апостолом сидела старая согбенная негожая развалина. И её слезливый взгляд.
– Решил произвести освобождение баков на случай обнаружения неисправности! – чётко, по-военному, отрапортовал разжалованный в рядовые солдат.
– А кто тебя уполномочил на это? – взвился Лауконен, но сразу потух. Добавил тише: – Я читал в протоколах допроса, – старик поморщился, – смотри на меня… Я стар… Ракетный комплекс – мой последний взлёт, дальше говно и домино… Перед тем, как уйти, мне нужно знать, чтобы не мучиться…
Апостол не боялся откровений:
– Скучно стало, Карл Янович. Дурканул. Простите, Бога ради.
Раскаяния на физиономии поганца Лауконен не рассмотрел, и снова вспыхнул, позабыв о гипертонии и диабете:
– Скучно!? – с брызгами изо рта и стуча ладонью о стол вскричал он, – Скучно!!! После пуска боевой ракеты с ядерной начинкой – скучно?! Ты хоть понимаешь, чего мог достичь в своей поганой никчёмной жизни? Ты упустил уникальную возможность! Она даётся единственный раз!
Карл Янович кривил душой: решение о бывшем сержанте Муравьёве-Апостоле уже принято. Конфуз получился великий, но никому, в особенности троице – Лауконену, начальнику ракетного полка и дивизионному психологу – не хотелось держать ответ перед командующим ракетными войсками за неврастеника, что совместно прошляпили. «Фекальный впрыск» официально объявили аварийным, нескольким возмущённым потерпевшим, пытавшимся вычислить нестандартный пассажирский состав, убедительно намекнули, что им следует поскорее забыть о печальном недоразумении. Забыть так, чтобы никому на житейских перекрёстках не рассказывать о странном случае выброса дерьма на захолустной железнодорожной станции.
С рядового Марата Муравьёва-Апостола взяли подписку о неразглашении и отправили в глубочайшие армейские задворки, обильно существующие на просторах необъятной Родины. Остаток срочной Апостол провёл в хозроте, взрывая скалы низкокачественным толом. Персонал ракетоносца «Удалец» долго ещё фальшивил одесские куплеты: «Шаланды полные фекалий…».
Глава 7. Тюрьма. Сомнения
Преподобного Серафима Апостол ожидал дня через три, но он появился на завтра. Рано, когда Марат затеял разминку. Батюшка был свеж, весел и дерзок.
– Просыпайтесь, Марат Игоревич, нас ждут великие дела. Судя по хмурой физиономии, вы снова попали пальцем в небо. Ну-ну, не смотрите волком, у меня и так от вашей одиночной камеры мурашки по коже.
– Неужто страшно?! – будто возликовал Апостол.
– Так. Мечтаю… И Владыка пока в монастырь на постриг не велит, требует мирян к церкви приобщать. Небось, слыхивал, что за семьдесят лет богоборческой власти с церковью и людьми сделали. Репрессировали полмиллиона священников, половину из них расстреляли. Практически парализовали церковь. Народу деваться некуда, храмы не строят. И в народ ходить некому – миссию извели. Священников не хватает. Патриарх так и сказал после избрания: «От церкви, от каждого служителя, ожидаются дела милосердия, благотворительности и воспитания».
– Значит, меня воспитывать собираешься, отче?
– Спасать. Но сейчас оставим препирательства, сперва покончим с изначальным грехом. Ведь надо читать просто, не мудрствуя лукаво. Даже если не брать в расчёт забытую орфографию библейского языка и неточный перевод, о чём ты, наверное, не
Апостол молча подал. Отец Серафим процитировал:
– «…Мужчиной и женщиной сотворил их». Невероятно просто, лежит на поверхности. Господь Бог сотворил человека по образу и подобию своему, заключив в одном теле мужскую и женскую сущности. Значит – что?
Апостол приподнял брови, с трудом сдерживая смех.
– Да-да, именно в одном теле, но погоди богохульствовать, лучше ответь на простой вопрос. Кем является Бог для верующего человека?
– В смысле?
– Ну, кто Он – Бог? Где заканчивается Его сила? Чем ограничено Его могущество? Что Он может, чего нет? Над чем властен, над чем бессилен?
Апостол ответил мгновенно, не задумываясь. Если преподобный хотел поставить его в тупик этим вопросом, то промахнулся.
– Для верующего Бог не имеет границ.
– Верно! – похвалил отец Серафим. – Итак, Марат Игоревич, вы согласны, что Бог всемогущ?
– Именно это я сейчас и сказал.
– То есть, всё, что Он сотворил, совершенно?
– Естественно, по букве.
– Думаю, завтра, при нашей следующей встрече, вы сможете без труда засвидетельствовать первородный грех.
– Если до следующей свиданки не приму мусульманство, наш Хан говорит быстрее. Что это ты, батюшка, со мной мексиканские сериалы разыгрываешь?
– Марат Игоревич, мы всегда ценим то, для чего пришлось попотеть. Ведь и в вашей среде не всё просто. Чтобы стать вором в законе, приходится, и-эх, как постараться. Но, даже достигнув нужного уровня, не все соглашаются на корону. Говорят, не готов бродяга, слаб душой и телом. Вор ведь как себя называет – терпигорец…
Апостол, сжав тяжёлые кулаки, в упор смотрел в смиренные батюшкины очи в надежде учуять насмешку. Тогда он законно размажет проныру по стене, а имей гвозди, пришпилит к стене наподобие восхваляемого им распятия. Но святоша нешуточно знал, о чём говорил.
– То есть, – добавил серьёзно отец Серафим, игнорируя заметное лютование Марата, – терпеть горюшко в неволе, не щадя себя, но за других арестантов. Тебе такой уклад никого не напоминает? Примерно так страдали великомученики во Христе, жертвуя себя за православный люд, притесняемый врагами церкви.
Когда священник ушёл, Апостол долго размышлял над его словами. Вместо того, чтобы развенчивать воровскую идеологию и порядки преступного мира, тот словно измерял ими мир религии. Хан же напротив, старался развести чуждые миры мостами, навеки закрепив их на противоположных берегах. Стоит ли блуждать? Надо спросить у положенца напрямую. Мысль оказалась вещей, словно сон с четверга на пятницу.
Хан выглядел радостным. Морщины его монгольского лица не казались бездонными.
– Хозяин с кумом чуть руки не стали мне целовать. Лукавые никчемники, и власть их непутёвая. Кормят народ баландой, посылки зажимают. Кому мы, босяки, нужны. На воле мы и сами были кормильцами. Посылки единицам, сидят тысячи. Сегодня спонсорскую подмогу на зону завезли. Хомутов не дурак, знает: чтобы полковником стать и до пенсии дожить, на кичмане такой вор, как Хан, пуще воздуха нужен. В казённом доме никого не режут без дела, не насилуют. Порядок, красота и грево что ни месяц!