Обреченные королевства
Шрифт:
– А я – Эйрин. – Улыбка собрала веера морщинок в уголках ее глаз. – Рада познакомиться, молодой человек. А ты… – Она повернулась к принцессе. – Очень уж имя у тебя необычное. Это, случаем, не сокращенное от «Клейона»?
Клео искоса глянула на Ника, который так опрометчиво упомянул ее имя. Делать нечего, придется выкручиваться!
– За такое имя мне батюшку приходится благодарить, – ровным голосом ответила она. – Он у нас был очень древними мифами увлечен. И, не в пример большинству лимерийцев, отказывался выделять одну из богинь, считая
– Разумный человек, – одобрила бабка. – А теперь, ребята, давайте скорее ищите себе кров на ночь!
Путешественники переглянулись: небо уже начало ронять первые капли дождя. Клео невольно натянула на голову куколь плаща, понимая, впрочем, что он промокнет в считаные минуты.
– Да, надо бы укрыться, но, боюсь, за гостиницу нам заплатить нечем, – сказал Ник. – Денег только на еду, да и то в обрез.
Эйрин внимательно посмотрела на обоих и кивнула.
– Тогда идемте ко мне, – сказала она. – Я вас накормлю и, по крайней мере, в сухом месте на ночь устрою.
Клео смотрела на нее с недоумением:
– Вы так добры… Но вы же нас совершенно не знаете!
– Я просто надеюсь, что и мне незнакомец однажды добро сделает. Идемте!
От рыночной площади до домика Эйрин было едва ли пять минут хода. Тем не менее все промокли насквозь. Дождь промочил даже вещевой мешок Клео. Пока Ник помогал хозяйке разводить огонь в очаге, каменная труба которого тянулась вверх, сквозь тростниковую крышу, принцесса огляделась. Пол в домике был земляной, утоптанный почти до мраморной твердости. Жилище Эйрин оказалось очень опрятным, хотя и небогато обставленным. Деревянный стол и такие же стулья при нем, в дальнем конце комнаты – соломенные тюфяки… Самая захудалая оранийская вилла против этого домишки показалась бы сущим дворцом, но ничего – жить можно вполне!
Эйрин выдала им старые шерстяные одеяла и чистую одежду – на то время, пока их собственная, вымокшая под дождем, будет сушиться у очага. Ник сменил свой наряд, сработанный дворцовым портным, на простую рубаху и штаны. Клео досталось полотняное платье, не украшенное ни вышивкой, ни бусами.
Воспользовавшись тем, что хозяйка удалилась на кухню, Клео наклонилась к уху своего спутника:
– Какая ткань колючая… Кусается!
– Я тоже чешусь.
– Всяко лучше, – сказала Клео, – чем прыгать голышом, пока наши одежки высохнут.
– Это точно! – поддакнул Ник и озорно ухмыльнулся. – Вот ужас был бы!
Готовя ужин, Эйрин расспрашивала про их путешествие через Пелсию. Говорил в основном Ник – Клео больше помалкивала, предоставляя ему творить свое особое волшебство и являть мастерство опытного рассказчика, повествуя бабке об их «исследовательской» эпопее.
– Так вы ищете эту ссыльную Хранительницу, чтобы о былых временах расспросить? – поинтересовалась та наконец.
Клео быстро глянула на Ника и ответила:
– Не только… Понимаете, у меня… у нас еще сестра есть. Старшая. И она очень больна. Говорят, у Хранительницы может для нее лекарство найтись…
– Зернышки
У Клео округлились глаза.
– Так вы слыхали эту легенду!
– Слыхала. Но, ты уж прости меня, деточка, это всего лишь легенда. Людям хотелось как-то объяснить успехи наших виноделов, вот кое-кто и поверил… в такую причину. Но большинству кажется, что волшебство, помогающее виноделам, творит сам вождь Базилий – чтобы, значит, было чем совершать возлияния в его честь.
– А правда, по-вашему, в чем?
Женщина слегка пожала плечами:
– Не мне о том судить.
Клео, хмурясь, откинулась на спинку стула.
– Но вы сами говорили, что верите в магию…
Эйрин кивнула:
– Верю – хотя, будь я сейчас в Лимеросе, нипочем бы в том не созналась. Я сама хотя и не ведьма, но, вы ж понимаете, от греха-то подальше…
– А вы не знаете, может, поблизости какие-нибудь ворожеи живут?
Клео было больно даже думать, что легенда о ссыльной Хранительнице оказалась пшиком, но если не это, так хотя бы колдунью найти! Все, что было так или иначе связано с магией, обретало в ее глазах неимоверную ценность.
– Если, будучи лимерийкой, ты так интересуешься ведьмами, значит у тебя правда вилы к горлу – сестру спасать, – сказала Эйрин. – А туда же, про книгу какую-то мне толкуешь… Так и говори, что за лекарством приехала!
Глаза Клео внезапно обожгли слезы.
– Моя сестра, – сказала она, – это… это… у меня ближе и дороже в целом свете никого нету! Если она умрет, я… я… я просто не знаю, как мне тогда жить! Все сделаю, только бы ей помочь…
Тут дверь вдруг отворилась: вбежала прехорошенькая темноволосая девочка. С нее текло – за стенами бушевал холодный ливень.
Девчушка тотчас заметила Клео и Ника.
– Вы кто такие? – требовательно спросила она.
Эйрин поморщилась:
– Сэра, повежливей, прошу тебя, это мои гости. Они с нами поужинают и переночуют.
Эти слова нимало не добавили девочке дружелюбия.
– С какой стати? – поинтересовалась она.
– А с такой, что я так сказала. Это моя внучка, Сэра. Сэра, познакомься с Клео и Николо. Они приехали из Лимероса.
– Клео, – повторила девочка, словно катая чужое имя на языке.
У принцессы гулко стукнуло сердце: а ну как сейчас та сообразит, кого нелегкая занесла к ним под кров?.. Усилием воли она принудила себя к спокойствию.
– Рада познакомиться с тобой, Сэра.
Девочка еще некоторое время разглядывала ее, потом повернулась к бабушке:
– Мне на стол накрыть?
– Да, пожалуйста.
Ужинали за шатким деревянным столиком. Клео до такой степени изголодалась, что от души радовалась каждой ложке густой ячменной похлебки, от которой во дворце небось воротила бы нос. Но дворец с его лакомствами остался далеко, в какой-то иной жизни, а горячая похлебка в маленькой деревянной миске – вот она, вкусная и горячая, ешь да радуйся!