Образование Венецианской колониальной империи

Соколов Николай Петрович

В Адриатическом море теперь не было силы, которая могла бы быть опасной для Венеции. Византия и Сицилийское королевство в конце столетия переживали, каждый по-своему, политический кризис, исключавший большую внешнюю политику с их стороны. Венгрия по-прежнему не имела флота. Анкона была смирена. Попытки Пизы встать на венецианских путях на Восток были немедленно ликвидированы. Венеция могла поздравить себя в качестве фактической распорядительницы водами Адриатики. Соседние государства мало-помалу привыкнут именовать это море «Венецианским заливом», или «морем Венецианским». [1407]

1407

«Gulfum venetiarum» (Annales Januenses, p. 247); «Per mare Venetiae» (Annales Placentini Gibellini. MGH SS, v. XVIII, p. 505).

Международное значение Венеции резко выросло: она превратилась в политическую силу юго-восточной Европы, союза с которой искали такие крупные государства, как Сицилийское королевство или Византия, с которой серьезно приходилось считаться германским императорам. Ни одно большое предприятие в водах восточного Средиземноморья не обходится теперь без ее участия, если только она сама не старалась уклониться от него. Глава католического мира старался не обострять взаимоотношений с нею.

Серьезные экономические интересы стимулировали венецианскую восточную политику, но успехи этой политики, в свою очередь, способствовали дальнейшему росту ее хозяйственных

сил и толкали ее на расширение поставленных ею политических задач. Венецианская политика на Востоке была успешной в значительной степени потому, что она базировалась на хорошей экономической основе, но и быстрый экономический рост ее, в свою очередь, в высокой степени зависел от успешности ее внешней политики. То и другое были совершенно необходимыми предпосылками для той большой исторической роли, которую суждено было купеческой общине сыграть на Востоке в следующем столетии. Венеция стояла на пороге Средиземноморской империи.

Раздел четвертый

От городской аристократической республики к империи восточного Средиземноморья

Более столетия продолжавшийся «натиск на Восток» в XIII в. завершился событиями четвертого крестового похода.

Венецианская республика, до этого времени игравшая лишь второстепенную роль в восточных авантюрах христианского Запада, внезапно оказалась на переднем плане очередной волны крестоносного движения. Она широко использовала сложившуюся в процессе этого похода ситуацию и добилась замечательных результатов: четвертый крестовый поход и события с ним связанные далеко продвинули вперед процесс образования ее колониальной империи.

Несмотря на несомненную переоценку результатов этого похода, которая нашла свое выражение в горделивом титуле дожей, именовавших себя «властителями четверти и полчетверти Византийской империи», тем не менее именно в это время Венеция сделала основные территориальные приобретения, некоторыми из которых она владела потом в течение ряда столетий. Время четвертого крестового похода справедливо может быть признано временем подведения итогов великодержавных усилий Венеции за два предшествовавших столетия и началом нового периода венецианской истории, когда республика св. Марка перестала быть простою, хоть и богатой городской общиной с широко раскинутой сетью опорных торговых пунктов в восточных водах, и превратилась в торговую империю Средиземноморья.

Глава десятая

Роль Венеции в организации и направлении четвертого крестового похода

1. Подготовка похода

Знаменитый поход начала XIII в. был делом Иннокентия III. С самого начала своего понтификата папа одновременно преследовал две цели: поставить византийскую церковь в зависимость от Рима и укрепить положение католического мира в Сирии. Первую из этих задач он думал разрешить, используя метод угроз и политического шантажа, через византийского императора Алексея III, положение которого на византийском троне, как узурпатора, не было прочным. Вторая цель могла быть достигнута только путем вооруженного нападения на мусульманские владения в Сирии или Египте, — для завоевания Палестины нужен был крестовый поход. [1408] Но папе принадлежала только инициатива похода, он только привел в движение крестоносные ополчения. Обстоятельства и хитрые венецианские политики, однако, в самом начале похода исторгли руководство им из рук Иннокентия III, и оно целиком перешло в руки республики св. Марка и ее дожа Энрико Дандоло.

1408

Что это было прямо целью похода, — в этом сходятся все наши важнейшие источники по истории четвертого крестового похода, об этом свидетельствует в особенности богатая переписка Иннокентия III от 1198 по 1205 гг. Всякая попытка представить Иннокентия III союзником Филиппа Швабского, например, как это иногда делается в исторической литературе (Ф. И. Успенский в «Истории крестовых походов», стр. 125 и особенно следующий за ним М. А. Заборов в своих статьях и книге «Крестовые походы» стр. 205 и др.), должна быть признана по меньшей мере сомнительной. Основания, которые могут быть найдены для такого мнения в источниках — Морейская Хроника, (ed. Hopf, Chroniques, p. 414), Главные Кельнские Анналы (Annales Colonienses maximae, MGH, v. XVIII, p. 810), — совершенно недостаточны для такого вывода, так как эти источники, как и византиец Никита, передают чужие рассказы, представляющие в этом пункте простые сплетни. То же самое следует сказать и о Канале, который к тому же стремится представить действия венецианцев всегда в наилучшем виде. По Канале Дандоло в Константинополе выполнял прямое поручение папской курии (цит. соч., стр. 324, 326).

Этот восьмидесятилетний дож — символическая фигура. В нем купеческая республика на лагунах нашла живое воплощение своего политического идеала государственного деятеля, а правящая плутократия — представителя своих классовых интересов. Неукротимая энергия, уменье дерзать, мудрая дальновидность и тонкий политический расчет, беззастенчивость в выборе средств для достижения поставленных целей, безусловная преданность интересам своего класса и государства сочетались в нем с редкой в те времена свободой от религиозных предрассудков, делавшей его нечувствительным к громам папской курии и равнодушным к делам веры и благочестия, если они не сочетались с серьезными мирскими интересами. Неудивительно, что под руководством такого вождя крестоносное движение впервые ярко обнаружило свою действительную природу: религиозные лозунги впервые были отброшены, грубо материальные цели бесстыдно обнажены, колониальный грабеж лишь очень поверхностно был прикрыт видимостью права. [1409]

1409

На этом основании некоторые из новых историков крестовых походов не находят возможным отвести места четвертому походу в своих книгах (среди прочих волн крестоносного движения) (Stevenson, op. cit., p. 296; Rene Grousset. L'empire du Levant, Paris, 1946, p. 442). Это — результат непонимания этими авторами существа крестоносного движения, — четвертый крестовый поход, напротив может почитаться классическим выражением истинной сущности крестоносных авантюр XII и XIII вв.

Выдающаяся роль, которую играла Венеция в четвертом крестовом походе, широкое использование ею результатов его в целях своей захватнической политики дали повод рассматривать весь этот поход, как тонко и издалека задуманное и проведенное с большим мастерством предприятие политиков св. Марка. При этом одни из историков выдвигали в качестве мотива, толкнувшего венецианцев на «измену христианскому делу», их желание получить остаток задолженности по убыткам, причиненным Византией во времена императора Мануила [1410] ; другие рассматривают поход, как акт мести за причиненные греками венецианцам обиды [1411] ; третьи считали его вызванным неуверенностью Венеции в том, что договор 1198 г., для нее выгодный, будет Алексеем III соблюдаться [1412] ; четвертые обвиняли Венецию в том, что она была подкуплена египетским султаном Малек-Адилем и т. п. [1413]

1410

Belloc H. The crusade, p. 299; Hodgson, The early Hist., p. 438.

1411

Musatti, op. cit., p. 101.

1412

Streit L. Venezia e la quarta crociata (Arch. Ven. N 16, 1878, p. 249).

1413

Hopf K. Geschichte Griechenlands, p. 188; Mas Latrie, Histoire de l^ile de Chypre, v. I, p. 162.

Несомненно,

поход, как нельзя более отвечал целям восточной политики Венеции, и ей принадлежит выдающаяся роль в деле изменения его первоначального направления, — мы склонны допустить, что без участия в нем Венеции Византия не имела бы латинского перерыва в своей истории. Не следует, однако, переоценивать дар человеческого предведения: венецианцы и их дож «делали» историю четвертого крестового похода в рамках, которые были созданы не ими, а ходом событий, им благоприятствовавшим, но от них непосредственно не зависящим. [1414]

1414

См. приложение III.

В феврале 1201 г. в Венецию прибыли шесть делегатов от некоторых крупных сеньоров восточной и северовосточной Франции и Фландрии, «принявших крест» вместе с большим числом рыцарей других стран и королем венгерским. Среди посланцев был и знаменитый бытописатель похода, маршал графа Шампанского, Жоффруа Вильардуэн. Целью посольства было заключение с республикой св. Марка договора на перевозку средствами республики крестносного ополчения на Восток. Идея использования транспортных средств Венеции для борьбы против мусульман была не новой: мы в своем месте видели, что она родилась еще в начале XI в., за несколько десятилетий до начала крестоносного движения, в энциклике папы Сергия IV, если только считать ее подлинной. С того времени Венеция в еще большей степени приобрела право на ту роль, которую теперь крестоносцы хотели возложить на нее. Нет поэтому ничего удивительного в том, что именно к Венеции адресовались крестоносцы за необходимыми для них вспомогательными средствами. Этим целям могли бы служить также флоты Генуи и Пизы, но они находились в это время в состоянии войны друг с другом, и попытки примирить их, предпринятые в частности, вождем ополчения Бонифацием, остались совершенно безрезультатными. [1415]

1415

Concordare se minimum potuerunt… (Annal. Jan., ed. cit., p. 119). {В тексте книги знак сноски не пропечатан; в электронной версии выставлен из общих соображений. OCR}

От имени вождей крестоносного ополчения посольство в апреле 1201 г. заключило с венецианским правительством договор о предоставлении в распоряжение крестоносцев достаточных перевозочных средств для армии в 4500 всадников в полном вооружении, 9000 щитоносцев и 20000 пехотинцев с необходимым на один год количеством фуража и продуктов. [1416] Все это венецианцы должны были приготовить ко дню Петра и Павла следующего 1202 г. Венецианцы для того, чтобы избежать конкуренции со стороны крестоносцев при закупке фуража и продуктов, указали в договоре те районы северной Италии, в которых они не могли производить для себя закупок иначе, как от имени Венеции. [1417] Плата в 85 000 марок серебра должна была быть внесена в рассрочку [1418] , но не позднее апреля 1202 г. и при том независимо от того, какое количество войск будет представлено к перевозке. [1419] Апрель 1202 г. был указан в качестве срока, к которому должны были собраться крестоносцы в Венецию. Одновременно венецианцы обещали со своей стороны снарядить флот в 50 кораблей и отправиться с ними на Восток. За это участие в походе Венеция выговорила себе половину тех завоеваний и той добычи, которую они могли общими усилиями захватить во время похода. [1420] Договором предусматривался также и порядок разрешения конфликтов, которые могли возникнуть в процессе его выполнения, — для этой цели намечалась комиссия в составе 12 членов, по 6 человек от каждой стороны. На всякий случай венецианцы возложили на крестоносцев обязанность добиться санкции договора со стороны папы. [1421]

1416

Cum victualibus ad annum unum… (FRA. DA., v. XII, p. 365); Chron. Just., ed. cit., p. 92.

1417

Non debetis a Cremona et infra versus Venetiam, et a Bononia, Imola, Faventia et infra versus Venetiam, nisi verbo nostro (emere)…(FRA. DA., v. XII, p. 361).

1418

В одном из источников похода указано, что речь идет о кельнских марках, так как стоимость марки определена в 4 перпера. (Guntherii Parisiensis, Historia Const., Exuviae, p. 78).

1419

De quibus… si deficerint, argentum inferius dictum nobis tarn minuere non debet (Ibid., p. 365). Нередко за этот последний пункт Вильардуэна и его товарищей упрекали в недальновидности и даже глупости, а венецианцев — в хитрости и жадности, — такова, например, позиция Митрофанова (назв. соч., стр. 468), Герцберга (цит. соч., стр. 350), Шарля Диля (назв. соч., стр. 416). Это — неосновательно. С коммерческой точки зрения, а венецианцы рассматривали этот подряд, конечно, не как дело благочестия, а как дело коммерческое, — еще Маркс в свое время метко заметил, что Энрико Дандоло «решил из крестоносной глупости сделать торговую операцию» (Архив Маркса, Энгельса, т. V, стр. 194) — договор почти безупречен. Венецианцы ведь вперед должны были, независимо от числа явившихся крестоносцев, произвести все необходимые затраты: покупку, зафрахтование или постройку кораблей, частичное авансирование экипажей для них, покупку или заключение договоров на постановку продовольствия. Правительство республики, надо думать, в свою очередь, должно было заключить ряд договоров с частными лицами, которые несомненно потребовали неустоек в обеспечение контрактов.

Требование всей обусловленной суммы вперед также, с коммерческой точки зрения, вполне основательно как потому, что большую часть затрат вперед должны были произвести и сами венецианцы, так и потому, что надо было финансировать такое ненадежное дело, как война. При наличии всего этого ни один толковый коммерсант не заключил бы другого, более приемлемого для крестоносцев договора.

Наконец, что касается самой договорной суммы, то историки не раз говорили о ее чрезмерности, но еще никто не взял на себя труда подсчитать, во сколько должна была обойтись перевозка и содержание армии в 30 тыс. человек и 5 тыс. лошадей в течение целого года.

По словам крестоносцев можно было поставить в упрек лишь то, что они не обеспечили выполнения договора со стороны венецианцев неустойкой; но это имеет в данном случае лишь теоретическое значение, так как венецианцы не только намеревались выполнить договор, но и действительно его выполнили. Из всего этого видно, что нет никаких оснований рассматривать договор, как косвенное доказательство преднамеренного «закрепощения» крестоносцев, как это делали и делают сторонники теории «преднамеренности».

1420

FRA. DA., v. XII, р. 267.

1421

Ibid., p. 268.