Обреченные королевства
Шрифт:
– Да будет так. Я ни о чем не сожалею. Никогда не о чем не жалел и впредь не собираюсь. Встань, сын мой!
Магнус отодвинул стул, поднялся и повернулся лицом к королю.
Отец оглядел его с головы до ног и кивнул:
– Я всегда знал, что в тебе сокрыто нечто особенное, Магнус, и твое сегодняшнее поведение это лишь подтверждает. Ты отлично держался…
– Спасибо.
– Последнее время я пристально за тобой наблюдал. Детство у тебя выдалось непростое, но ты вырос в отличного молодого мужчину и готов к настоящей ответственности, а не только к праздной
Вот так откровение! Чтобы король Гай испытывал в его отношении отцовскую гордость?.. Магнус подобного даже предполагать не мог…
– Как я рад это слышать, – по-прежнему ровным голосом выговорил он.
– Я хочу, чтобы ты стал частью этого. Научился всему, чему только возможно, и, когда придет день, сильным воссел на мой трон. Я не лгал, говоря, что семья для меня – ценность превыше всех иных. Я хочу, чтобы ты стоял рядом со мной. А ты – желаешь ли этого?
Магнус невольно задался вопросом, увенчало ли сегодняшнее происшествие выношенное решение отца, или, наоборот, внезапное и столь драматичное устранение Тобиаса привело к неожиданной вспышке родительских чувств?
А впрочем, так ли это важно?..
– Конечно, – сказал Магнус. – Желаю быть полезным тебе во всякой нужде.
Произнося эти слова, он вдруг понял, что действительно имел в виду то, что сказал.
Король коротко кивнул:
– Хорошо.
– Могу ли я тебе как-то послужить прямо сейчас? – спросил Магнус. – Или следует подождать, пока вождь не известит о своем решении?
Король посмотрел на двоих стражников, остававшихся в комнате. Едва заметное движение подбородка – и они вышли за дверь, чтобы монарх и наследник могли переговорить наедине.
– Есть кое-что, – проговорил король Гай, – хотя и не связанное напрямую с планами насчет Ораноса…
– Что же?
– Дело касается твоей сестры.
Магнус так и замер:
– О чем ты?
– Я знаю, как вы с ней близки. Ты для нее значишь больше, чем я или мать. Так вот, я хочу, чтобы ты за нею присматривал. Если заметишь что-нибудь, что покажется тебе необычным, сообщи мне без промедления. Если оплошаешь, она может подвергнуться серьезной опасности. Все понял?
Магнусу стало трудно дышать.
– Какого рода опасность ей грозит?..
– Большего я тебе сказать пока не могу, – сказал король, заметно мрачнея. – Способен ты это исполнить, не задавая дальнейших вопросов? Это очень важно, Магнус. Станешь наблюдать за Люцией и докладывать мне, если что-то заметишь?
Мир начал ощутимо уходить у Магнуса из-под ног. Он никогда особо не любил Тобиаса, но гибель бастарда глубоко его потрясла. Люция же… Люция была средоточием его жизни. И он уже спрашивал себя, было ли отцовское поручение как-то связано с разговором между Магнусом и Сабиной, который он подслушал в день ее рождения. Тогда, помнится, речь шла о тайнах и волшебстве…
Если дело вправду касалось благополучия Люции, ответ у Магнуса мог быть только один.
Он кивнул:
– Я все сделаю, отец.
Оранос
– Я
Собравшиеся разразились приветственными кликами. Клео стояла подле отца, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Она уже не могла рассмотреть отдельных лиц – лишь размытые пятна. Но плакать – нет! Они не увидят ее слез!
– Улыбнись, Клео. – Эрон чокнулся с ней винным бокалом, и она опустилась на свое место за столом в переполненном гостями пиршественном зале дворца. Кругом звенел хрусталь, а она сидела с судорожно выпрямленной, напряженной спиной.
– Улыбнись, – повторил Эрон. – Не то все подумают, будто ты не рада нашей помолвке.
– А я и не рада, и тебе это прекрасно известно, – сквозь зубы ответила Клео.
– Стерпится – слюбится, – заверил он ее, но прозвучало довольно-таки равнодушно. – А потом, и очень скоро, наступит и наша брачная ночь…
Клео показалось, что это было не обещание, а скорее угроза.
Итак, все действительно состоялось. Она официально помолвлена.
После неприятного разговора с Эроном три недели назад она обратилась к отцу, надеясь отвести его от мысли об этой помолвке, пока дело не дошло до прилюдного о ней объявления. Однако отец слушать не стал. Напротив, заявил, что заботится лишь о ее благе. Ей следовало больше верить в его способность подобрать любимой дочери подходящего мужа.
Теперь Клео с нарастающим ужасом думала о том, что мысль об Эроне в качестве зятя – об Эроне, который якобы ринулся в бой, обороняя беспомощную принцессу от разъяренного пелсийского мужлана, – импонировала ее отцу куда больше, чем ей самой… теперь или в обозримом будущем.
После той, с позволения сказать, беседы король был постоянно занят, и Клео больше не удалось поговорить с ним наедине. Хорошо хоть занятость мешала ему и с объявлением о помолвке. Всякий день без этого казался Клео подарком. Еще одним шансом отыскать какой-то выход из положения…
Только придумать она ничего не сумела. По крайней мере, вовремя.
«А теперь поздно», – с отчаянием думала она.
Кусок не лез ей в горло. На столе чего только не было – ветчина и телятина, фаршированные куры и фрукты, сладкая выпечка и еще очень многое, входившее в пять перемен роскошного пира, – но скрученный тошнотой желудок Клео вряд ли смог бы что-нибудь удержать. Что касается вина… вот уж чего она ни под каким видом не собиралась даже в рот брать!
Как только подвернулась возможность, она сбежала из переполненного зала. Увернувшись от бдительного Теона, проскользнула сквозь толпу благопожелателей, восторженно предвкушавших королевскую свадьбу.