Обсидиановая бабочка
Шрифт:
И повернулась к нему лицом. Он приближался ко мне в стойке, держа нож свободно, но твердо, как человек, умеющий с ним обращаться. Мой клинок остался в груди вампира. Я стояла лицом к жрецу, расставив руки, не зная точно, что буду делать, только бы не попасть под удар. И ничего не приходило в голову.
– Рамирес! – заорала я.
Тлалоци бросился на меня, полосуя ножом воздух. С лестницы донеслись крики, шум близкой битвы, а жрец размахивал ножом, как безумец. Я только могла отступать, стараясь не попасть под лезвие. У меня текла кровь из обеих рук
О тело Полины я споткнулась в ту самую секунду, как стала искать его глазами, чтобы не зацепиться. Когда я свалилась на бок, ноги у меня зацепились о ее тело. Я стала лягаться в сторону, где должен был быть Тлалоци, не видя его, только бы не подпустить его к себе.
Он поймал меня за лодыжку, прижал мою ногу к своему телу. Мы смотрели друг на друга, и у него на лице была написана моя смерть. Потом он перебросил нож в руке из положения для рубящего удара в положение для колющего удара сверху. За левую ногу он меня держал, прижимая к телу, но правая у меня еще оставалась на полу. Приподнявшись на руках, я бросилась плечами вниз и дернула правую ногу на себя. Прицелилась в его правое колено. Тлалоци начал удар сверху. Я двинула его в нижний край коленной чашечки, вложив в этот удар все, что у меня еще было. Нога его хрустнула, он вскрикнул от боли, но клинок все так же шел вниз.
Голова Тлалоци разлетелась дождем костей и мозга. Этим дождем меня окатило всю, а тело жреца рухнуло набок, и обсидиановый клинок заскрипел по каменному полу, зажатый в судорожно дергающейся руке.
Я глянула в сторону входа, и там стоял у подножия ступеней Олаф, все еще в стойке стрелка, и дуло пистолета смотрело туда, где только что был жрец. Олаф моргнул, и сосредоточенность сошла с его лица. Оно стало почти человеческим. Он пошел ко мне, держа пистолет в опущенной руке. В другой был нож, окровавленный по рукоять.
Я уже вытирала с лица мозги Тлалоци, когда Олаф остановился передо мной.
– Никогда не думала, что скажу такие слова, но я рада тебя видеть.
Он улыбнулся – на самом деле улыбнулся.
– Я спас тебе жизнь.
Тут я уже не могла не улыбнуться.
– Я знаю.
С лестницы ввалился Рамирес, а с ним что-то вроде отряда специальной полиции в полном боевом вооружении. Они рассыпались в стороны, зловещего вида стволы обшаривали каждый дюйм пещеры. Рамирес стоял с пистолетом в руке, высматривая, в кого стрелять. Национальные гвардейцы с огнеметом влезли следом, держа сопло в потолок.
Олаф обтер нож об штаны, сунул в ножны и предложил мне руку. Она была красна, но я сжала ее, и он помог мне встать.
Вошел Бернардо, а за ним – еще копы. Гипс у него был красен от крови, торчащее из него лезвие настолько потемнело от крови же, что казалось черным.
– Ты жива, – сказал он.
– Спасибо Олафу, – ответила я.
Олаф чуть сжал мне руку, потом отпустил.
– А я опять опоздал, – сказал Рамирес.
Я покачала головой:
– Какая разница, кто спас сражение, если его спасли?
Остальные
– Это все? – спросил один из спецполиции.
Я глянула в дальний туннель.
– Там кецалькоатль.
– Кто?
– Ну… дракон.
Даже сквозь забрало боевого шлема было видно, как они переглянулись.
– Монстр, чудовище, если вам больше нравится это слово. Но он все равно там.
Они построились и двинулись боевым порядком к туннелю. У входа они помедлили, потом вошли внутрь один за другим. Раз в жизни я не полезла с ними. Сегодня я уже сделала свою долю работы, а к тому же оружие у них было куда как лучше моего. Один из них приказал Рамиресу и другим более цивильного вида полисменам вывести штатских наружу.
Рамирес подошел ко мне.
– У тебя кровь. Рана?
Он коснулся пореза на руке.
Я повернулась, чтобы он увидел и остальные:
– И не одна.
Бернардо и копы, которым было велено остаться, подошли посмотреть на двух мертвецов.
– А где этот самый Супруг Красной Жены, про которого говорил тот жуткий карлик?
Я показала на тело с кинжалом в груди.
Двое копов подошли посмотреть.
– Что-то он не очень похож на бога.
– Это был вампир, – сказала я.
Тут уж все проявили интерес.
– Как ты сказала? – переспросил Рамирес.
– Ребята, давайте сначала о главном. Надо сделать так, чтобы это тело не вернулось. Можете мне поверить, этот гад был очень силен. И пусть лучше он остается мертвым.
Один из копов пнул тело ногой. Оно колыхнулось, как колышутся только трупы.
– По мне, так он мертвый.
При виде колыхнувшегося тела я вздрогнула, будто ожидала, что он сейчас сядет и скажет, пошутил, ребята, ни фига я не мертвый. Тело осталось неподвижным, но моим нервам от этого не стало легче.
– Надо отрезать голову и вырезать сердце. Потом их следует сжечь отдельно и развеять над различными водными массивами. Потом тело сжечь в пепел и развеять над третьим водным массивом.
– Да вы шутите! – сказал один из копов.
– Ободранные вдруг перестали шевелиться, – сказал Рамирес. – Это ты сделала?
– Наверное, это случилось, когда я воткнула нож ему в сердце.
– И пули ни на кого не действовали, пока не попадали эти, без кожи. А потом пули стали убивать всех.
– Так это она сделала? – спросил тот же коп. – Это ее работа, что пули стали действовать?
– Да, – ответил Рамирес, и был, наверное, прав. Наверное, это была я. Как бы там ни было, а сейчас вызывать сомнения я не хотела. Мне надо было, чтобы они меня послушались. И сделали так, чтобы этот бог остался навсегда мертвым.
– И как будем отделять голову? – спросил коп.
Олаф подошел к сундуку, из которого люди бога вынимали оружие, и поднял большую дубинку с вставленными в нее кусочками обсидиана. Сунув пистолет в кобуру, он подошел к телу.
– Блин! Это ведь они такими штуками нас лупили! – сказал коп.