Обручник. Книга третья. Изгой
Шрифт:
В основном тем, что есть.
Почему-то Троцкому кажется, что священник с незаконченным высшим образованием ниже того, кто едва одолел реальное училище.
Главное в другом.
Троцкий просто органически не может воспринимать Сталина.
Когда жив был Ленин, Троцкий не просто чувствовал себя в относительной безопасности. Она была безусловной.
Сохраниться бы ей таковой и после кончины Ильича.
Да Троцкому неймется.
Сколотил он и возглавил оппозицию Сталину.
Беседуя как-то с одним из рабочих,
– Он – понятный, – ответил рабочий.
– В каком смысле?
– Больше молчит.
Это было для Троцкого открытием.
Он считал, что красноречие – ключ к самым дремучим людским душам.
И потому в этом поднаторел.
Но сейчас кожей, или чем-то там еще, он чувствует, что его ожидает выдворение.
В лучшем, конечно, случае.
Точно такое, которое пережила при Ленине интеллигенция.
Вышвырнул ее Ильич в Европу, а то куда и далее.
И Троцкий как-то об этом такие стихотворные строки вычитал:
О, как понять, кто враг, кто друг,Кто просто дьявол во плоти,Когда тебя исконный кругНе в силах попросту спасти.И ты тогда идешь ко дну,Последней мыслею уличен,Что взять бы на себя винуНародов всех и всех племен.И быть распятым, как Иисус,Среди людей, кто знал тебя,Кто мог увидеть: ты не трусИ терпишь, боль свою скрепя.Кое-кто, поутратив гордость, просит дать возможность вернуться.
Просят этого урода.
Недоноска.
Но он, если уедет, до этого никогда не опустится.
А вот книгу и о Сталине, и обо всем, что его окружало, напишет.
Беспристрастную, как рецепт на выдачу пургена.
Сейчас ему нет возможности все рассказать.
Да и некому. А там…
Он даже подбирает себе место коротанья.
Пока по карте.
А там – видать будет.
16
Статья называлась так: «Как “ходокам” отшибли ноги».
В ней говорилось, как по старому, еще ленинскому призыву, ринулись русские искать правду в Москве, и что из этого получилось.
Будет лукавством утверждать, что Сталин не предчувствовал последствий, которые ожидали жалобщиков.
И не только предчувствовал, но и доподлинно знал.
Но он не хотел распыляться на мелочи.
Удар должен быть единственным и злым.
Сразу по всем, кто из Советской власти изгоняет миф справедливости.
Почему – миф?
Да дело в том, что человек доброе к нему отношение воспринимает как слабость.
«Тряпочность», как говорится в народе.
Ласковая
И вот какой-то дальневосточный газетчик, по фамилии Льгов, и написал ту самую статью «Как “ходокам” отбили ноги». И не очень вразумительно, но рассказал, что на Амуре образовалась своя власть.
– Они о себе в открытую говорят, – сказал старший из «ходоков», – «Наша страсть, как можно больше украсть».
– И воруют? – спросил Сталин.
– Еще как! – подтвердил самый молодой из тех, с кем беседовал Сталин.
– Они даже землей торгуют, – подал голос средний по возрасту из «ходоков».
И когда же он огласил что почем, то вдруг заявил то, что Сталина больше чем насторожило:
– Наше начальство утверждает, что осуществляет «красный террор» по вашему личному указанию.
У Сталина под ложечкой возник холодок.
Это состояние было схоже с тем, которые он испытал в тайге, тогда неожиданно столкнулся с медведем.
Дерева, чтобы взобраться на него, рядом не было.
Равно как и другого какого-либо укрытия.
И тогда он начал – петь. Все что на ум взбредет.
О, медведь, медведь,Давай вместе жить.Давай вместе есть.Все что только есть.И он, порывшись в карманах, достал хлебный завалушек.
Хотел бросить его.
Да вовремя передумал.
А вдруг медведь посчитает, что он пульнул в него камнем.
Дальше шел такой куплет:
О, медведь, медведь,Давай ноги греть.Ты иди к себе,Я иду к себе.И тут царь тайги стал ему как бы подпевать.
Но, как выяснилось, с противоположной ото рта стороны.
И тогда, Сталин дал деру.
Добежал до ближайшей сосны.
Почти за мгновенье оказался у самой вершины.
Медведь за ним не погнался.
Он чуть полежал на той самой полянке, утыканной грибами, и уплелся в тайгу.
А у Сталина – на память – осталась под ложечкой вот та самая пустота, что сейчас стала осторожно переводить организм на икоту.
И вот через какое-то время, как те трое уехали на Амур, видимо уверенные, уж кто-кто, а он, Сталин, наведет порядок в их медвежьем углу, и появилась та самая статья.
Сталин прочитал ее дважды.
Сперва не веря, что это возможно.
Потом, чтобы посмаковать возмущение.
Как видно, и такое бывает в исключительных случаях.
По возвращении домой все трое «ходоков» оказались под судом.
Самому старшему, в революцию командиру партизанского отряда, лично знавшему Сергея Лазо, приписали изнасилование несовершеннолетней.