Обретая надежду
Шрифт:
— Эш должна идти на работу, — поддерживает меня Бетани. — Почему бы тебе не поиграть с папой, пока я накрываю на стол?
Я чувствую странный укол разочарования из-за того, что Эшли не останется на ужин.
— Прости, коротышка. Мне правда пора. — Эшли вскакивает на ноги, и я понимаю, что никогда не видел ее одетой так небрежно. Мешковатые джинсы, низко сидящие на ее округлых бедрах, закатаны внизу. Ноги босые. Рубашка простая, все еще короткая и демонстрирующая полоску загорелой, гладкой кожи, но не слишком обтягивающая. Ее длинные волосы распущены, и девушка выглядит намного
Эшли поворачивается ко мне, и в ту секунду, когда наши глаза встречаются, наши взгляды сцепляются и удерживаются. Я отказываюсь отступать первым.
В конце концов, она моргает и смотрит на мое плечо.
— Не возражаешь, если я переоденусь в твоей ванной перед уходом?
— Тебе не нужно спрашивать. — Почему это звучит так, будто я шепчу? Я прочищаю горло, обвиняя свой пищевод в неправильном использовании моего голоса. — Будь как дома.
Она разворачивается, хватает сумку в начале коридора и исчезает. В ее отсутствие Эллиот запрыгивает на диван, берет пульт и включает канал Диснея.
Я иду за Бетани на кухню.
— Пахнет потрясающе. Ты приготовила ту куриную запеканку с лапшой?
Она достает горячее блюдо из духовки.
У меня слюнки текут, но я чувствую себя обязанным сказать:
— Тебе необязательно готовить для нас.
— Ты шутишь? — Она смотрит на меня через плечо. — Я никогда не готовлю дома. Твой брат настаивает на том, чтобы держать собственного шеф-повара, который отказывается готовить что-либо с жиром. — Она с тоской смотрит на приготовленное блюдо. — Мне это нужно так же сильно, как и вам, ребята.
— Справедливо. — Я ставлю на стол три тарелки и пытаюсь небрежно задать свой вопрос. — Как прошел сегодняшний день?
— Отлично. — Бетани продолжает рассказывать мне о дне Эллиот и научном проекте, который она должна выполнить на следующей неделе.
Не совсем то, что я хотел узнать.
— И как Эшли справилась?
Она медленно улыбается.
— Действительно хорошо. Она отлично ладит с Эллиот. — Она кивает на банку ругательств. — За исключением этого.
Я оглядываюсь и вижу в банке двадцатидолларовую купюру.
— Двадцать?
— Нет, все было не так уж плохо, но она просто решила внести предоплату на всякий случай. — Я, должно быть, выгляжу обеспокоенным, потому что Бетани продолжает: — Я поговорю с ней о ее речи. Не то чтобы это помогло. Потому что пытаюсь заткнуть ей рот с… ну, с тех пор, как ее знаю.
— Все в порядке. — Я достаю из холодильника кувшин лимонада. — Я не хочу, чтобы она чувствовала, будто ее осуждают.
Взгляд Бетани скользит по чему-то позади меня, и ее улыбка становится шире. Естественно, я разворачиваюсь и чуть не спотыкаюсь о собственные ноги, когда Эшли входит в гостиную.
Эллиот бросается к Эшли. Я предполагаю, что это для того, чтобы обнять ее на прощание, но вместо этого моя дочь останавливается на расстоянии вытянутой руки и ощупывает блестящий, похожий на пластик материал обтягивающих штанов Эшли.
— Мне нравятся твои штаны, — говорит Эллиот, ее крошечная ручка пробегает вверх и вниз по внешней стороне бедра Эшли.
Я очень стараюсь
Бетани прочищает горло, привлекая мое внимание, и одними губами произносит:
— Сексуально, да?
Я не могу остановить себя, мой взгляд возвращается обратно к блондинке.
— Да, — говорю я, мой шепот возвращается, но ладно.
— Папа, иди сюда, ты должен пощупать эти штаны. — Эллиот все еще проводит руками по длинным ногам Эшли.
— О, эм… Мне не нужно…
Бетани толкает меня сзади.
— Нет, она права. Тебе действительно нужно их потрогать.
Я свирепо смотрю на Бетани, которая ухмыляется в ответ.
— Папа, они чувствуются так же, как когда мы гладим скатов в аквариуме.
— Да, давай, Бен. — Глаза Эшли сверкают из-под длинных густых ресниц. — Пощупай меня уже.
— Нет, я могу себе представить, как они чувствуются.
Все три девушки смотрят на меня, и я слышу, как они молча спрашивают, почему я просто не пощупаю штаны. Как будто говоря «нет» слишком много раз, я сообщаю о том, чего пытаюсь избежать. То есть, да, я хочу прикоснуться к Эшли.
Ее каблуки стучат по кафельному полу, пока Эшли не оказывается в нескольких сантиметрах передо мной.
— Сделай день своей дочери и пощупай чертовы штаны. — Она качает бедром в сторону. — Давай.
Должен ли я наклониться и пощупать ее икру? Нет, тогда мое лицо окажется прямо у ее… хм… да, так что я остаюсь стоять. Но это означает, что я смогу дотянуться только до ее бедра…
— Прикоснись ко мне уже, — ворчит Эшли себе под нос.
Я смотрю на ее ноги, которые выглядят так, будто покрыты мокрой черной краской. Прикусываю зубами нижнюю губу и сгибаю пальцы, прежде чем медленно протянуть руку вперед и дотронуться до ее бедра. Зубами глубже впиваюсь в губу, чтобы сдержать стон, когда чувствую мягкий жар ее женственной плоти под моими пальцами. Большим пальцем скольжу по скользкой поверхности один раз. Второй. Такая теплая. Такая женственная. Ее аромат окутывает меня, и без моего разрешения мои пальцы погружаются глубже. Я хочу притянуть девушку к себе, почувствовать, как она прижимается к моей груди, ее пульс на моих губах, ее вкус на моем языке…
Эшли дрожит от моего прикосновения.
Что я делаю?
Я убираю руку и отступаю назад, чтобы между нами появился так необходимый кислород.
— Видишь, пап? Разве эти штаны не похожи на ската?
Я прочищаю горло, пытаюсь заговорить, и мне удается только кивнуть, поскольку мои пальцы горят от желания снова прикоснуться к ней. Поэтому засовываю руку в карман и быстро отворачиваюсь.
— Да, прямо как скат.
— Хорошо, коротышка. Увидимся завтра после школы.
Как она может быть такой равнодушной? Я борюсь с желанием схватить ее и прижать к себе, потереться о нее, чтобы ощутить ее запах, а в ее голосе даже нет дрожи?