Обретение стаи

Колюмбов Жорж

И все равно страшно. Эх, была не была! Торик воткнул другой конец кабеля в принтерный порт компьютера, порывисто вздохнул и запустил прибор, но приготовился при малейших признаках опасности тут же все выключить. Уф, вроде обошлось. Аппаратная связь есть. Теперь дело за программой.

Разработка программы чтения данных заняла почти неделю. Точнее, не так. Самой программой он занимался всего два вечера. Еще два вечера они провели с Катей, а в оставшиеся три дня он приходил с работы таким усталым и вымотанным, что сил хватало только наскоро поужинать и усесться за очередную «бродилку», где можно ни о чем не думать, полностью погрузившись в мир игры.

Еще

через неделю получилось не только принимать данные с нужной скоростью, но и записывать их на диск. На тот гипотетический случай, если однажды он научится пусть не расшифровывать их, но хотя бы извлекать полезную информацию. Эта часть плана пока была самой туманной и неопределенной.

В воскресенье Торик так и просидел бы целый день за компьютером, однако за окном сверкнуло, потом еще раз, загрохотало и дробно застучало по стеклу. Он встал и пошел задернуть штору, но остановился, глядя на улицу. В неверном свете молний небо выглядело просто демонически. Июньские поздние сумерки, подсвеченные рыжими фонарями, словно спорили с разгулявшейся стихией. Деревья метались, как неприкаянные души, а шальные прохожие скорее бежали к спасительным дверям. Торик поежился.

Что ж, теперь осталось выбрать время и записать данные одного из реальных погружений. Места на диске хватало, программа и аппаратная часть работают, остальное — дело техники.

И день настал. Торик постарался расслабиться, улегся под сетку, закрыл глаза. Голову привычно щекотали теплые волны. Тихо пришел сон…

* * *

…Запах чего-то старого, немного печного дыма и совсем чуть-чуть — талого снега. Не знаю почему, но он всегда сопровождал Гнездо. Иногда мне казалось, что так дом помнит бесчисленные зимы, выпавшие на его долю. Движение. Скрип половиц. Гудение трансформатора на старом округлом холодильнике. Длинный стол, а за ним, на подоконнике — галерея цветочных горшочков. В самых маленьких — кактусята, а в тех, что побольше, чего только нет. Дом бабушки Софии, Гнездо. У бабушки цветут глоксинии, чайные чашки их цветов ни с чем не спутаешь. Значит, это довольно давно, потом она перестала их выращивать.

Мое Зашкафье. Книги. Провожу пальцами по стеклу шкафа и чувствую, как стекло привычно подрагивает в ответ. Иду дальше. Комната Андрея. Вся стена оклеена сигаретными пачками, причем даже двух одинаковых нет. Его знаменитая коллекция. Значит, сейчас он в армии или совсем скоро туда отправится. Ничего себе меня занесло, далековато! Прохожу дальше. У входа в зал неизменно висит старинный барометр с надписью «ВЪл. Сушь» — «великая сушь».

На улице вдалеке прокричал петух. Позади над пустым столом кружатся две мухи. Я их не вижу, но ухом отмечаю пируэты их полетов. Сколько же всего хранится в наших воспоминаниях! Зал обычный, как всегда. Вот сервант, на нижней полке посуда, на верхней — всякая интересная всячина. Вот муранский стеклянный шар с навечно застывшими переливами причудливых цветов и капель. Вот фарфоровый мешочек с вылезающим из него поросенком. Мордочка у поросенка веселая, а на мешке надпись «1000000 фунтов». Старая шутка или сказка? А меня тем временем влечет обратно, я разворачиваюсь, чтобы мимо зеркала выйти из зала. Зачем я сюда приходил? Никого не встретил, ничего не взял. Просто огляделся, покрутился и…

…И тут вижу, что зеркало висит не совсем так, как обычно. Я приостанавливаюсь, берусь за оправу зеркала, тяну ее на себя… А зеркало в моих руках вдруг поворачивается, как дверца, за которой виден проход на улицу.

Которого в доме никогда

не было! Там нет даже дыры в стене. А теперь откуда-то взялся проход — достаточно широкий, чтобы можно было туда пролезть. Я высовываю голову. Там, дальше, все как обычно — дорожка из нижнего сада в верхний, заросли сирени, Двудомик, рядом с ним пара тополей. Я проталкиваю голову и плечи в эту новую дыру, хочу вылезти и посмотреть, но… внезапно вывинчиваюсь из сна.

* * *

Торик неспешно выпутывался из медных объятий сетки Фарадея и размышлял. Что это было? Почему за зеркалом? Откуда там дыра? Судя по обстановке, это примерно 1972 год, Торик учится в первом классе. Но ни тогда, ни до, ни после никаких дыр в доме не было, это совершенно точно. Может, тогда это был обычный сон, где бывает что угодно? Фантазия? Вряд ли. Абсолютная точность и яркость воспоминаний указывали на обычное погружение, и это явно был мир Торика. Но… не совсем настоящий. Параллельный? Сказочный? Или… он сходит с ума? А вдруг так выглядит самое начало безумия? Он потряс головой, отгоняя пугающие мысли.

Как рассуждал бы серьезный ученый? Единственный случай мог быть случайностью, ошибкой, погрешностью. Вот только… Даже тысяча подтверждений не доказывают, что теория верна. Зато хотя бы одного опровержения или противоречия достаточно, чтобы понять, что теория ошибочна. Значит, мы что-то понимаем неправильно.

В чем же ошибка? Мы считали так: прибор — открывает — канал — в наши — воспоминания. Всего пять слов. И каждое из них может оказаться предателем.

Не прибор? Но явление возникает не когда угодно, а только когда мы используем эту штуковину. Не открывает? Возможно. Но что тогда? Приоткрывает дверь? Запускает нас? Это не меняет сути. Не то.

Не канал? Здесь уж совсем вряд ли. Идет физический обмен данными. Стоп! А данные-то у нас записались? Торик судорожно посмотрел на экран. Да, все в порядке, вот новый файл, двоичный, какие-то данные там есть. Обрабатывать их мы все равно не умеем, значит, пока просто сохраним на будущее.

Не наши? Интересно. А что, если это не наши воспоминания? «А вдруг я окажусь не в своем уме, а в чужом, например, в Мэри-Эннином?» — спрашивала себя Алиса. Тоже не сходится. Пусть это воспоминания не Торика, а кого угодно другого — кота, бабушки, соседа, летящего мимо сокола — неважно, все равно никто из них не смог бы увидеть в доме дыру, которой там никогда не было!

Не воспоминания? По спине пробежал знакомый холодок чуйки.

А что тогда? Здесь может работать более сложный механизм. Скажем, не только воспоминания, но и… что-то еще? Очень похожее на сны. Что-то гибридное, между реальными воспоминаниями и иллюзорными фантазиями, в которые окунают нас сновидения.

Спину снова тронул холодок. «Сердце, тронутое холодком…» Истина где-то рядом? Впереди ждут новые открытия? Кто знает, что еще можно найти в погружениях, если научиться лучше ими управлять, тоньше слышать свой мозг или… с чем там мы взаимодействуем?

Это надо было с кем-то обсудить. С кем-то уже знакомым с расстановкой сил. С кем-то близким по духу. Пожалуй, пора позвонить Стручку. Пусть в прошлый раз они поговорили довольно холодно, но за три года времена изменились. Да и Торик пойдет к Олегу не просителем, а просто другом, как бывало раньше. Возможно, Стручок расскажет что-нибудь новое, может даже наведет на интересные мысли. Кто знает? У него это всегда неплохо получалось. Да, надо ему позвонить.

Глава 15. Разрыв