Образование Венецианской колониальной империи

Соколов Николай Петрович

Как ни важны были для хозяйственной жизни Венеции ее промышленность и транспорт, решающая роль в ее экономике уже в рассматриваемое время принадлежала все-таки посреднической торговле.

В исторической литературе нередко можно встретить мнение, возводящее время развития морокой торговли италийских городов, в том числе и Венеции, ко времени крестовых походов. Это является одним из преувеличений роли этого движения в истории хозяйственного развития Европы в средние века. Торговые связи Запада с Востоком не прекращались никогда. В IV, V, VII и VIII вв. они продолжали быть довольно оживленными, не меняя, однако, ни в какой степени натурального облика хозяйства тогдашней Европы, что видно уже из самого состава товарных потоков того времени. Один ученый француз тщательно собрал из самых разнообразных источников раннего средневековья все те немногочисленные сведения, по которым можно составить себе представление об этом предмете. В составе товарных потоков, шедших с Востока, мы видим вина из Газы и Асколона; лен из Скитополиса, Лаодикеи, Библоса, Тира, Бейрута; пурпур из Цезареи и Лидды; фисташки из Дамаска; папирус из Египта; ароматические масла с Кипра; оливковое масло из различных городов Сирии; перец, корицу, гвоздику и прочие пряности с более отдаленного Востока [698] ; шелк, драгоценности, хлопчато — бумажные ткани, наконец стекло шли из той же Сирии или через сирийское посредничество. [699] Истрийские города, и Венеция, прежде всего, очень рано включились в движение этих потоков, а арабы позднее, в VIII и IX вв., сделались только опасными конкурентами сирийских и южно — европейских купцов, не будучи в состоянии вытеснить с рынков международного обмена по крайней мере этих последних. Арабская «преграда» способствовала, однако, усилению посреднической роли Византии и делала для италийских купцов и венецианских в особенности нормальные взаимоотношения с Византией необходимыми.

698

Егоров, цит. соч., стр. 118, 119. {В тексте книги знак сноски не пропечатан; в электронной версии выставлен, исходя из сравнения с указанной работой. HF}

699

L. Br'ehier. Les colonies d'orientaux en Occident au commencement du moyen ^age.(BZ., 19 03. B. XII, pp. 20–37).

Венеция

в X веке составляла, конечно номинально, часть Восточной империи. Ее торговые права гарантировались здесь принадлежностью ее купцов к подданным императора. Обширные торговые связи республики с Востоком диктовали ей неизменную верность Константинополю во всех конфликтах его с западными соседями, — такова, например, была позиция Венеции во время борьбы Византии с франками. Однако с конца X в. венецианских арматоров и купцов уже не удовлетворяет положение подданных империи, они вступают тогда на путь использования слабости императоров и их затруднений, борются за закрепление старых и приобретение новых привилегий. В 992 г. хрисовул императора Василия II определял размер пошлин в 2 солида с каждого венецианского корабля, входившего в греческие порты, и в 15 солидов с каждого корабля, выбывавшего из византийских вод. Эта разница в пошлинах по ввозу и вывозу определялась, вероятно, различным составом товаров, бывших предметом обмена между Венецией и Византией, более громоздких и дешевых по ввозу и более дорогих по вывозу. Жалованная грамота царей Василия и Константина вместе с тем требовала чтобы венецианские купцы не использовали льгот, им предоставленных, для прикрытия торговли евреев, амальфитанцев, жителей Бари и Ломбардских городов. [700] Хрисовул Василия II был только одним из этапов развития торговых связей Адриатической республики с Востоком, которому предшествовал длительный период торговых взаимоотношений с византийскими городами.

700

FRA. DA., v. XII, pp. 3{? — знак не читается}, 38.

Уже давно вели венецианцы торговлю и с мусульманскими странами. У Гейда и Шаубе приведены данные о торговых связях Венеции с Африкой и Сицилией для VIII и начала IX вв. [701] Запрещение торговать с мусульманскими странами дожа Пьетро Кандиано во второй половине X в. говорит о постоянных и прочных связях венецианских купцов с мусульманским Востоком. Когда в первые годы своего догата Пьетро Орсеоло II заключил мирные соглашения с различными мусульманскими государями, то это не было началом новой эры в этих взаимоотношениях, а скорее — подведением итогов уже установившихся практических связей и взаимоотношений. Диакон Джиованни, сообщающий нам об этом, не случайно ставит здесь константинопольских императоров рядом с мусульманскими потентатами: «Он приобрел, — пишет Джиованни о доже, — твердую, сердечную и устойчивую дружбу и благосклонность со стороны константинопольских императоров и мусульманских государей». [702] Разумеется, все эти дружественные отношения не шли покуда далее разрешения венецианским купцам посещать восточные страны с торговыми целями, Венеция еще не имела в это время разветвленной сети торговых факторий, которые она создаст позднее, и, несомненно, не пользовалась теми торговыми льготами, которые она потом приобретет на Востоке.

701

Heyd, op. cit., B. I, pp. 110–113. Schaube, op. cit. p. 3.

702

Joh. Diaconi Chr., ed. cit., p. 29.

О размерах и значении венецианской торговли с восточными странами можно судить по столь часто цитированному известию Титмара Мерзебургского о гибели в 1017 г. четырех венецианских кораблей, нагруженных восточными специями. [703] Количество погибших товаров до известной степени говорит о масштабах, в которых венецианцы занимались торговлей этими товарами, а то обстоятельство, что прелат отдаленного города интересуется судьбой венецианских торговых кораблей, свидетельствует о том, что венецианские торговые обороты интересовали не только ближайших соседей Венеции.

703

Kohlsch"utter, cit. p. 12. Heynen, op. cit., p. 42.

Торговые связи с ближайшими городами Италии, Истрии и Далмации, естественно, были завязаны с самого раннего времени, — сбыт соленой рыбы и соли долгое время был возможен только в этих местах. Венецианским политикам поэтому приходилось очень заботливо охранять права своих купцов. Целая серия договоров и жалованных грамот западных королей и императоров дошла до нас в качестве неопровержимого доказательства широких торговых интересов Венеции в Италии и на Западе вообще. К рассматриваемому времени и к предшествующему IX столетию относятся грамоты Лотаря I, Людовика II, Карла Толстого, Гвидо, Рудольфа, трех Оттонов и Генриха II. Из этих грамот мы видим, как венецианцы настойчиво стремятся создать для себя условия наибольшего благоприятствования в пределах империи Запада. Но, разумеется, их в первую очередь интересовали территории ближайших итальянских городов. Уже договор с Лотарем упоминает в качестве сфер венецианских интересов Истрию и Фриуль, Ченедо, Тревизо, Виченцу, Мантую, Комаккио, Равенну, Чезену, Пезавро, Фано, Синигалью, Анкону, Умано и Фермо, — все это города, расположенные по побережью Адриатики, в непосредственной близости от Венеции или по течению судоходных рек Ломбардской низменности. [704] Потом сфера венецианских интересов будет расширяться до пределов всей империи, как это видно, например, из диплома Оттона III от 992 г. [705] Свобода передвижения и торговли при твердом порядке обложения по установившемуся обычаю составляет основное требование венецианских купцов, которое они первоначально предъявляли западным государям; те, в свою очередь, соглашались на это при условии взаимности, — «равным образом этим правом будут пользоваться и наши люди на море», — читаем мы в дипломе императора Лотаря от 840 г. [706] Потом венецианцы добиваются все новых и новых уступок, урезывая одновременно права подданных империи на своем рынке и на Адриатическом море: по договору 883 г. венецианцы на территории Италийского королевства подчиняются юрисдикции дожа [707] ; в 888 г. торговые пошлины устанавливаются в твердой ставке в 2,5 % [708] ; в 983 г. венецианцы освобождаются от так называемого берегового права [709] ; наконец позднее, за пределами рассматриваемого периода, венецианцы добьются сокращения прав подданных императора в Адриатике — они могут следовать со своими товарами до Венеции, но не далее. [710] Все эти факты говорят о давних и широких интересах Венеции на рынках Запада. Торговые интересы свои на рынках Истрии и Далмации Венеция защищала, как мы увидим далее, и более эффективно, и более решительными мерами.

704

MGH L. Cap., v. II, pp. 130 ss.

705

MGH L. Const., v. I, pp. 45 ss.

706

MGH L. Cap., v. П, pp. 130 ss.

707

Ibid., pp. 141 ss.

708

Ibid., pp. 143 ss.

709

Ibid., pp. 35, 36.

710

MGH L. Constit., v. I, pp. 152 ss.

Мы уже говорили о товарных потоках, которые направлялись с востока на запад. Гфреер собрал ряд фактов из источников VIII, IX, и X вв., из которых видно, что венецианское посредничество между Востоком и Западом представляло собою в этом отношении прямое продолжение деятельности сирийских и арабских купцов. [711] Встречные товарные потоки, шедшие с запада на восток, состояли, разумеется, из товаров совершенно иного рода. Мы можем судить об ассортиментном составе этих потоков, прежде всего, на основании многочисленных запрещений торговать с восточными странами теми или иными товарами. Для примера, в пределах рассматриваемого периода, далеко не единственного, можно указать на распоряжение дожа Пьетро Кандиано IV от 960 г., категорически запрещающее торговлю рабами. [712] Мы уже упоминали о запрещении, также далеко не единственном, торговать с мусульманами оружием, корабельным лесом и вообще всем тем, что необходимо для оснастки кораблей, опубликованном в 971 г. тем же дожем. [713] Было бы наивно думать, что эти запрещения, угрожавшие суровыми карами за их нарушения, достигали цели. Уже то обстоятельство, что в преамбулах этих указов помещались ссылки на соответствующие требования византийских императоров — Романа в первом случае, Василия и Константина — во втором — свидетельствовало не столько о факте зависимости Венеции от Византии, сколько о желании подчеркнуть, что дож в данном случае действовал, уступая давлению извне, так как он не мог не знать, сколь мало популярны были такие распоряжения среди венецианских купцов. Повторность этих распоряжений в IX и X в. говорит о бесплодности их в это время. Неэффективность их, а следовательно и продолжение этой торговли в последующее время, вытекает из того, что в конце XII в. Иннокентию III приходилось спорить с венецианцами все на ту же тему о военной контрабанде, а продолжение торговли рабами засвидетельствовано и для XIII в. как венецианскими, так и невенецианскими источниками: в «Таможенном Уставе» Дубровника от XIII в. говорится о торговой привилегии республики

св. Марка, заключавшееся в праве ее купцов не платить в дубровницком порту установленных на торговлю рабами пошлин [714] ; обстоятельный байло в Сирии Марсильо Джорджио в своем докладе дожу о сирийских владениях св. Марка также упоминает о пошлинах, взимаемых с торговцев рабами в портах Акры и Тира. [715] Таким образом, несмотря на запрещения, Венеция в X веке вела оживленный торг с Востоком корабельным лесом во всем его сложном ассортименте, смолой, пеньковыми канатами, металлом, оружием и особенно рабами. Лес она в изобилии получала из Истрии, с далматинского побережья и Архипелага, рабов получала она из Германии, с Балканского полуострова, Истрии и Далмации в частности [716] , прочие изделия были предметом собственного производства, или привозились с европейского континента. Позднее в венецианском экспорте на Восток все большую и большую роль будут играть разнообразные изделия европейских ремесел, сукна в особенности.

711

Gfr"orer, op. cit., pp. 81–83.

712

FRA. DA., v. XII, p. 20.

713

Ibid., pp. 27, 28.

714

Capitolare del la dogana, ed. Макушев, цит. соч.

715

FRA. DA., v. XIII, p. 398.

716

Codex dipl. ed. Kukuljev. Sakc, p. 8.

Мнение Гфререра о торговле Венеции в X в., как о торговле «мировой», может быть и является преувеличенным [717] , но радиус ее распространения уже тогда несомненно был очень значителен: Германия, Италия, Балканский полуостров, берега Архипелага и Мраморного моря, Малоазиатское и Сирийское побережье, Египет, Триполитания, Тунис, Магреб, Сицилия так или иначе засвидетельствованы в качестве территорий, где венецианские купцы не были случайными гостями. Значение венецианской торговли, по крайней мере для близко расположенных местностей, было настолько велико, что Венеция могла использовать торговый бойкот в качестве средства политического воздействия на слишком строптивых и слабых соседей. Такому средству воздействия подвергся и был вынужден капитулировать маркграф Истрии, попробовавший нарушить некоторые торговые привилегии республики. [718] Такова была участь Джиованни, епископа Беллуны, осмелившегося «захватить различное имущество и нарушить права венецианцев» [719] , не шедшего ни на какие переговоры и не обращавшего внимания на письма самого императора Оттона III. Дож запретил тогда торговлю с областью Тревизо, и беллунцы, «не получая ни соли, ни других товаров», просили мира. [720]

717

Gfr"orer, op. cit., p. 81.

718

Joh. Diaconi Chr., ed. cit., p. 29.

719

Ibid., pp. 29, 30.

720

Kretschmayr, op. cit., B. I., p. 188.

В качестве общего итога по вопросу о хозяйственном положении Венеции накануне XI в. можно сказать, что она представляла собою довольно развитый в экономическом отношении комплекс городов и городков с центром на Риальто, хозяйственные нити от которого далеко тянулись по всем направлениям трех частей света. Адриатическая республика, как мы об этом уже говорили, была тогда несомненно передовым городом — государством, с которым в экономическом отношении едва ли мог соперничать какой-либо другой город Западной Европы; но, разумеется, простым недоразумением надо признать столь часто высказывавшееся в буржуазной исторической литературе мнение, что Венеция уже в XI в. была капиталистической. Значительная роль денег, как средства накопления и особенно обмена, бесспорна, но «капитал ростовщический вместе с своим близнецом, купеческим капиталом, принадлежит к допотопным формам капитала, которые задолго предшествуют капиталистическому способу производства». [721] На венецианском примере особенно ярко демонстрируется эта истина. Те отрасли промышленности, которые преимущественно в средние века работали на экспорт и в которых раньше, чем в других отраслях производства, начала внедряться мануфактура, в Венеции в рассматриваемое время только зарождаются, — таково положение шелкового, суконного и стеклянного производств; остальные отрасли еще и два столетия позднее будут оставаться типичным ремесленным производством. С другой стороны, многочисленные именья епископских кафедр, церквей и монастырей, владения венецианской знати как на самых островах, так и на материке, несомненно эксплуатировались феодальными методами, но в XI в. отработочная и натуральная ренты, очевидно, частично стали уступать место денежной ренте, например, аббатиса монастыря св. Захарии в 1038 г. взимает со съемщика принадлежащей монастырю земли в районе Монселиче денежный чинш с уплатой раз в год в день св. Михаила. [722]

721

К. Маркс. Капитал, т. III, стр. 607, изд. 1950 г.

722

Cod. diplom. Pad., v. II, p. 171.

Рассмотрение социальных проблем венецианской истории этого времени, насколько они нашли отражение в наших источниках, явятся дополнительной иллюстрацией феодального облика тогдашней Венеции.

3. Социальная и политическая организация Венеции в X в.

Процесс образования классов на территории дуката протекал под сильным воздействием социальных отношений, складывавшихся на материке. Мы уже говорили о том, что варварские нашествия V и VI вв. повлекли за собою перегруппировки населения, вызывали переселенческие волны, отдельные всплески которых попадали и на защищенные самой природой острова лагун. Нашествие Аттилы, завоевания остготов, вторжение лангобардов, еще позднее походы франков сопровождались появлением на лагунах все новых и новых переселенцев и влекли за собою перегруппировку населения на них самих. Древнейшая венецианская хроника говорит о переселенцах из Пармы, Эсте, Чезены, Бергамо, Редино, Мантуи, Гардо, Фано, Аквилеи, Феррары, Флоренции, Гаэты, Калабрии, Истрии, Болоньи, Равенны, Пизы, Верчелло, Салерно, Бари, а также Каттаро, Задара и др. городов Далмации. [723] Эти переселенцы не были только предприимчивыми одиночками, чаще это были группы, связанные узами родства или экономической зависимостью. Мы видим группы провинциальных римских нобилей со своими рабами и колонами [724] , просто достаточных людей [725] , много людей необеспеченных, по тогдашним понятиям социально «ничтожных». [726] Переселяясь на острова лагун, они теснили местное население, пускали в оборот новые, до того времени не использовавшиеся земли, строили жилища и укрепленные замки. [727] Они способствовали хозяйственному подъему «морской Венеции», прежде всего, сельского хозяйства; но они вместе с тем способствовали и ускорению процесса феодализации дуката, его социальной дифференциации, отчасти перенося на лагуны уже сложившиеся на материке классовые различия, отчасти влияя на их образование среди местного населения.

723

Chron. Altin., ed. cit., pp. 28 ss.

724

Familiares, libertini, servi, ministeria, retinendos… (Ibid., p. 43).

725

Satis erunt habentes… (Ibid., p. 36).

726

De personis parvis… (Ibid., p. 33).

727

Edificantes caslra manserunt… (Ibid., p. 33).

Буржуазные историки Венеции обычно обнаруживают полную беспомощность при попытке дать анализ классового состава населения республики на лагунах. Мы уже видели выше, как Мольменти различает в составе жителей дуката 4 «класса»: магистратов, знать, духовенство и народ. [728] Не с большим основанием Браун делает попытку распределить отдельные слои населения по островам: Гераклея у него место сосредоточения аристократии, Иезоло и Маламокко — демократических элементов. [729] Новейший историк Венеции Р. Чесси не считает возможным говорить о классовой дифференциации населения дуката даже в XI в. «В народе, — утверждает автор, — социально-классовая дифференциация еще не созрела, или, по крайней мере, не была заметной и поддающейся определению». [730] «Народ в Венеции всегда был однородным», — пишет он в другом месте и не отказывается от своей точки зрения даже перед лицом того факта, что источники постоянно говорят о «больших, малых и средних» в Венеции, и утверждает, что «это различие имело больше моральное, чем политическое значение». [731] Все это полностью противоречит имеющимся в нашем распоряжении данным.

728

P. G. Molmenti. La vie, ed. cit., p. 2.

729

H. Brown. Venice, ed. cit., p. 21.

730

R. Cessi, op. cit., v. I, p. 100.

731

Ibid., p. 144.