Обсидиановая бабочка
Шрифт:
Улыбка Саймона слегка пригасла.
– Про тебя известно, что ты злобный тип.
– Ван Клиф никогда такого не говорил, – сказал Эдуард.
Улыбка Саймона исчезла совсем.
– Нет, не говорил. Он говорил, что ты опасен.
– А что Ван Клиф сказал бы о тебе? – спросил Эдуард.
– То же самое.
– Сомневаюсь, – сказал Эдуард.
Они переглянулись, и будто какое-то напряжение, испытание повисло между ними в воздухе. Первыми не выдержали нервы у мускулистого.
– Куда запропастился Двойка с пищалкой?
Саймон
– Микки, заткнись.
Микки? Вроде бы кличка не из того мешка, что все остальные. Впрочем, и «Саймон» тоже не слишком круто звучало, пока не объяснили.
– Ее фотографию Ван Клиф не узнал.
– Ему неоткуда было ее знать, – объяснил Эдуард.
– Газеты называют ее истребительницей.
– Это вампиры ее так называют.
– А за что они ее так прозвали?
– А как ты думаешь?
Саймон посмотрел на меня:
– Сколько вампиров у тебя на счету, сучка?
Если представится случай, я собиралась провести с Саймоном урок хороших манер, но не сейчас.
– Точно не знаю.
– Примерно.
Я задумалась:
– Я перестала считать где-то около тридцати.
Саймон расхохотался:
– Тьфу! Тут у каждого счет куда больше.
– Ты людей посчитала? – спросил Эдуард.
Я покачала головой:
– Он же спросил только про вампиров.
– Добавь людей, – сказал он.
Это было труднее.
– То ли одиннадцать, то ли двенадцать.
– Сорок три, – подсчитал Саймон. – Микки ты переплюнула, но не Забияку.
Значит, очкарика на самом деле зовут Забияка.
– Оборотней добавь, – сказал Эдуард.
Он превратил это в конкурс. Я не была уверена, что хочу выглядеть именно такой опасной, но Эдуарду я доверяла.
– Черт, Эдуард, этого я точно не помню… – Я начала прикидывать про себя. – Семь, – сказала я наконец.
Даже слышать, как это говорится вслух, – от этого меня корчить начало. Будто конкурс рейтинга психов.
– И меня ты все равно не переплюнула, сучка.
Он начинал действовать мне на нервы.
– Эти пятьдесят – только те, кого я лично убивала оружием.
– Так что, – ухмыльнулся он, – ты не учла тех, кого убила голыми руками?
– Нет, этих я посчитала.
Улыбка была положительно снисходительной.
– Так кого же ты не посчитала, сучка?
– Ведьм, некромантов – публику вроде этой.
– А этих почему не включила? – спросил Микки.
Я пожала плечами.
– Потому что убийство с помощью магии – автоматический смертный приговор, – объяснил Эдуард.
Я повернулась к нему, нахмурив брови:
– Я о магии слова не сказала!
– Мы не друзья, – заметил Саймон, – но с нами, сучка, ты можешь быть честной. Мы копам не расскажем. Так, мальчики?
Он заржал, и они вместе с ним – тем нервным смехом, которым смеялись вампиры вместе с Итцпапалотль, будто боялись не смеяться.
Я пожала плечами:
– Почти
– Ты под суд когда-нибудь попадала?
Это заговорил молчавший до сих пор Забияка.
– Нет.
– Пятьдесят санкционированных трупов, – произнес Саймон.
– Плюс-минус сколько-то, – согласилась я.
Саймон посмотрел на Эдуарда – очередное испытание, кто первый отведет глаза.
– Ван Клифу она бы понравилась?
– Да, но он бы ей не понравился.
– Почему?
– Она не особо умеет выполнять приказы и слушать команды только потому, что у командира на плече лишняя полоска.
– Недисциплинированная, – заключил Саймон.
– Нет, дисциплинированная. Только чтобы она тебя слушала, нужно что-то побольше старшинства по званию.
– Тебя она слушает, – отметил Саймон. – Она не хотела говорить о своем счете, но послушалась тебя.
Судя по этим словам, Саймон очень наблюдателен, слишком даже, чтобы это не настораживало. Я его недооценила. Глупо. Даже хуже – беспечно.
Вышел еще один человек с точно таким же автоматом. Он был почти шести футов ростом, но казался меньше, как-то тоньше. Волосы темно-каштановые, коротко стриженные, вьются. Лицо хорошенькое по-девичьи. Такой темный загар, который даже и вообще не загар. На шее у него была скобка с наушниками, от них вели провода к коробочке и плоской… плоской палке. Наверняка это и был Двойка с палкой.
Я не поняла, что это, но Эдуард застыл неподвижно. Он знал, что это, и восторга не испытывал.
– Где тебя черти носили? – спросил Микки.
– Микки, – произнес Саймон, и произнес так, как Эдуард произносил «Олаф», добиваясь безусловного повиновения. От актеров второго плана реплик не требовалось. – Давай, – сказал Саймон Двойке.
Двойка надел наушники, щелкнул переключателем на коробке, и на ней зажглась лампочка. У Двойки был взгляд человека, обращенного мыслями внутрь себя, будто он слышал что-то, чего не слышат другие. Начал он со шляпы Эдуарда, опускаясь вниз, задержался у груди, пошел дальше. Присев возле ног Эдуарда, он провел палкой вдоль боков, тщательно стараясь не загораживать обзор троим с автоматами. Собственный автомат он закинул на ремне за спину.
Он встал, снял наушники и отключил их от коробки.
– Послушай, – сказал он и провел палкой у груди Эдуарда. Палка отчаянно запиликала.
– Снимай рубашку, – велел Саймон.
Эдуард не стал спорить. Он снял рубашку и протянул Двойке, который помахал возле нее палкой. Прибор молчал.
Двойка снова провел палкой возле груди Эдуарда, и снова палка запиликала. Вдоль рубашки – прибор молчал. Двойка покачал головой.
– Футболку, – велел Саймон.
Эдуарду пришлось снять шляпу. Он отдал ее мне, потом стащил футболку через голову. Кевларовый жилет казался очень неестественным и белым. Футболку Эдуард протянул Двойке, и повторилась та же процедура.