Образование Венецианской колониальной империи

Соколов Николай Петрович

Венецианская аристократия прибрала целиком к своим рукам и высшие духовные должности и не только в том смысле, что посты патриарха и епископов занимали ее представители, но также и в том, что «выборы» происходили под ее контролем. «Обещание» Якопо Тьеполо, относящееся, правда, к 1229 г., устанавливает, что «выборы» патриарха осуществляются клиром и «народом», но затем следует характерная оговорка: «если только на этот счет не будет иного мнения большинства нашего Совета», т. е. Совета при доже, Малого Совета. [1077]

1077

Romanin. Storia doc, v. II, pp. 430–438.

Анализ классового содержания появившегося в восьмидесятых годах уголовного кодекса [1078] , также свидетельствует о безраздельном господстве класса венецианских арматоров и купцов: кодекс сурово карает нарушение права частной собственности внутри государства, но он же весьма снисходительно настроен по отношению к морскому разбою, — запрещено ограбление только венецианских купцов и «венецианских друзей» [1079] ; кодекс угрожает палочными

ударами за мелкую кражу, но за крупное воровство, кражу у богатого человека, виновник должен заплатить жизнью [1080] ; венецианские купцы, добивавшиеся защиты от «берегового права» у иностранных государей, позаботились о том, чтобы в пределах венецианских владений использование этого «права» каралось беспощадно, — возвращение захваченного в двойном размере при большом штрафе за это преступление гарантировалось в кодексе содержанием виновного в оковах до полной уплаты того и другого, причем дом его подлежал разрушению. [1081]

1078

Promisso maleficorum 1181 {?}a. Kretschmayr, op. cit., B. I, pp. 494 ss).

1079

Op. cit., p. 495.

1080

Ibid., p. 495.

1081

Ibid., p. 491.

Во всей этой конституционной перестройке венецианского государства характерно не только стремление экономически сильнейшего класса прибрать к своим рукам все нити государственного управления, но и то недоверие к представителям собственного класса, которым проникнут дух всех этих преобразований: выборы дожа, начиная с 1172 г., обставляются все более и более усложняющейся техникой их проведения; все коллегии правительственного механизма довольно многочисленны, при решении всех вопросов простым большинством голосов и при кратком сроке полномочий членов этих коллегий.

Это недоверие к главе государства, дожу, и к каждому из своих представителей в отдельности не является случайным. Оно свидетельствует о наличии в Венеции еще одной социальной силы, которая, при известных условиях, могла быть использована отдельными честолюбивыми представителями господствующего класса в ущерб его интересам. Этою силой являются «популяры», или «народ», тот нижний слой «граждан», с которым аристократия не хотела поделиться политической властью. В руках этого класса — мы об этом уже говорили — сосредоточено было производство и выполнение «черной работы» в процессах обмена. Не случайным является то обстоятельство, что по мере возрастания экономической значимости этого люда, этого класса, венецианская конституция обставляется все новыми и новыми гарантиями против честолюбивых замыслов дожей и членов высших правительственных коллегий.

Венецианские источники не позволяют нам констатировать ни одного случая массовой борьбы этих классов между собою, не сообщают ни одного факта, который бесспорно мог бы говорить о ее наличии в рассматриваемое время. Несомненно, однако, что такая борьба, хотя и в глухой форме, все-таки существовала. Данные о такого рода борьбе сообщил нам участник Венецианского конгресса 1177 г., архиепископ Салерно Ромоальд. В фактах, сообщаемых автором Сицилийских анналов [1082] , мы видим плохо организованное движение народной партии, натравленное против всемогущества аристократии, партии, которая демонстрирует свои гибеллинские симпатии, потому что официальная Венеция была в это время настроена прогвельфски. Голословное обвинение Ромоальда Салернского в тем, что он «выдумал» эти факты, свидетельствует только о нежелании видеть в историческом процессе процессов классовой борьбы. [1083]

1082

Romoaldi Sal. Annales, ed. cit., pp. 449 ss.

1083

R. Eichner. Beitrage zur Geschichte des Venezianer Friedenkongresses vom Jahre 1177. Berl., 1886, p. 48.

Несомненно, однако, что в рассматриваемое время эта борьба ни в какой степени не ослабляла в господствующем классе Венеции воли к власти и безраздельному обладанию ею.

В исторической литературе высказывался взгляд, что Венеция недостаточно энергично выступала в период первых крестовых походов именно потому, что «в ее внутренней жизни не был решен вопрос о том, кто победит: „коммуна“, „община“ или дож. [1084] Мы увидим далее, что причина этого лежит в совершенно иной плоскости, но мысль о связи политики внутренней с политикой внешней, которая лежит в основе этого само по себе ошибочного мнения, заслуживает внимания. Правильнее будет высказать в связи с этим вопросом иное мнение: усиление могущества венецианской знати, класса арматоров, ростовщиков и купцов, нашедшее свое внешнее выражение в аристократических конституционных преобразованиях, в высшей степени активизировало внешнюю политику Венеции, политику „натиска на Восток“, давшую уже в XII в. известные результаты и приведшую к поразительным успехам в следующем за ним столетии.

1084

Schmeidler, op. cit., p. 49.

2. Участие Венеции в первых крестовых походах

„Краткие венецианские анналы“ под 1099 г. сообщают: „В июле месяце венецианцы со своим флотом направились ко гробу господню“. [1085] Из других источников мы узнаем, что этому выступлению предшествовала некоторая подготовка. Двое уполномоченных, Бодоеро да Спинале и Фальери Сторнадо, были посланы в Далмацию, в задачу которых входило пригласить далматинские города принять участие в восточной экспедиции Венеции. Сплит выделил тогда в распоряжение незадолго перед тем избранного дожа Витале Микьеле один корабль и две галеры [1086] , возможно, что некоторое количество кораблей было поставлено и другими далматинскими городами, признававшими тогда венецианское верховенство, — почти наверное это можно сказать о Трогире. [1087]

1085

Annales venetici breves, ed. cit., p. 70.

1086

MSHSM, v. I, p. 3.

1087

Ibid., p. 4.

Оба документа, которые здесь имеются в виду, издателем датированы 1097 г. Эррера предлагает датировать их в связи с описываемыми событиями 1099 годом (цит. соч., стр. 248). Нам кажется, что для этого нет достаточных оснований, так как подготовка к походу должна была занять не менее года.

Во главе соединенного венециано-далматинского флота, состоявшего более чем из 200 вымпелов, был поставлен в качестве адмирала сын дожа, Джиованни Микьеле, а духовным руководителем предприятия — епископ столицы дуката, Энрико Контарини. В Градо от патриарха Пьетро Бодоеро адмирал получил знамя с изображением льва св. Марка, а епископ — символ предприятия — знамя креста.

Как и всякую большую морскую экспедицию, венецианцы начали поход с демонстрации своей мощи у берегов Далмации. [1088] Это показалось тем более необходимым, что прозорливые венецианские политики уже не сомневались более в честолюбивых замыслах венгерского короля и не были уверены в „верноподданнических чувствах“ далматинцев.

1088

Danduli Chr., ed. cit., col. 256.

Приближалась осень, когда венецианский флот прибыл на Родос [1089] , обычное место стоянки кораблей во время зимы, когда плавание по Средиземному морю для тогдашних кораблей было небезопасным. Отсюда венецианцы вступают в переписку с Готфридом Бульонским, выполнявшим обязанности иерусалимского короля, с отдельными князьями королевства. Сюда направил свое посольство с богатыми подарками император Алексей, уговаривая своих союзников отказаться от крестоносной затеи. [1090] Здесь же у берегов Родоса произошло первое крупное столкновение венецианцев с пизанцами. Венецианцы находились в порту Родоса, когда показались пизанские корабли. Анонимный автор „Перенесения мощей св. Николая“ сообщает, что при виде их 30 венецианских кораблей покинули порт и вступили в бой с численно превосходящим противником. Пизанцы были разгромлены, и из 50 их кораблей только 22 сумели уйти от победителей, причем было взято значительное количество пленных. [1091] Таким образом, поход был начат военными действиями не против неверных, а против единоверных пизанских купцов. В свое оправдание венецианцы, впрочем, могли указать, что подобным же образом действовали и сами пизанцы. „Пизанские анналы Марангона“ спокойно повествуют, как пизанский флот, отправившийся „на освобождение гроба господня“, начал свои операции с разграбления единоверной Кефалонии, так как жители этого острова будто бы „препятствовали в Иерусалим шествующим“. [1092] Так как Марангон эту операцию относит на 1099 г., то весьма возможно, что именно герои этого „подвига“ получили должное возмездие со стороны венецианского адмирала. [1093] Анонимный автор „Перенесения мощей“ сообщает далее, что император Алексей просил венецианцев выдать ему своих пленников пизанцев, захваченных во время битвы, но венецианцы отказались выполнить эту просьбу и отпустили пленников, за исключением нескольких человек, на свободу. Весьма характерно, что это было сделано под обещание никогда не появляться более на территории Романии [1094] , — для венецианских купцов монопольное положение на византийских рынках было всего дороже.

1089

Hlstoria de transl. s. magni Nicolai… (RHCr., v. V, pp. 253 ss).

1090

Ibid., p. 2{?}7.

1091

Ibid., p. 258.

1092

Annales Pisani, ed. cit., p. 239.

1093

Пизанские анналы ничего не говорят об этом столкновении. Дандоло сообщает очень кратко (Хроника, кол. 256). Издатели венецианского анонима считают, что здесь речь идет не о первой эскадре, опустошившей Кефалонию, а о второй, которая была послана Пизой в подкрепление первой. Это, конечно, — простой домысел — ссылка на Негри, автора XVII в., ничего не доказывает. (RHCr., v. V, p. 259). Равным образом не имеет под собою никаких оснований и соображение Брауна, который хочет видеть в Пизе орудие императора Алексея, противника венецианского похода. По нашему мнению легче обосновать как раз противоположный тезис.

1094

Translatio, p. 258.

Венецианский флот пробыл в водах Родоса более полугода, с 28 октября 1099 г. до 27 мая 1100 г. [1095] , направившись затем к берегам Ликии. Здесь-то, в небольшом городке Мирах, венецианские пилигримы и обрели „мощи“ св. Николая, уже несколько лет перед тем перевезенные в Бари. [1096] Венецианцы всегда действовали с размахом, поэтому и в данном случае они не ограничились этим, а добыли еще и „мощи“ св. Николая, дяди знаменитого участника Никейского собора, и мученика Федора. Отправив известие об этом в Венецию, венецианцы продолжали путь на Восток. [1097]

1095

Ibid., p. 259.

1096

Спор о том, Бари или Венеция получили «мощи» св. Николая, создал целую «литературу» по этому «вопросу», указанную у Эрреры (цит. соч., стр. 257).

1097

Translatio, pp. 219, 270.