Образование Венецианской колониальной империи

Соколов Николай Петрович

Нам недостаточно ясной представляется роль вождя крестоносного ополчения Бонифация Монферратского на первоначальной стадии развития этого проекта, но в дальнейшем он нашел в нем горячего сторонника, сумевшего увлечь за собой и ряд других высоких баронов ополчения. Единственным мотивом, который при этом руководил ими, могла быть только надежда на богатое вознаграждение за оказанную услугу, — Константинополь представлялся западным рыцарям городом сказочных богатств, каким он, по сравнению с западно-европейскими городами того времени, и был в действительности.

У венецианцев были свои и особо важные причины отнестись внимательно к предложению Филиппа и его шурина: предложение Алексея открывало перед Венецией исключительно заманчивые перспективы. Конечно, в это время Энрико Дандоло еще не мог предвидеть, что крестоносцам удастся овладеть Константинополем и тысячелетней империей, его, может быть, не особенно интересовала крупная денежная награда, которую можно было получить от Алексея, еще менее, надо полагать, планы объединения церквей; но венецианские политики с уверенностью могли рассчитывать на дальнейшее улучшение своих позиций на рынках империи, и прежде всего, на то, что им удастся, наконец, дать мат своим итальянским соперникам в Константинополе, пизанцам и генуэзцам. Мы видели, как озабочены были венецианцы благосклонным

отношением к Пизе императоров Исаака и Алексея и как им было неприятно, когда успешно развернули свою деятельность на Босфоре генуэзцы при императоре Мануиле. Нам думается, что соображения мести за причиненные ранее обиды и Венеции, и ее дожу играли тут ничтожную роль. Никита Хониат ближе к истине в 9–й книге своей «История Алексея Комнина (Ангела)», где он выдвигает материальные интересы участников похода, чем в 8–й, где вспоминает об обидах, нанесенных венецианцам византийскими императорами. Венецианские политики при разрешении больших политических вопросов обыкновенно руководились серьезными мотивами. [1452] Венецианцы могли при этом думать, что возведение претендента на канстантинопольский трон не потребует больших материальных затрат и военных усилий, ведь дворцовые перевороты в Византии и смена династий совершались так легко; между тем выгоды предприятия были заманчивы. Конечно, эти выгоды не могли идти в сравнение с тем, что могло быть завоевано в Египте; но это последнее могло обойтись очень дорого, тогда как поход под Константинополь, при наличии законного искателя византийского трона, мог быть простою военной прогулкой. Наконец, могли думать венецианские политики, водворив законного государя на византийском троне, они вместе со своими крестоносцами союзниками и с помощью своего ставленника будут иметь больше шансов и для успешного решения египетской проблемы.

1452

Мы отвергаем много раз высказывавшуюся в исторической литературе мысль о том, что четвертый крестовый поход представлял собою в какой то степени акт мести за коварство греков, обнаруженное ими во время предыдущих крестовых походов и в других сношениях с западными европейцами. Норден в своей небольшой книге, посвященной этому походу, развернул эту мысль в целую «теорию». (W. Norden. Der vierte Kreuzzug in Rahm en der Beziehungen des Abendlandes zu Byzanz. Berlin, 1898). Здесь он высказывается в том смысле, что поход был одним из актов той длинной серии столкновений стран Запада с Византией, какие бывали ранее — с норманами, с крестоносцами первых крестовых походов, с венецианцами, с Генрихом VI (стр. 11, 13, 21, 30). Мы повторяем, поход был результатом общего хода исторических событий, которыми очень умело воспользовались венецианцы, а авантюристам, принявшим участие в походе, в конце концов было безразлично, где и кого грабить, — византийский вариант представлял собою даже некоторые преимущества.

Как бы то ни было, но предложение посланцев Филиппа Швабского и Алексея было встречено благосклонно. [1453] Открыта была новая страница в истории четвертого крестового похода.

2. Поход к берегам Истрии и Далмации

Восьмого октября 1202 г. крестоносная армада в составе более 200 кораблей покинула, наконец, лагуны. [1454] Энрико Дандоло стал во главе ее, так как Бонифаций Монферратский еще не присоединился к крестоносному ополчению.

1453

Villehardouin, ed. cit., p. 23.

1454

Chr. Danduli, col. 320; Chr. Just., p. 92; Rob. de Clary, p. 9, 10.

Дандоло направил свой флот не прямо к основной цели похода, Задару, а к берегам Истрии. После столкновений, происшедших здесь в девяностых годах предшествующего столетия, в Истрии все было спокойно, вооруженное выступление здесь было ненужно, но Дандоло следовал традиционной политике Венеции демонстрировать свою мощь перед строптивыми истрийскими и далматинскими городами всякий раз, как к этому представлялась возможность, — так в свое время поступали и Пьетро Орсеоло II, и Витале Микьеле, знаменитые дожи Венеции предыдущего столетия. [1455]

1455

Всякая попытка объяснить это крейсирование у берегов Истрии другими мотивами, как это делает, например, Ф. И. Успенский (История крестов. поход., стр. 121), не может быть обоснована данными источников.

Флот демонстрировал перед Пирано, Умаго, Пореч, Пулой. [1456] Власти этих городов спешили выразить свою полную покорность могущественной республике св. Марка. Триест еще раз поклялся в верности и обещал ежегодно доставлять ко двору дожа 50 амфор самого лучшего вина. Штраф в 100 фунтов золота грозил городу за отказ от выполнения принятых на себя обязательств. Подобным же образом выразил свое подчинение и Умаго. [1457]

Пополнив запасы продуктов в Пуле [1458] , флот от берегов Истрии направился к Далматинскому побережью и в начале ноября появился перед Задаром. Форсировав порт, флот вошел в него, а крестоносная армия высадилась по обеим сторонам города. В день св. Мартина крестоносцы приступили к его осаде.

1456

Romanin, Storia doc., v. II, pp. 424 ss.

1457

FRA. DA., v. XII, pp. 397, 398, 402; Minotto, v. I, pp. 10 ss.

1458

Rob. de Clary, p. 10.

Сомнения относительно законности

далматинского предприятия, волновавшие крестоносцев еще в Венеции, усилились еще более. Оппозиционное меньшинство, руководимое Симоном де Монфором и аббатом одного из цистерцианских монастырей, настойчиво требовало отказа от операции, но вожди ополчения и большая часть жадного до добычи рыцарства стояли на своем. [1459] Оппозиционерам не оставалось ничего другого, как покинуть крестоносный лагерь, что они и сделали, удалившись в Венгрию. [1460] Остальная часть крестоносцев продолжала осаду.

1459

Villehardouin, op. cit., pp. 24, 25. Вильардуэн не называет иначе противников отклонения похода от его основной цели, как людьми, желавшими расстроить его, — qui lost voloient d'epicier.

1460

Anonym. Halberst., ed. cit., p. 13. — Quamplures peregrinorum secum trahentes Hungariam discesserunt…

Сопротивление города, впрочем, не было продолжительным: на пятый день после начала осады он был 19 ноября атакован объединенными силами венецианцев и крестоносцев, и взят штурмом. [1461] Христианский город, находившийся во власти короля, также принявшего крест и потому считавшегося под особым покровительством церкви, сделался добычей крестоносного ополчения и был безжалостно разграблен. [1462] Один из венецианских источников с гордостью, но без достаточных оснований, приписывает это «доблестное» дело только своим соотечественникам. [1463]

1461

Viliehardouin, ed. cit., p. 27; Just. Chron., ed. cit., p. 12; FRA. DA., v. XII, p. 409.

1462

Gunther Parisiensis, op. cit., p. 27; Rob. de Clary, p. II.

1463

Just. Chron.: «Quam civitatem rebellam factam… dux cum suo exercito tamen, videlicet venet corum, viriliter expugnantes, ipsam sua potestate ceperunt… eam que usque ad fundamenta fecerunt dirui et vastari…» (p. 92). Роберто Чесси в коллективной «Истории Венеции» делает неуклюжую попытку оправдать разбойничье нападение на Задар различными благовидными соображениями: для венецианцев-де нужно было закрепить в Адриатике «статус кво», а для крестоносцев — нужны были необходимые условия для зимовки, и задарцы сами виноваты, что встретили крестоносных громил враждебно (т. II, стр. 454 и след.).

По предложению Дандоло, который указывал на позднее время года и на осенние и зимние бури в Адриатическом и Средиземном морях, решено было перезимовать в Задаре, продолжив поход весной следующего года. Крестоносцы и венецианцы расположились в городе двумя отдельными лагерями. Это не помешало, однако, союзникам рассориться друг с другом в ближайшие же дни, причем распря превратилась в побоище, стоившее той и другой стороне многих жизней. Вождям обеих частей ополчения только с большим трудом удалось приостановить кровопролитие. [1464]

1464

Villehardouin, p. 28; Danduli Chr., col. 321.

Между тем, штаб крестоносного воинства готовил его было успокоившейся совести новое испытание. Завязанные еще в Венеции сношения с Алексеем и Филиппом Швабским продолжались. Некоторое время спустя после захвата Задара, их послы опять появились в лагере крестоносцев с заманчивыми предложениями. Алексей обещал помочь крестоносцам в их «святом деле»: он предлагал или лично отправиться в поход против мусульман, или выставить и содержать в течение года 10 тыс. хорошо вооруженных людей и в течение всей своей последующей жизни содержать в «св. земле» 500 рыцарей для ее защиты. Кроме того, Алексей счел возможным обещать, что «особенно нелепо», по выражению Никиты, «воссоединение западной и восточной церквей, — обещал признать латинские уклонения в вере и новшества папских привилегий и вместе с этим соглашался отменить и изменить древние ромейские обычаи». [1465] Наконец Алексей, не особенно задумываясь над выполнимостью своих обещаний, предложил крестоносцам в возмещение их расходов 200 тыс. марок серебра, «море денег», как замечает тот же Никита. За все это крестоносцы еще раз должны были отвлечься от их «святой цели» и вместо Египта или Сирии направиться в Константинополь и восстановить там низложенного Исаака на троне. [1466]

1465

Nicetas, op. cit., p. 715.

1466

Villehardouin, p. 29.

Обстановка в лагере была напряженной. Крестоносные низы считали себя обиженными при разделе добычи, захваченной в Задаре. Впоследствии автор «Константинопольского погрома» писал: «Добычу, захваченную в городе, бароны удержали за собой и ничего не дали бедноте, которая страшно страдала от нужды и голода». [1467] В то же время поползли слухи, потом подтвердившиеся, что папа за разгром Задара наложил на крестоносную армию интердикт. [1468] Момент был мало подходящим для того, чтобы можно было предложить новое отклонение от первоначальной цели похода.

1467

Devast. Constantinopolitana, ed. cit., p. 88.

1468

Anonym. Halberst., Exuviae, p. 12.