Обретая надежду

Солсбери Дж. Б.

— Только те, кто слишком хороши для меня, — грустно говорю я и ловлю хмурый взгляд Энтони, когда прохожу мимо него.

Я в тумане усталости, когда бросаю выручку и документы, хватаю сумочку и машу охране, пока они смотрят, как я иду к своей машине. Забираюсь внутрь, достаю из сумки ключи и телефон и вижу, что у меня новое сообщение.

От Бена.

Мой пульс учащается. Я боюсь его открывать. Я все еще ранима, и одно неверное слово от Бена способно уничтожить меня. Сначала подумываю, что оставлю его непрочитанным, пока

не вернусь домой, но я никогда не смогла бы сосредоточиться настолько, чтобы вести машину, поэтому, как срывая пластырь, я нажимаю на значок текста и читаю.

«Я должен перед тобой извиниться. Позвони мне, когда получишь это сообщение. Мне все равно насколько будет поздно».

Я никак не смогу справиться с разговором с Беном прямо сейчас, но знаю, что он увидит, что я прочитала сообщение, поэтому вместо того, чтобы позвонить, печатаю ответ.

«Никаких извинений. Ты поступил правильно».

Хочу попросить его передать Эллиот, что я скучаю по ней, но решаю, что лучше оставить его дочь в покое, и нажимаю «Отправить». Кладу телефон в подстаканник, завожу двигатель и еду домой. Я еще не выехала со стоянки, когда звонит телефон.

Дерьмо! Это Бен. И он знает, что телефон у меня под рукой, поэтому я не могу отправить его на голосовую почту.

В панике я отвечаю.

— Алло?

— Эш, привет. — У него усталый голос. Его голос тихий, как будто он либо только что проснулся, либо, возможно, не хочет будить Эллиот. — Ты дома?

— Нет, еду с работы.

— Как дела?

Я закатываю глаза. От него было гораздо легче отделаться, когда он вел себя как придурок, и даже тогда было трудно уйти.

— Ты не должен этого делать, хорошо? Я же сказала, что меня устраивает то, как обстоят дела между нами. — Не совсем, но… — Это к лучшему.

— Приезжай.

— Что? — Он что, сошел с ума? — Сейчас два часа ночи.

— Знаю, и мне действительно нужно поговорить с тобой, но я не хочу делать это по телефону. Я бы приехал к тебе, но не могу оставить Эллиот. Пожалуйста, это займет всего несколько минут.

— Бен…

— Тебе даже не нужно заходить внутрь. Я подожду тебя на крыльце.

— Почему ты не можешь сказать все, что хочешь, по телефону? — Так будет проще, потому что в присутствии Бена я теряю все функции клеток мозга.

— Я не могу тебе этого сказать.

— Эм, ладно, робкий парень, нет, спасибо.

— Эш. Приезжай. Пожалуйста.

Меня нужно держаться подальше, но я чувствую, как становлюсь податливой под его твердым командованием.

— Хорошо, но сделай это быстро. Я устала.

— Это не займет много времени.

— Буду через пять минут.

— Хорошо.

— Увидимся.

— Не вешай трубку. Давай поговорим, пока ты не приедешь.

Поговорим, пока я не приеду?

— Бен, ты уверен, что все в порядке?

— Я

в порядке, просто… — Он выдыхает, и я слышу тихий щелчок двери. — Я скучаю по твоему голосу.

Слава Богу, я единственный человек на дороге в это время ночи, потому что его признание заставляет меня свернуть с дороги.

— Чем ты занималась последние полторы недели?

— На самом деле ни чем особенным. Все то же самое. — Хандрила. Оглядывалась назад на свою жизнь и сожалела почти о каждом решении, которое когда-либо принимала. — Как Эллиот?

— Она… с ней все в порядке.

— Это хорошо. — Конечно, с ней все в порядке. У нее, наверное, лучшая няня, какую только можно купить за деньги. — Слушай, извини за то, что отказалась от волонтерства. Нужно было предупредить тебя, что я со странностями. Мне вообще не следовало записываться.

— Это ты? Я вижу фары.

— Да, — говорю я, подъезжая к его дому.

Я смотрю, как он заканчивает наш разговор и засовывает телефон в задний карман. Выключаю двигатель и выпрыгиваю, когда Бен подходит к машине. На нем спортивные штаны и выцветшая футболка. Его волосы в беспорядке, как я себе представляю, какими были бы его волосы, если бы он лег спать с мокрыми волосами или всю ночь проводил по ним пальцами.

— Спасибо, что приехала, — благодарит он.

Когда его лицо не освещается ничем, кроме далекого уличного фонаря и тусклого свечения от его единственной круглогодичной рождественской гирлянды вокруг входной двери, мужчина выглядит более зловещим, чем я когда-либо его видела. Или, может быть, это потому, что в последний раз, когда я видела его, Бен был так зол. В любом случае, я готовлюсь к тому, что он скажет.

— Я действительно устала. О чем ты хотел со мной поговорить?

Он скрещивает руки на груди.

— Я поговорил с Эллиот о том, что случилось с вещами ее матери.

Я не осмеливаюсь сказать ни слова, чтобы опровергнуть ту ложь, которую Эллиот, возможно, сказала ему.

— Ты не лазила в шкаф Мэгги в тот день. Ты даже не заходила в мою комнату.

— Нет. — Я слишком устала, чтобы спорить. — Ты заставил меня приехать сюда ради этого?

Он подходит ближе, и я отступаю, пока не упираюсь спиной в машину.

— Мне нужно смотреть в твои глаза, когда мы разговариваем. Хочешь — верь, хочешь — нет, Эшли, но твои глаза ничего не скрывают.

— Здесь темно, ты даже не можешь их разглядеть. — Почему у меня такой запыхавшийся голос?

— Я их прекрасно вижу. — Он наклоняет голову. — Почему ты солгала насчет одежды?

— Я не лгала. Просто не исправила твое предположение. Ты хотел, чтобы это была я. Легче оттолкнуть меня, если я совершу что-то непростительное.

— Прости.

Я отворачиваюсь, глядя на темную соседнюю улицу.

— Ты был так зол, а Эллиот плакала. Я не хотела, чтобы ты наказывал ее больше, чем она сама себя наказывала.