Обратный отсчет
Шрифт:
– Требуются позиции в армии, -сказал Меткович.
РЫБКИН зевнул. В последний момент он прикрылся ладошкой, но Меткович успел увидеть его раскрытую пасть с фальшивыми - под золото - коронками.
Меткович замер. Шея его приобрела пугающий багровый оттенок.
– Ты чего на часы смотришь?
– медленно проговорил он.
– Торопишься?
РЫБКИН поежился. Он знал этот тон. Сейчас можно было накликать беду.
– Босс, это привычка, просто дурная привычка. Не стоит обращать внимания.
Меткович молчал.
–
– Армия -это важно. Но ведь не только она!
Меткович все молчал.
– Я тут кое-что предпринял. У меня есть человек в банде Горгана, -выпалил РЫБКИН.
Меткович грузно откинулся на спинку.
– Продолжай.
– Вот... Есть там один человек, он передает иногда информацию. Когда мне нужно...
– Надежен?
– спросил Меткович.
– Достаточно. Он совершенно мой человек, в отряде второй год.
– Как тебе удалось?
– Меткович опять закурил.
– Удалось...
– сказал РЫБКИН уклончиво.
– Я его стараюсь не дергать. У него там прекрасные отношения.
Меткович неожиданно поднялся. РЫБКИН посмотрел на него снизу и в который раз ощутил себя вроде муравья возле пагоды.
– Почему же я впервые узнаю об этом?
Рывкин приоткрыл рот, но не успел вымолвить ни слова.
– Ты не хотел беспокоить? Но уж будь добр, посвяти меня в детали.
Рывкин рассказывал не менее получаса. Ему не хотелось вдаваться в подробности. Он уже сожалел, что заикнулся об этом деле, потому что имел относительно его свои планы. Но Меткович с упрямством бульдога вынуждал выложить все.
– Как происходят контакты?
Рывкин помедлил. Потом сказал:
– По пятницам вечером он заходит в один кабак.
– Где?
– На углу Нижней и площади, у Рыбного столба.
– А если он потребуется раньше?
– Ничего не выйдет...
Некоторое время Меткович размышлял.
– В ближайшую пятницу отправишься к этому типу, - сказал он наконец. Как его зовут?
– Александр Рич, - ответил Рывкин, сознавая, что терять уже нечего.
– ...И скажешь, что связь меняется. К нему будет приходить другой человек. Нужно, чтобы этот Рич подготовился к серьезной работе.
– Но почему?
– вскинулся Рывкин.
– Почему вы меня исключаете? В конце концов...
– Ничего, - прервал Меткович, - не возмущайся. Ты заварил большое дело. Но твоя роль в нем закончилась. Ты даже не представляешь, РЫБКИН, насколько это кстати. Я объясню тебе позже.
Рывкин шевельнулся в кресле. Он посмотрел на Метковича и понял возражать бесполезно. Скала: И неожиданно услышал свой голос:
– Босс, при всем уважении к вам, роль патефонной иголки мне не подходит, совершенно. И ваше решение лишает наше сотрудничество почвы.
Меткович с интересом наблюдал за ним. Он ласково погладил нимфу и вдруг загудел:
– С чего ты взял, что тебя затирают? Обиделся! Выбрось
– Он перевел дух и добавил тише: - Тебе попросту будет некогда. Тебе предстоит много поездок. Ближайшие два месяца забудь о домашних обедах... Таковы мои планы. Понял?
В пять лет из-за нее уже дрались мальчишки. В пятнадцать Леа Батур, решир, что стала достаточно взрослой, покинула родительское гнездо, чтобы никогда больше не возвращаться. Она работала посудомойкой, барменшей, воспитателем, личным секретарем.
Главной чертой ее натуры было стремление к независимости, вплоть до мелочей, во всем. Это со временем стало настоящей идефикс. Поэтому, возможно, в итоге Леа занялась журналистикой.
Она привыкла полагаться на себя и никогда не нуждалась в дополнительных указаниях. Она верила в свою звезду, и в жизни ее не было случая, который пошатнул эту веру.
Она познала секс, когда ей еще не было шестнадцати. В дальнейшем ее жизнь наполнилась целой вереницей мужчин, но ни один из них не стал для Леа по-настоящему дорог.
Ей шел двадцать седьмой год.
Блондинка с вьющимися волосами до плеч, карими глазами и фигурой фотомодели. Строго говоря, она не была классической красавицей, но в ней чувствовалась изюминка.
Хотя Леа была натурой цельной, в ее характере заключалась двойственность, обычно скрытая от окружающих. Сутью ее являлась необъяснимая разница между тем, насколько сильное желание возбуждала она у мужчин и насколько незначительное влечение обыкновенно испытывала сама. Это не значит, что Леа была равнодушна к сексу. Нет, когда ей того хотелось, она достигала быстрого и бурного наслаждения.
И в то же время усилия партнера овладеть ею всецело вызывали у Батур лишь снисхождение, но притом льстили тщеславию. Она никогда не понимала мужчину до конца, того, что им движет. Однако Леа прекрасно сознавала, какой властью обладает, и не стеснялась ее использовать.
Три года назад способную журналистку заметил один из помощников Метковича. С тех пор деятельность Леа была неразрывно связана с Бюро.
К главным воротам базы она прибыла на такси.
Охранник в форме морской пехоты с нашивками сержанта нагло уставился на нее, ощупывая взглядом. Батур молча предъявила свое удостоверение. Он взял из рук, преувеличенно внимательно изучая фотографию.
Потом вызвал напарника. Тот явился и тем же масленым взглядом уперся в Леа. Она отвернулась.
В маленьком помещении пропускного пункта сделалось тесно. Пахло потом и какой-то кислятиной. Сержант долго звонил по телефону. Потом, со странным выражением лица, вернул документы и сказал напарнику: - Форт-кэп, проводи, - и криво ухмыльнулся при этом.
Они вышли на территорию базы. Рядом стоял джип, измаранный камуфляжными пятнами. Морской пехотинец уселся за руль, и они помчались мимо неуклюжих безобразных строений, складских корпусов и верениц тяжелых грузовиков.