Обретение стаи
Шрифт:
«Проблему 2000 года» страна встречала во всеоружии «своевременно принятых мер». Хотя в душе каждого айтишника все же тлел огонек опасения — меры мерами, но ведь черт его знает, что и где может шарахнуть!
Впрочем, того, что случилось, не ожидал никто. Тридцать первого декабря, прямо перед новым годом, люди приготовились слушать поздравление президента Ельцина. Он начал с привычного «Дорогие россияне…», подвел итоги года, сказал несколько добрых слов, а потом произошло то самое, странное. Ельцин сказал свое знаменитое: «Я хочу сделать важное заявление: я ухожу». В первые минуты никто не понял — это всерьез или какая-то шутка?
Через пару недель, когда все поняли, что это не ошибка, не розыгрыш телевизионщиков и не случайная оговорка, у айтишников страны завелась новая хохма: «Единственный в стране, для кого проблема Y2K оказалась фатальной, это Ельцин. Только он оказался Y2K-несовместимым!»
В мире все шло своим чередом. Мэром Москвы снова выбрали Лужкова. А население Земли перевалило за шесть миллиардов человек.
Глава 28. Инга
Они все-таки пересеклись с Ингой и разговорились. Торик даже начал рассказывать о проекте, и это ее заинтересовало, особенно когда она поняла, что он не шутит, и под шелухой всех этих неправдоподобных слов действительно есть что-то настоящее. Инга почувствовала дух открытия и душой потянулась к нему. Но им снова помешали.
Вечером она сама зашла к нему и на минутку вызвала в коридор:
— В общем так, Толян, я поняла, что здесь нам поговорить не дадут.
— Логично: на работе надо работать.
— Тему ты затронул очинно интересную, посему я официально приглашаю тебя в эту субботу в гости. К нам можно в чем угодно, хоть в лыжном костюме. Сможешь прийти?
* * *
В субботу день не задался. Торик плохо спал ночью, потом проспал, несмотря на будильник. Вика маялась извечными женскими проблемами и от этого была сердитой и раздражительной. Затеялась делать блинчики, но обожглась, вспылила и ушла к себе плакать. Впрочем, времени на завтрак все равно не оставалось.
Торик глотнул остывшего чаю, но вдруг поперхнулся и долго откашливался. Кое-как побрился, оделся и прибежал на остановку — как раз вовремя, чтобы увидеть хвосты сразу трех уезжающих троллейбусов — да-да, линейное группирование. Мороз тут же напомнил, что впопыхах вместо зимнего пальто Торик нацепил осеннюю куртку. В итоге он замерз, разозлился и поехал на неудобном автобусе с двумя пересадками.
Когда кондукторша в третий раз попросила показать уже купленный билет, на Торика безмолвно снизошло вдохновение. Его мысли приняли стихотворную форму:
Все — суета сует. Бежим и спорим.
Нет музыки. Нет мыслей. Нет стихов.
Оглянешься — кругом бушует море
Не из воды, а из людских голов…
Маленькие люди, маленькие мысли. Сиюминутность захлестывает. Хлеба купить. За свет заплатить. Успею на автобус? Закончить отчет. Работа. Еда.
Но так нельзя! Сознание заперто в этой сиюминутности. Бьется о невидимые стенки аквариума. А настоящие прорывы туда, к бесконечной Вселенной, к познанию, к вершинам мирового духа случаются так редко…
Если бы не эта поездка к Инге, он бы завернулся в одеяло и так и пролежал бы весь день… Вернуться, что ли?
* * *
Дома у Инги оказалось уютно и тепло, что после морозной улицы и долгой поездки было очень кстати. Сама Инга в пушистом бледно-сиреневом халате тоже выглядела непривычно мирной и домашней, будто боевой робот внезапно обратился в любящую тетушку. Впрочем, Торик ни секунды не сомневался: прозвучи сейчас телефонный звонок, она тут же переключится в режим полной боевой готовности.
— Какая у вас елка огромная! — искренне восхитился Торик.
— Да уж, да уж! — гордо улыбнулась Инга. — Муж притащил откуда-то, пришлось наряжать от души. — Потом громче: — Муж, выйдешь поздороваться?
В прихожую пулей выскочило что-то темно-рыжее и несоразмерно длинное, восьмеркой обежало ноги и чуть ли не по стене унеслось обратно, оставив ощущение огромных ушей и внимательно-дружелюбного взгляда.
— Это наш Мефодий, — официально представила Инга. — Он не совсем кот. Генетики пишут, что абиссинцы на пятнадцать процентов собаки, а еще на пять — обезьянки. Знаешь, я им верю, судя по тому, что он вытворяет!
Относительно мужчины, вышедшего наконец из комнаты, прихожая сразу показалась слишком тесной. Торику он больше всего напоминал байкера — ему редко доводилось встречать по-настоящему накачанных людей. Казалось, двумя пальцами мужчина легко мог не только забить гвоздь, но и, скажем, запросто свернуть толстенную металлическую дверь в трубочку.
— Родион, — протянул мужчина руку для приветствия, и Торик подумал, что это рукопожатие вполне может стать для него последним.
— Анатолий, — тихо представился он, стараясь ничем не задеть собеседника.
Зря переживал. Рукопожатие оказалось вполне человеческим и терпимым.
— Родик, это мой юный любовник, — вдруг сказала Инга без тени улыбки. — Мы с ним будем долго говорить о скучных делах, тебе будет неинтересно.
Торик с ужасом взглянул на нее. Но, видимо, их семейный юмор позволял еще и не такое, потому что «Родик» лишь пожал плечами и вполне миролюбиво заявил:
— Ладно, тогда пока в гараж схожу. А вы тут не скучайте.
Подмигнул Торику, накинул дубленку и вышел.
* * *
Разговор получился обстоятельным. Ингу интересовало все, буквально каждая деталь. Она возбужденно шагала по комнате, активно жестикулировала и принимала неожиданные театральные позы. Торик только сейчас понял, как ей должно быть тесно в рамках кабинета на работе. Ее место — на сцене, вот там она могла бы проявить свою пластику движений, владение интонациями и личную харизму.
А еще к нему пришла мысль, неожиданно, и словно со стороны, причем пришла одновременно с мимолетным холодком, пробежавшим по позвоночнику. Возможно, Инга — тоже белая ворона? Она ведь сильно отличается от других сотрудников Конторы, хотя и тщательно мимикрирует, соблюдая всяческие протоколы, чтобы не проколоться. У нее богатый внутренний мир, ее внутренний мир гораздо больше и шире, чем кажется при беглом знакомстве.