Образование Венецианской колониальной империи
Шрифт:
Акт о разделе является одним из важнейших документов в истории образования Венецианской империи. Не все, что венецианцы выговорили себе по договору в действительности стало их достоянием, но очень важно то, что он характеризует размеры венецианских территориальных притязаний, их программу колониальной экспансии, которую они по мере своих сил старались провести в жизнь.
В исторической литературе юридический статус и фактическое положение дела в этом вопросе столь часто смешивались, что необходимо особо подчеркнуть важность такого различения. Это тем более, что отсутствие такого различения характерно даже для самых последних исторических работ, касающихся этого вопроса. Мы уже говорили о преувеличенной оценке венецианских приобретений у Дорена. То же самое надо сказать и о работе Карли. В своей «Истории итальянской торговли» последний пишет: «Венеция овладела доброй половиной империи и господствовала над всем морским побережьем от Дубровника до Босфора, а также овладела Критом, Корфу, Кефалонией, Занте, Наксосом, Паросом, Мелосом, Андросом, Миконосом, Сиросом, Кеосом, Лемносом, наконец — тремя восьмыми Константинополя». [1556] С такой же преувеличенной оценкой венецианских приобретений встречаемся мы и в нашей исторической литературе, — укажем для примера труд проф. Семенова В. Ф. [1557] Разумеется, ни один из названных авторов не исследовал этого вопроса самостоятельно: их общие труды отражают несовершенство разработки его в специальных сочинениях, посвященных истории Венеции. Тем больше оснований остановиться на этой проблеме с надлежащим вниманием.
1556
F. Carli, op. cit., v. II, p. 190.
1557
В. Ф. Семенов. История средних веков, М., 1956, карта на стр. 160.
Акт о
1558
Манфрони полагает, что это было сделано с целью возложения обороны Константинополя на всех наследников Византийской империи (цит. соч., стр. 340).
В центре нашего внимания стоят венецианские владения, почему земель, предназначенных для императора и для остальных крестоносцев мы будем касаться лишь попутно. Доля венецианцев, как и других участников раздела, в соответствии с указанным выше принципом раздела, заключалась, прежде всего, во владениях во Фракии, в непосредственной близости от столицы, затем в материковых владениях в южной и западной части Балканского полуострова и, наконец, в некоторых островах Архипелага и Ионического моря. Венецианские владения всюду перемешаны с владениями крестоносцев и императора, только в Ионическом море и по западному побережью Балкан ни император, ни крестоносцы не хотели или не могли обеспечить себе владений.
Во Фракии венецианцы выговорили себе города: Адрианополь, Аркадиополь, Бургарофль и Картокопль с территориями, к ним примыкающими. [1559] Территория этих городов идет довольно широкой полосой по центру Фракии от верховьев Марицы и ее притоков к Мраморному морю. На побережье Пропонтиды эта полоса расширяется и захватывает все пространство от Селимврии до южной оконечности Галлиполийского полуострова. Здесь Венеция особенно заботливо оговорила свои территориальные притязания, перечислив в договоре даже незначительные пункты побережья с обязательным указанием на pertinentia. Таким образом, здесь названы: Гераклея, Родосто, Панизо, Ганос, Пактия, Галлиполи и Мадита. [1560] На противоположном берегу, в Малой Азии, венецианцы получили Лампсак, единственное по разделу внеевропейское владение Венеции. Отдельно от основного массива своих владений во Фракии венецианские делегаты обеспечили за собой Месинополь, претензию на который со стороны Венеции можно объяснить только особыми соображениями венецианцев. [1561]
1559
Название первого из этих городов не вызывает никаких сомнений, — под Аркадиополем или просто Кардиополем разумеется современный Люле — Бургас. О Бульгарофле говорит Анна Комнина и помещает его около Никицы, что соответствует современной Хавса на речке того же наименования (FRA. DA., v. XII, р. 465). Картокопль Вильардуэн называет замком. Местоположение его может быть приблизительно определено на основании таких соображений. Генрих, брат Болдуина, спешит ему на помощь из Азии, перейдя Геллеспонт в районе Галлиполи. Он направился под Адрианополь, но по дороге узнал о разгроме войск императора и бегстве венецианцев в Родосто. Он тогда меняет маршрут Адрианополя на Родосто и останавливается на ночлег в Картокопле (Вильардуэн, стр. 201). Картокопль находился на расстоянии одного дня пути от Родосто. Следовательно, с большой вероятностью Картокопль может быть отнесен к северо-западу от Родосто километров на 25–30. Приблизительно здесь же определяют его положение Тафель и Томас (Locus prope Rodosto quaerendus… FRA. DA., v. XII. p. 466).
1560
В этой части договора упоминаются casalia разных наименований, — под ними разумеются мелкие прибрежные пункты, вероятнее всего имения знати. Между Ганосом и Галлиполи мы находим; casalia Kerisla, Miriofitum, casalia Raubatis et Examili…
1561
Претензии на этот пункт могут быть объяснены только желанием заполучить пункт для своего обменного фонда, так как ко времени составления акта о разделе империи венецианцы уже приобрели у Бонифация Крит и последний получил Солунское королевство. По акту о покупке венецианцы обязались уступить Бонифацию расположенные на западе территории, доход с которых равнялся бы 10 тыс. перперов ежегодно.
Континентальные притязания Венеции распространялись также на весь Пелопоннес: во втором разделе венецианских владений, в первую очередь, названа provincia Lakedemoniae и при том еще отдельно города: Патрас, Коловрит, Модон, т. е. важнейшие пункты на севере полуострова (Патрас), почти в центре его (Коловрит) и на юге (Модон), — все это, конечно, cum parva et magna pertinentia.
Далее по западному побережью Балкан, на довольно значительную глубину от береговой полосы Ионического и Адриатического морей, владения Венеции, по замыслу ее представителей в комиссии по разделу империи, должны были идти сплошной полосой от середины северного побережья Коринфского залива до Дринополя или Дрина (залив Дрин в Албании). Здесь были названы несколько известных городов и много мелких пунктов: Навпакт, Воница, Никополь, Арта, Янина, Драч, Охрида и др., конечно с примыкающими к ним территориями. [1562]
1562
В акте о разделе указывались Никополь, территории по реке Ахелою, Кониска (de Lesconis), будущая столица Эпирского деспотата Арта, Воница на Артском заливе, округ Янины и Охриды (provincia Achridis), территории по реке Арбану и далее на север — округа Драча, Дринополя или Дрина.
В этом разделе несколько загадочным представляются pertinentia Lopadii. Мы не думаем, чтобы здесь могла идти речь о малоазиатском Лопадии, — это противоречило бы всему остальному содержанию раздела. Будет правильно усматривать здесь Лепанто, древнегреческий Навпакт, который около этого времени принимает новое название Nepant. В этом случае pertinentia Lopadii будут здесь совершенно естественными. Этим отвергается предложение Тафеля и Томаса, усматривающих здесь древний Labinthos.
Таковы были территориальные притязания св. Марка на континенте.
Из островов Архипелага венецианцы претендовали на немногое: за ними были оставлены два пункта — один на севере, другой на юге — на острове Негропонте, — это Ореос и Каристос; острова Андрос, Эгина и Саламин. [1563]
Вся остальная масса островов была поделена между императором и крестоносцами. В этом пункте мы серьезно расходимся с тем широко распространенным взглядом, по которому венецианцы добились признания за собой всех Киклад, Спорад и даже Додеканеза (в современном смысле слова) и Родоса в частности. Здесь большое влияние оказали Томас и Тафель, и следующий за ними в этом вопросе Гейд. [1564] Это утверждение основывается на отожествлении Konchilari нашего акта с Кикладами и Canisia — с Наксосом. Уже сами эти отожествления довольно произвольны, но что особенно важно, ни Наксос, ни другие Киклады венецианцы не считали своими, хотя владели этими островами выходцы из Венеции. Сеньор Наксоса ведет себя на Крите, как увидим это в своем месте, не как вассал могущественной республики, которая всегда умела обуздывать своих граждан, а как независимый от Венеции феодал. Позднее в договорах Венеции с Михаилом Палеологом она прямо будет указывать, что сеньоры Киклад не находятся в ее власти. [1565] От своих же прав, даже самых сомнительных, Венеция никогда не отказывалась, по крайней мере добровольно. Маркко Санудо и его товарищи принесли за свои владения ленную присягу не Венеции, как это часто без всяких оснований принимается [1566] , а императору, а позднее, по уступке последнего, князю Ахейскому. Наконец, в договоре прямо указано, что Додеканез (Dodecanisos), как тогда назывались Киклады, относится к доле крестоносцев. [1567] Не лишенным значения представляется нам и свидетельство Канале, который писал в XIII в. и хорошо знал владения Венеции в то время, в своей хронике, перечисляя владения Венеции на Востоке, Киклад он не называет. [1568] Прекрасно осведомленный в восточных делах Лоренцо де Моначи говорит об островах Архипелага перед занятием их венецианцами, что они «они пребывали в состоянии безначалия» и нигде не называет их принадлежащими Венеции. [1569]
1563
Culuris подлинника можно было бы отожествить с Calauria, наименованием небольшого острова в Сароническом заливе, но нам кажутся достаточно убедительными доводы Тафеля и Томаса, видящих здесь наименование средневекового Саламина и опирающихся
Мы отвергаем обычное истолкование географического наименования акта Canisia с разночтением Cavisia vel Nisia, как наименование острова Наксоса, так как по ходу изложения здесь речь идти может лишь о пунктах в районе западного побережья Балкан.
1564
FRA. DA., v. XII, р. 469. Heyd, W. Op. cit., v. I, p. 303.
1565
Non sunt subjeclae nobis et comune Venetiarum. (FRA. DA., v. XIV, p. 99).
1566
Heyd, op. cit., v. I, p. 304; Schaube, op. cit., p. 264; Battistelli, op. cit., p. 83. Последний придумал даже условия, на которых Венеция будто бы инфеодировала острова представителям своей знати. Правильно определяют положение островов Марко Санудо и товарищей Гопф (Geschichte Griech., p. 223) и Фортерингэм (Fortherigham J. К. Marco Sanudo, Oxf., 1915).
1567
Наименование Киклад Додеканесом для XIII в. засвидетельствовано Морейской хроникой, где мы читаем: Proton ton didei ho basileus dia dorean kai proika Holen ten Dodekaneson na ten krate ap autou. (Buchon, Chr., p. 63) Совершенно произвольным является отказ У. Миллера признать Киклады за крестоносцами, хотя он и соглашается, что Киклады и Додеканес — одно и то же (W. Miller, op. cit., pp. 25, 29.).
1568
Canale, Chron. Ven., ed. cit., p. 340.
1569
Op. nom, p. 143.
Отнесение к венецианским владениям Спорад, как это делают Дарю, Пужуля и др., вообще ничем не обосновывается ими, как и другими авторами, разделяющими их взгляд. Прямо противоречит тексту договора утверждение, что венецианцы «оставили за собой» Родос и группу островов вокруг него. Некоторые соображения, впрочем, могли бы быть приведены в пользу принадлежности венецианцам Родоса: это, во-первых, тот факт, что временный владыка острова леон Гавала, отстаивая свою независимость от Никейской империи, принес ленную присягу Венеции, а, во-вторых, в одном арабском источнике Родос по разделу империи отнесен ко владениям Венеции. [1570] Но эти аргументы не могут быть признаны убедительными: ленная зависимость сеньора Родоса была кратковременной и случайной, не имевшей никакого практического значения и во всяком случае не предусматривалась договором, чем мы теперь интересуемся; свидетельство араба противоречит тексту договора и фактическому положению дела, в чем можно убедиться хотя бы из того, что на Родос претендовали и пытались его захватить в тридцатых годах XIII в. генуэзцы, а в это время они были в дружбе с венецианцами, что было бы совершенно невозможно, если бы Генуя притязала на владения св. Марка.
1570
Хроника Ибн эль Атири (FRA. DA., v. XIV, p. 461).
Таким образом, притязания Венеции в области островного мира Эгеиды были довольно скромными. Зато в Ионическом море венецианцы захотели получить все семь крупных островов этого моря и среди них, прежде всего, Занте, Кефалонию, Левкас и Корфу.
В договоре о разделе империи обращает на себя внимание тот факт, что и здесь, как и в договорах Венеции с Византией в XII в., не упоминаются совершенно территории Черноморья. Объяснить это ссылкой на то, что Византия фактически уже не распоряжалась на берегах «Большого Моря», нельзя, так как Венеция не останавливалась перед такой ситуацией там, где ее интересы серьезно затрагивались. Остается, поэтому предположить, что до начала XIII в. у Венеции здесь не было сколь нибудь значительных интересов. Мы в этом вопросе расходимся с некоторыми русскими исследователями проблемы итальянской торговли на Черном море. Еще Медовиков полагал, что венецианцы получили несколько пунктов на берегах Понта. [1571] Позднее Брун в своей работе, посвященной поселениям итальянцев в Крыму, прямо указывал на Согдайю, Сурож наших летописей, как город, выговоренный венецианцами для себя во время раздела. Основанием для такого суждения было для Бруна упоминаемый в договоре emborium Sagadai. Он же считал Lazi et Lactu договора устьями Днепра и Буга. Несколько позднее Юргевич в примечании к изданному им тексту «Устава для генуэзских колоний» нашел возможность заметить, что венецианцы при разделе «не забыли упомянуть о Сугдее, или Суроже». [1572] Эта или подобные точки зрения встречаются, конечно, и у иностранных историков. [1573] Согласиться совсем этим мы не считаем возможным. Messini Медовикова имеет разночтение Mesinople, как мы уже отмечали выше, что говорит не о Месимврии, как думает Медовиков, а Месинопле. От части своих догадок Брун отказался сам в результате полемики с Гейдом, и в частности — от только что приведенных географических отожествлений. [1574] Мы, впрочем, не можем согласиться с вопросом о Sagudai также и с Гейдом, который, опираясь на одно место из Алексиады Анны Комниной, относит это наименование к одному из пунктов в Малой Азии. [1575] По ходу описания территорий в акте о разделе здесь должна идти речь об одном из портов на южно — фракийском побережье. В таком случае Sagudar договора должно быть сближено с одним из наименований славянских племен, живших в южной Фракии или Северной Македонии. [1576] Заинтересованность венецианцев в таком пункте могла быть двоякой и обусловливаться, с одной стороны, их торговыми интересами в северной Македонии и южной Фракии, а с другой стороны, как и обладание Мозинополем, желанием приобрести ряд земель в непосредственной близости от Солуни для обмена с Бонифацием Монферратским на острове Крит.
1571
Назв. соч., стр. 29, 30.
1572
Записки Одесского Общества истории и древностей, т. V, стр. 817.
1573
Назовем для примера старые сочинения Дарю (т. I, стр. 107) или Пужуля (назв. соч., стр. 377).
1574
Подробности у В. Г. Васильевского в его отзыве на книгу Ф. К. Бруна «Итальянские поселения в Газарии». (ЖМНП, 1879, ч. 206).
1575
Это место у Анны читается так: Choropolin tina Sagoudaus egchorios kaloumenen. Anna Comnina, Alexias, ed. Bonn., II, p. 315).
1576
О сагудатах в указанном районе говорит, например, анонимный автор сочинения «О чудесах св. Дмитрия», писавший, вероятно в конце VIII в. Текст перевода дан в «Сборнике документов по социально-экономической истории Византии». (Изд. АН СССР, М., 1951, стр. 100).
При оценке компетентности членов комиссии в том вопросе, который им надлежало разрешить, а следовательно и при оценке качества их работы в исторической литературе давались самые противоречивые отзывы: они то изображались как люди, хорошо знающие свое дело [1577] , то как мало компетентные в нем, если не круглые невежды [1578] , причем это последнее мнение опирается на прямое известие византийца Никиты, который свой рассказ о разделе империи заканчивает такими словами: «Таким образом подпали их дележу: счастливый, лежащий на реке Ниле город Александрия, Ливия, области, простирающиеся от Ливии до Гадеса, Парфия, Персия, восточная Иберия, Ассирия, Гиркания и все страны, которые омываются водами всех восточных рек»… [1579] Нужно сказать, что во всем этом нет ни слова правды, — ни одна из этих территорий в договоре не упомянута.
1577
Ф. И. Успенский. История крестовых походов, стр. 130.
1578
Daru, op. cit., v. I. p. 203.
1579
Nicetas, Historia, ed. cit., p. 787.
Не следует, конечно, преувеличивать компетентность членов комиссии, считая их знатоками порученного им дела, но не все они были и круглыми невеждами. Уточняя это положение, следует отличать венецианцев от крестоносцев. Представители республики св. Марка несомненно прекрасно разбирались в географии земель, подвергавшихся разделу. За это говорит их продолжительный опыт по заключению договоров с Византией в более ранее время, в которых, мы видели, довольно компетентно были учтены все области Восточной империи. Этого ни коим образом нельзя сказать о «крестоносных болванах», географические познания которых, вероятно, действительно были близки к тем, какие зло изображает Никита. Во всяком случае, именно крестоносцы оказались «обладателями» тех земель, которые надо было завоевать и которые никогда ими завоеваны не были, — таково большинство территорий в Малой Азии или островной мир в Эгейском море. Мы склонны допустить, что венецианская часть комиссии нарочито вела работу ее таким образом, что, создавая видимость больших, но фактически нереальных «приобретений» крестоносцев, с тем большим успехом, как ей казалось, она обеспечивала реальные венецианские интересы. Мы увидим далее, что она в этом сильно ошибалась.