Общество любительниц плавания имени Дж. М. Барри

Цитвер Барбара

– В данный момент не так уж далеко. Кроме того, сомневаюсь, что причина тут в расстоянии.

Джой вздохнула:

– У нас слишком разная жизнь. Даже трудно представить себе более разную жизнь.

– Вовсе нет. Однако я пригласила вас сюда не для того, чтобы читать нотации. Я просто подумала, что, может быть, мне удастся помочь вам взглянуть на ситуацию с другой точки зрения.

– С какой точки зрения?

– Моего сына. И заодно Шерон.

Джой кивнула и выпрямилась, заинтересованная.

– Сейчас я очень близка с Генри, – начала Агги, –

и с Мартином, и с Люсиндой, это его брат и сестра. Однако, когда они были детьми, я была для них не слишком хорошей матерью.

– В это трудно поверить.

– Это правда. Просто так воспитывали наше поколение: дети живут в детской с няней, их приводят к родителям, чтобы те поцеловали их на ночь, а потом, в очень раннем возрасте, отправляют в школу. Наших родителей могло не бывать дома неделями, месяцами, нас оставляли на попечение гувернанток и прислуги. Просто так было заведено, и нас научили, что это нормально. Теперь-то я понимаю, как нас не хватало нашим детям, как они страдали. Всех троих мы в семилетнем возрасте отправили в пансионы.

Агги сделала глоток вина:

– Я не хочу сказать, будто у них в жизни не было ничего хорошего. Но вот детство… – Агги замолкла и покачала головой. – Я рассказываю вам об этом, потому что у Генри сложились весьма твердые убеждения насчет того, какими должны быть родители.

– И какими же?

– Если в общих чертах, он решил дать детям воспитание, во всем противоположное тому, какое получил сам и его брат с сестрой.

– О, – протянула Джой.

– Да. Мы с Робертом, со своей стороны, делали все, что могли. Но Генри захотел стать отцом совершенно иного типа.

– И чтобы Шерон стала матерью совершенно иного типа, – прибавила Джой, вдруг поняв, к чему все идет.

– Именно. Поэтому расстояние, разделяющее вас с Шерон, возникло отчасти и по моей вине.

– Вы ни в чем не виноваты!

– Не то чтобы непосредственно виновата. Но Шерон была юной девушкой с амбициями, с деловыми задатками, умница. И если бы я была хорошей матерью для Генри, когда он был маленьким, ему было бы не так важно, чтобы мать его детей целиком и полностью отдавала себя их драгоценным крошкам. Но Шерон пошла на это без колебаний, и в результате у них четверо самых счастливых детей, каких мне доводилось встречать. Однако расплачивается за это одна Шерон.

Джой вдруг стало очень грустно и стыдно за то, что она судила подругу.

– Я только пытаюсь сказать, моя дорогая, – продолжала Агги, – что, если вы проявите терпение, ваша подруга вернется к вам в самое ближайшее время. Дети не вечно будут маленькими. И Генри понимает, сколько Шерон делает для них, для всех них. Настанет день, и она вернет себе свободу и будет в полной мере распоряжаться своим временем. И, как мне кажется, захочет проводить его с вами.

Джой собиралась ответить, но тут раздался стук в дверь.

– Да? – откликнулась Агги.

Дверь открылась, на пороге стояла смущенная Арабелла:

– Прошу прощения, мадам, но тут вас хотят видеть.

Она шагнула в сторону, у нее за спиной

оказалась Лили, одетая кое-как, с размазанными по лицу слезами.

– Лили! Милая! – воскликнула Агги, отодвигая кресло. – Как ты здесь очутилась?

– Я ненавижу бабушку! – зарыдала Лили, бросилась вперед, упала на пол перед креслом Агги и уткнулась ей в колени.

– Спасибо, Арабелла, – сказала Агги. – Можете идти.

Экономка кивнула и ушла.

– И отца! – продолжала девочка.

Она подняла на миг голову, чтобы поздороваться с Джой.

– Привет, – сказала она несчастным голосом.

– Привет, – отозвалась Джой.

Она встала и придвинула к столу еще одно кресло.

– Ну-ну, – приговаривала Агги, поглаживая Лили по голове, пока та заливалась горестными слезами. Джой нисколько не сомневалась, что Лили действительно чувствует себя несчастной, раздавленной, преданной всем миром. Однако по некоторым признакам было понятно и то, что будущая актриса заодно испытывает свои силы, разыгрывая бурную и убедительную сцену. Наконец Лили всхлипнула и села на корточки. Джой похлопала по сиденью кресла, Лили встала с пола и села рядом.

– Ты что-нибудь ела, милая? – спросила Агги.

Лили поглядела на их тарелки.

– Я не хочу есть, – сказала она угрюмо, глядя на рыбу.

– Уверена? Может быть, тогда какао? С кексом?

При этих словах Лили повеселела, и Агги позвонила в серебряный колокольчик. Когда появилась Арабелла, она попросила принести всем какао с кексом.

– Лили, знает ли твой папа, где ты? – спросила Агги.

Лицо у Лили помрачнело:

– Нет. И мне наплевать. Пусть понервничает.

– Ты ведь на самом деле не хочешь причинить ему боль, – осторожно начала Агги.

– Нет, хочу! Они просто чудовища! Оба! Бабушка вечно злая и мрачная, а папа всегда делает то, что она велит! Они ведут себя так, будто только они одни потеряли маму! Я тоже живу без мамы, но я же не порчу из-за этого жизнь всем вокруг!

– Это правда, – спокойно подтвердила Агги. – Ты не портишь. Ты единственная ведешь себя по-взрослому.

Удивленная и польщенная, Лили в первый раз улыбнулась. Но потом снова помрачнела:

– Вы не могли бы поговорить с ней, леди Говард? Я знаю, что вы дружите. Вы не могли бы заставить ее понять?

– Ты за этим пришла ко мне? – тихо спросила Агги.

Лили кивнула, внезапно снова превращаясь в маленькую беззащитную девочку.

– Я старалась, милая. Мы все старались. И я попробую еще раз. Ради тебя.

– Спасибо! – Лили обернулась к Джой. – Бабушка отвратительно вела себя с вами! Мне хотелось ее стукнуть!

– Хорошо, что ты этого не сделала, – сказала Джой, и Лили снова едва заметно улыбнулась.

– Джой, вы нужны папе! Вы нужны нам! – Лили вдруг снова была готова расплакаться. – В доме так тоскливо. Он так тоскует! Я больше не в силах это выносить. С тех пор как вы появились, он стал другим, он стал счастливее. Я подумала, может быть… нам было так весело, когда вы приехали; и когда мы были в Лондоне, я… я…